Аэропорт - Хейли Артур - Страница 20

Затем уже и физическая близость перестала быть панацеей, а в последний год супружеские отношения между ними вообще почти прекратились. Собственно, Синди, которая всегда отличалась изрядным аппетитом в постели, каковы бы ни были отношения между ними, в последние месяцы, казалось, утратила всякий интерес к плотским радостям. Мела это удивляло. Не завела ли она себе любовника? Вполне возможно, и в таком случае Мелу следовало бы на это реагировать. Но самое печальное заключалось в том, что ему легче было ничего не замечать.

Тем не менее бывали минуты, когда вид разгневанной Синди или звук её повелительного голоса по-прежнему возбуждали его, вызывая желание. Вот и сейчас, слушая, как она честит его по телефону, он почувствовал знакомое волнение.

Улучив удобный момент, он сумел вставить:

— Это неправда, я вовсе не стремлюсь портить тебе удовольствие. Как правило, я всегда езжу, куда ты хочешь, даже если считаю, что это не так уж важно. Мне, например, куда больше хотелось бы проводить вечера дома с детьми.

— Пустая болтовня, — отрезала Синди. — И ты это прекрасно знаешь.

Он почувствовал, как весь напрягся, и рука его крепче сжала телефонную трубку. Затем подумал: а ведь, пожалуй, она права — в известной мере. Ещё сегодня вечером он сам напомнил себе о том, что иной раз задерживается в аэропорту, когда мог бы поехать домой, — задерживается только потому, что ему хочется избежать очередной ссоры с Синди. Разве в таких случаях он учитывал интересы Роберты и Либби, — впрочем, никто, наверное, не считается с интересами детей, когда брак трещит по всем швам. Не надо было ему сейчас говорить Синди о них.

Но сегодня-то дело было не в этом. Он должен оставаться в аэропорту, по крайней мере, до тех пор, пока не будет уверен, что блокированной полосой занялись всерьёз.

— Послушай, — сказал Мел, — давай уточним одно обстоятельство. Я этого не говорил тебе до сих пор, но в прошлом году я сделал кое-какие подсчёты. Ты просила меня пойти с тобой на пятьдесят семь благотворительных сборищ. Мне удалось пойти на сорок пять, хотя сам бы я, конечно, никогда на них не пошёл. Согласись, что процент получается не такой уж плохой.

— Мерзавец! Что ты там считаешь — я же не в кегли с тобой играю! Всё-таки я твоя жена.

— Полегче на поворотах! — оборвал её Мел. И, чувствуя, как и в нём закипает гнев, добавил: — Кстати, позволь тебе заметить, что ты повысила голос. Или ты хочешь, чтобы все эти милые люди, которые тебя окружают, узнали о том, как ты командуешь мужем?

— А мне плевать! — Но произнесла она это всё же гораздо тише.

— Я прекрасно знаю, что ты моя жена, и потому намерен приехать туда, к тебе, как только смогу. — Интересно, подумал Мел, что бы произошло, если бы Синди сейчас находилась рядом и он мог бы обнять её? Ожила бы старая магия? Пожалуй, нет, решил он. — Так что займи мне место и скажи официанту, чтобы он подержал мой суп на огне. Кроме того, извинись и объясни, почему я задерживаюсь. Я полагаю, кое-кто там, наверно, всё-таки слышал, что существует такая вещь, как аэропорт… Кстати, — внезапно вспомнил он, — а по какому поводу сегодня сборище?

— Я же объясняла тебе на прошлой неделе.

— Ну так скажи ещё раз.

— Коктейль и ужин в рекламных целях — для костюмированного бала, который в будущем месяце проводит фонд помощи детям Арчидоны. Присутствует пресса. Будут снимать.

Теперь Мел понял, почему Синди так хотела, чтобы он приехал побыстрее. При нём у неё больше шансов попасть в объектив фотоаппарата, а затем — и на светскую страничку завтрашней газеты.

— Все остальные члены нашего комитета уже здесь, — добавила Синди, — и почти все с мужьями.

— Но не все?

— Я же сказала: почти все.

— И ты ещё сказала, что это в фонд помощи детям Арчидоны?

— Да.

— Какой Арчидоны? Есть два таких города: один в Эквадоре, другой в Испании. — В колледже Мел увлекался географией, а память у него была хорошая.

Впервые Синди ответила не сразу.

— Ну какое это имеет значение? — с досадой сказала она. — Сейчас не время для идиотских вопросов.

Мел едва удержался, чтобы не расхохотаться. Так, значит, Синди не знает! Ну, конечно, в этом благотворительном мероприятии её интересовало не то, ради чего оно затевается, а кто его затевает.

И он спросил лукаво:

— И сколько писем ты рассчитываешь получить после сегодняшнего вечера?

— Не понимаю.

— Ну что ты, отлично понимаешь.

Человеку, желавшему попасть в «Справочник именитых людей», надо было представить восемь рекомендательных писем от лиц, уже фигурировавших в нём. В последний раз Мел слышал, что Синди набрала четыре.

— Честное слово, Мел, если ты скажешь что-либо подобное — сегодня или вообще когда-нибудь…

— А эти письма будут бесплатные или ты собираешься платить за них, как за два предыдущих? — Он чувствовал, что взял над ней верх. А это бывало редко.

— Это грязная инсинуация, — возмущённо заявила Синди. — Как можно купить себе право на…

— Чушь собачья! — сказал Мел. — Ведь у нас с тобой общий счёт, и мне пересылают все оплаченные чеки. Ты что — забыла?

Наступило молчание.

— Слушай меня! — заявила Синди тихо, звенящим от злости голосом. — Я советовала бы тебе приехать сюда, и побыстрее. Если ты не приедешь или приедешь и будешь ставить меня в глупое положение какими-нибудь своими идиотскими высказываниями вроде тех, которые я только что слышала, между нами всё будет кончено. Ясно?

— Не уверен. — Мел произнёс это нарочито спокойно. Инстинктивно он почувствовал, что это важная минута для них обоих. — Может, ты мне всё-таки объяснишь, что именно ты имеешь в виду.

— Сам поймёшь, — сказала Синди.

И повесила трубку.

Пока Мел шёл из гаража в свой кабинет, гнев его с каждым шагом всё возрастал. Вообще он не так быстро вскипал, как Синди. Но сейчас он был в ярости.

Что именно так бесило его, он и сам не знал. Главным образом, конечно, Синди, но были и другие причины: то, что он в профессиональном плане не сумел как следует подготовиться к вступлению в новую эру авиации; то, что он оказался не способен внушить другим свои убеждения; то, что надежды его не сбылись. Словом, думал Мел, и в личной жизни, и в работе он не достиг ничего. Брак его близок к краху, — во всяком случае, есть все основания так полагать, — а это значит, что он может потерять и детей. Да и аэропорт, где он отвечает за жизни тысяч и тысяч ежедневно доверчиво стекающихся сюда людей, приходит в упадок, несмотря на все его усилия и попытки кого-то в этом убедить. Не удаётся ему удержать дело на том высоком уровне, которого он сумел было здесь достичь.

По пути к себе он не встретил никого из подчинённых. Тем лучше: обратись сейчас к нему кто-нибудь с вопросом, он мог бы ответить резкостью. Войдя в свой кабинет, он сбросил пальто прямо на пол. И закурил сигарету. Вкус у неё был какой-то горький, и он тут же её загасил. Шагнув к столу, он почувствовал, как снова — ещё сильнее, чем прежде, — заныла нога.

Было время — как давно, казалось, это, было, — когда в такие вот вечера, если больная нога начинала его беспокоить, он отправлялся домой, и Синди укладывала его в постель. Сначала он принимал горячую ванну, потом ложился ничком на кровать, и она массировала ему спину и шею холодными крепкими пальцами, пока боль не утихала. Сейчас трудно даже представить себе, чтобы Синди стала этим заниматься, а если и стала бы, едва ли бы это теперь ему помогло. Когда нарушается связь между людьми, она нарушается во всём — не только в том, что люди перестают друг друга понимать.

Сев за стол, Мел опустил голову на руки.

И вдруг, совсем как раньше, на поле, его пронзила дрожь. В эту минуту в тишине кабинета зазвонил телефон. Мел не сразу снял трубку. Звонок продолжал трещать; неожиданно Мел понял, что это звонит красный телефон, который стоит на столике рядом с его письменным столом, — телефон особого назначения. В два прыжка он подскочил к нему.