Аэропорт - Хейли Артур - Страница 26

Теперь Фримантл уже завладел вниманием всего зала. Мужчины и женщины подались вперёд на своих стульях, стараясь не пропустить ни одного его слова, хотя ему всё же пришлось сделать паузу, пока пролетал самолёт. Но были и такие — правда, их оказалось немного, — на чьих лицах появилось выражение враждебности. Фримантл почувствовал, что надо сбавить тон. Он позволил себе улыбнуться — быстрой, мгновенно гаснущей улыбкой — и, снова став серьёзным, продолжал:

— Я сообщаю вам об этом для того, чтобы мы лучше понимали друг друга.

Несколько человек закивали и заулыбались.

— Конечно, если вы хотите нанять более симпатичного малого, который выдаст вам вагон сочувствия, но, быть может, не так уж разбирается в законах, — Эллиот Фримантл пожал плечами, — это ваше дело.

Фримантл внимательно следил за аудиторией и увидел, как солидный мужчина в роговых очках наклонился к сидевшей рядом с ним даме и что-то прошептал. По выражению их лиц Фримантл догадался, что мужчина сказал: «Вот это похоже на дело! Именно это мы и хотели услышать».

Эллиот Фримантл, по обыкновению, сумел весьма точно оценить настроение собравшихся и рассчитал, как ему себя вести. Он сразу понял, что эти люди устали от общих фраз и изъявлений сочувствия — благожелательных, но малоэффективных. Его же слова, грубоватые и резкие, действовали как холодный, отрезвляющий душ. Теперь, не давая им передышки, чтобы не рассеивалось внимание, надо перейти к иной тактике. Настало время оперировать фактами, привести этим людям положения закона о борьбе с шумом. Чтобы удержать внимание аудитории — а Эллиот Фримантл хорошо знал правила игры, — надо говорить быстро, так, чтобы слушатели еле успевали осознать сказанное, но в то же время могли, хоть и не без напряжения, следить за логикой речи.

— Внимание! — скомандовал он. — Сейчас я буду говорить о специфике вашей проблемы.

Закон о борьбе с шумом, объявил он, непрерывно изучается судами страны. Меняются старые концепции. Согласно новым судебным постановлениям, чрезмерный шум может рассматриваться как нарушение спокойствия и попрание прав собственности. Более того, суды склонны налагать запреты и штрафы в тех случаях, когда такое нарушение прав, включая чрезмерный шум от самолётов, может быть доказано.

Эллиот Фримантл помолчал, пока не стих возникший над головой грохот, и поднял руку.

— Я думаю, вам не составит труда доказать это здесь.

Карандаши всех трёх репортёров за столиком прессы забегали по бумаге.

В Верховном суде США, продолжал Фримантл, уже был такой прецедент. В деле «США против Каузби» суд постановил, что фермер из Гринсборо, штат Северная Каролина, имеет право на компенсацию, поскольку военные самолёты низко пролетают над его домом и «вторгаются» в пределы его собственности. Сообщая о решении по «делу Каузби», судья Уильям О'Дуглас заявил: «…если мы хотим, чтобы землевладелец не только пользовался своей землёй, но и получал от неё удовольствие, он должен иметь право исключительного контроля и над окружающей атмосферой». Тот же принцип был положен в основу и при рассмотрении в Верховном суде другого дела — «Григгс против графства Аллегени». В штатах Орегон и Вашингтон, где соответственно рассматривались дела: «Сорнберг против Портлендского аэропорта» и «Мартин против Сиэтлского аэропорта», были приняты решения о возмещении ущерба за нарушение закона о борьбе с шумом, хотя самолёты и не пролетали непосредственно над домами истцов. Есть и другие города и посёлки, которые либо уже подали, либо собираются подавать в суд, причём некоторые для подкрепления своих жалоб пользуются магнитофонными записями и киносъёмкой. На магнитофонной плёнке фиксируется уровень шумов, и кинокамеры запечатлевают, на какой высоте летел самолёт. Дело в том, что шум нередко оказывается сильнее, а высота полёта ниже, чем утверждают руководители аэропорта и авиакомпании. В Лос-Анджелесе, например, один домовладелец подал в суд на лос-анджелесский международный аэропорт; он заявил, что, сажая самолёты на полосе, которую недавно протянули чуть ли не до самого его дома, руководство аэропорта обесценило его собственность без всяких на то законных прав. Домовладелец требовал десять тысяч долларов компенсации за нанесённый ущерб. Словом, в суды сейчас поступает всё больше и больше такого рода вёл.

Речь Фримантла была краткой и впечатляющей. Когда он упомянул конкретную сумму — десять тысяч долларов, это, как он и рассчитывал, ещё больше разожгло интерес аудитории. Слова его звучали авторитетно, убедительно и казались основанными на многолетнем опыте. Только сам Фримантл знал, что все эти «факты» почерпнуты из вырезок одной городской газеты, в картотеке которой он провёл вчера два часа.

Были, однако, факты, о которых он умолчал. Решение Верховного суда по поводу фермера Каузби было вынесено двадцать лет назад, и общий ущерб составил смехотворную сумму — семьсот тридцать пять долларов, иными словами, стоимость погибших от шума цыплят. Жалоба лос-анджелесского домовладельца до сих пор в суде не рассматривалась и, возможно, никогда не будет рассмотрена. Зато о гораздо более важном деле — «Баттен против США», по которому Верховный суд принял решение в 1963 году, Эллиот Фримантл намеренно умолчал. А суд тогда постановил, что к слушанию будут приниматься лишь те дела, где речь идёт о «физическом вторжении в пределы собственности», шум же не является таковым. И поскольку в Медоувуде никакого физического вторжения в пределы частной собственности не было, то, исходя из дела Баттена, можно было сделать вывод, что в данном случае обращение в суд обречено на провал.

Однако Фримантл вовсе не собирался делать эти факты достоянием гласности — во всяком случае, до поры до времени; данного юриста вообще не слишком волновал вопрос о том, будет или не будет дело медоувудцев выиграно в суде. Ему нужно было одно: заполучить их в качестве клиентов и притом за максимальный гонорар.

С этой целью он уже подсчитал число присутствующих и мысленно произвёл кое-какие арифметические выкладки. Результат окрылил его.

Из шестисот человек, находящихся в зале, человек пятьсот, а то и больше — домовладельцы. Если учесть, что здесь сидят не только мужья, но и жёны, значит, он может рассчитывать, как минимум, на двести пятьдесят клиентов. Далее: если каждый из них подпишет соглашение, в соответствии с которым он, Фримантл, будет представлять интересы этого клиента за гонорар в сто долларов — а Эллиот Фримантл надеялся, что до конца вечера сумеет это провернуть, — то общая сумма вознаграждения может составить свыше двадцати пяти тысяч долларов.

Ему уже не раз удавались такие трюки. Просто удивительно, чего можно добиться при известной напористости, особенно когда люди накалены и жаждут настоять на своих правах. В портфеле у него лежала довольно солидная пачка бланков следующего содержания: «Настоящее соглашение между …, именуемым (ми) отныне истцом (ами), и Фримантлом и Саем, юристами …, которые берут на себя представительство законных интересов истца (ов) по делу об ущербе, наносимом самолётами, базирующимися на международном аэропорте Линкольна …, составлено в том, что истец (цы) согласен (ны) выплатить указанным. Фримантлу и Саю 100 долларов, в четыре приёма по 25 долларов, с внесением первого взноса немедленно и выплатой остатка поквартально… По успешном завершении тяжбы Фримантл и Сай получают 10 процентов от общей суммы штрафа, выплаченного истцу (ам) за нанесение ущерба…»

Эти десять процентов были вставлены на всякий случай, поскольку едва ли удалось бы добиться какого-либо возмещения. Однако в юриспруденции тоже случаются порою странные вещи, а Эллиот Фримантл старался предусмотреть всё.

— Я информировал вас о существующих законах, — сказал он. — Теперь я намерен дать вам один совет. — И он озарил аудиторию одной из своих редких улыбок, которая вспыхнула и тотчас погасла. — Этот совет будет бесплатным, совсем как рекламный тюбик зубной пасты, но за каждый последующий тюбик уже придётся платить. — Раздался смех, который он резко оборвал мановением руки. — Совет мой заключается в том, что время не ждёт, пора действовать. И действовать немедленно.