Колеса - Хейли Артур - Страница 19

– А вам откуда это известно?

– Все очень просто. Если гражданин Джо хочет иметь надежное средство передвижения – а очень многие говорят, что именно этого они и хотят, – то ему следует купить дешевую, простую, экономичную модель без всяких украшательств, какой-нибудь “шевроле”, “форд” или “плимут”. Однако почти все хотят большего – они хотят лучшую машину, потому что проехаться в роскошной машине – все равно что пройтись под руку с аппетитной крошкой или иметь элегантный дом – это греет душу. И тут нет ничего плохого! Но наш Джо и его друзья считают, что есть, – вот почему они себя и обманывают.

– Так, значит, исследование покупательского спроса…

– Это для дураков! О'кей, мы посылаем на улицу дамочку с блокнотом спросить первого попавшегося человека, какой он хочет видеть свою будущую машину. Он тотчас соображает, что должен произвести на нее хорошее впечатление, и начинает перечислять общеизвестные вещи: надежность, расход бензина на милю, безопасность, продажная цена. Если же ответы просят дать в письменной форме, без подписи, он дает такие, чтобы произвести благоприятное впечатление на самого себя. В самом конце в обоих случаях он упомянет про внешний вид машины, а то и промолчит. Однако когда наступает время покупки и этот же самый Джо является в демонстрационную, как раз внешний вид машины – признается он себе в этом или нет – все и решит. – Бретт встал и потянулся. – Есть люди, которые скажут вам, что публика разлюбила машины. Ерунда! Мы с вами, детки, еще долго продержимся на плаву, потому что старина Джо, что бы он там время от времени ни выкидывал, по-прежнему любит нас, дизайнеров.

Бретт взглянул на часы: оставалось еще минут тридцать до встречи с Адамом Трентоном возле автодрома, значит, он успеет заскочить в лабораторию красок и отделки. Выходя из столовой, Бретт спросил студентов:

– Так что же вы все-таки вынесли из своей практики? Это было ему небезынтересно. Не так давно он сам проходил такую практику. Автомобильные компании регулярно приглашают на свои предприятия студентов-дизайнеров и обращаются с ними, как авиакомпании с особо важными персонами. Студенты же знакомятся с атмосферой, в которой им предстоит работать. Автомобильные компании обхаживают студентов и во время их обучения в школах. Представители Большой тройки по несколько раз в год посещают школы дизайнеров, открыто конкурируя друг с другом, чтобы заполучить наиболее многообещающих выпускников (так же вербуют они и ученых, инженеров, юристов, счетных работников и специалистов по сбыту); в итоге автомобильные компании, с их щедрой оплатой труда и системой поощрения в виде участия в прибылях, а также заранее запланированным продвижением по службе, “снимают пенки”, набирая талантливых профессионалов. Иные – в том числе и думающие люди в самой автомобильной промышленности – считают этот процесс несправедливым, ибо компании забирают себе лучшие умы мира, обедняя тем самым цивилизацию в целом, которой не хватает мыслителей для решения стоящих перед человечеством неотложных и весьма непростых проблем. Но так или иначе, ни одной организации или отрасли промышленности пока еще не удалось добиться столь постоянного притока первоклассных знатоков своего дела. К числу таких высокоталантливых людей принадлежал и Бретт Дилозанто.

– Это безумно интересно, – отвечая на его вопрос, сказала девушка с живыми глазами. – Самой творить, создавать что-то реальное… Страшновато, конечно. Ведь столько конкурентов надо одолеть, да еще когда ты знаешь, какие это специалисты! Зато если удастся чего-то здесь достичь, сразу будет имя, “У нее правильное отношение к делу, – подумал Бретт. – Остается лишь, чтоб был талант да чтобы кто-то подтолкнул и помог преодолеть предубеждение, существующее в автомобильной промышленности против женщин, которые хотят работать не просто секретаршами”.

– А ты что скажешь? – спросил Бретт юношу.

Тот неуверенно помотал головой и насупился.

– Не знаю. Да, конечно, все это безумно интересно – берись за любую идею и вкалывай, и наверняка работать тут увлекательно… Она правильно сказала, – добавил он, кивнув на девушку. – Только вот что я думаю: а стоит ли этим заниматься? Может, я так, сбрендил; правда, уже поздно что-либо менять – ведь я почти закончил обучение и, можно сказать, без пяти минут дизайнер. И все равно невольно задаешься вопросом: стоит ли настоящему художнику заниматься этим? Хочешь ли ты посвятить всю свою жизнь автомобилям?

– Чтобы работать тут, надо, конечно, любить автомобиль, – сказал Бретт. – Он должен стать для тебя самым главным. Дышишь, ешь, спишь – и все время думаешь об автомобиле. Просыпаешься ночью, и перед глазами у тебя возникает автомобиль – тот, что ты создал, тот, что хотел бы создать. Это твой бог, твоя религия. И если ты этого не чувствуешь, – сухо добавил он, – тебе здесь не место.

– Я люблю машину, – возразил парень. – И всегда любил, сколько себя помню. Только вот последнее время… – Он не докончил фразы, словно не хотел вторично впадать в ересь.

Бретт не стал продолжать разговор. Мнения, оценки такого рода – дело сугубо личное, и решение должен принимать человек сам. Никто тут не поможет, потому что в конечном счете все зависит от того, что ты думаешь, что ты ценишь, да еще – что тебе подсказывает совесть. А кроме того, было кое-что, чего Бретт вовсе не собирался обсуждать с этими ребятами: в последнее время у него самого появились такие же вопросы и сомнения.

В лаборатории красок и внутренней отделки, в кабинете заведующего, сразу за дверью, висел скелет: сиденья в машине конструировали применительно к анатомии человеческого тела. Скелет болтался на цепи, прикрепленной к металлической пластине, вделанной в череп. Войдя в кабинет, Бретт Дилозанто поздоровался с ним за руку:

– Доброе утро, Ральф.

Дэйв Хеберстейн тотчас поднялся из-за стола и, кивнув в направлении главного помещения, сказал:

– Пошли? – По дороге он дружески похлопал по скелету. – Лояльный и весьма полезный член коллектива – никогда не критикует, никогда не просит надбавки.

Лаборатория красок, куда они вошли, представляла собой большое круглое помещение с куполообразным потолком; стены здесь были почти целиком стеклянные, открывая доступ дневному свету. Из-за купола помещение походило на собор, а закрытые кабины для просмотра при определенном освещении образцов лаков и тканей – на часовни. Толстый ковер на полу приглушал звуки. По всему помещению были расставлены витрины с образцами материалов и тканей, а также цветовая библиотека, где можно было найти любой цвет спектра и тысячи разных оттенков.

Хеберстейн остановился у одной из витрин.

– Вот что я хотел вам показать, – сказал он Бретту Дилозанто.

Под стеклом лежало с полдюжины образцов обивки, на каждом – название фабрики и каталожный номер. Еще несколько образцов лежало поверх стекла. По цвету они были разные, но назывались все одинаково: “Металлическая плетенка”. Дэйв Хеберстейн взял в руки один из образцов.

– Помните эту ткань?

– Конечно. – Бретт кивнул. – Она мне нравилась. И нравится по-прежнему.

– Мне тоже. Собственно, я и рекомендовал использовать ее. – Хеберстейн помял в пальцах образец, приятный и мягкий на ощупь. Ткань была красивая, с серебристой искоркой. – Это волнистое плетение с металлической ниткой.

Оба знали, что такой тканью – за особую плату – обтягивали в этом году самые дорогие машины. Она нравилась публике, и скоро в разных цветовых вариантах ее собирались выпустить для “Ориона”.

– Ну и в чем загвоздка? – спросил Бретт.

– В письмах, – ответил Хеберстейн. – Недели две назад от наших клиентов посыпались письма. – Он достал из кармана связку ключей и открыл ящик под витриной.

Там лежало десятка два фотокопий с писем. – Прочтите несколько на выбор.

Во всех письмах, авторами которых были в основном женщины или их мужья – а несколько было от юристов, писавших от имени своих клиентов, – говорилось одно и то же. Женщина села в машину в норковом манто. При выходе же из машины всякий раз часть меха оставалась на сиденье, что, естественно, портило манто. Бретт тихонько присвистнул.