Встречи с животными - Спангенберг Евгений Павлович - Страница 43

С раннего утра и до позднего вечера орланы дежурят поблизости. Птицы неподвижно сидят на кучах сваленного камыша, на возвышениях почвы и зорко следят за водной гладью.

Но вот на поверхности появляется рыба. Она еще не погибла и медленно плавает вверх брюхом. И тогда несколько крупных птиц, тяжело взмахивая крыльями, поднимаются в воздух. Среди них происходят ожесточенные воздушные драки. Они наносят удары когтями, верещат, пытаются отогнать друг друга от добычи. Наконец, одна из птиц выхватывает из воды погибающего сазана и, едва справляясь с тяжестью, тащит его на сухое место. Ее преследуют остальные, пытаются отнять добычу. Орлан, усевшись на землю, зажимает рыбу своими могучими лапами и, раскрыв широкие крылья, начинает отрывать кусок за куском от своей жертвы. Остальные ждут, когда счастливец насытится, в надежде воспользоваться хотя бы остатками пира.

Не всегда борьба за обладание добычей кончается таким образом. Иной раз раздражение дерущихся птиц возрастает до крайности. Они вцепляются друг в друга когтями в воздухе и, потеряв способность держаться на крыльях, бесформенным комком падают на землю или в воду. Утерянная при драке добыча также летит вниз. Ею завладевает третья птица или одна из наших собак.

Подолгу оставаясь на острове и часами наблюдая за поведением пернатых, я невольно также был свидетелем жизни нашей собачьей стаи. Собаки, населявшие Иринбет, не были похожи друг на друга не только по внешнему виду, но и нравом. Многие из них представляли собой резко выраженные типы.

Вот могучий желто-пегий пес Пиратка. Он заслужил всеобщее уважение у обитателей острова. Его не боятся другие собаки, отлично зная, что он не воспользуется своими преимуществами — силой и ловкостью, не ввяжется в драку, не обидит слабого. Пес в состоянии один остановить кабана-секача и во время охоты руководит всей сворой. С уважением к нему относятся и люди. Попробуйте на него замахнуться палкой. Пес ни на один шаг не отступит назад. И каждому станет ясно, что ударить собаку рискованно. Она не стерпит оскорбления и жестоко расправится с обидчиком.

Между красавцем Пираткой и другим псом, по кличке Черный, есть что-то общее. Черный также суров на вид, смел и честен. Но погладьте его, и вы поймете, что перед вами совсем другая, ласковая и добродушная собака. В отличие от Пиратки его внешность неказиста: редкие зубы пожелтели, глаза тусклые, грубая шерсть на боках висит клочьями. Черному по меньшей мере лет пятнадцать. Однако, несмотря на старость, Черный — отличная охотничья собака и во время охоты не уступит многим молодым псам.

И как же отличается от двух этих собак третья — по кличке Куцый! Он никогда не нападает на кабана открыто: схватит сзади и, как мяч, отлетит далеко в сторону, пытаясь укрыться от опасного зверя за своими товарищами, не любит рисковать жизнью. Я не хочу сказать, что Куцый — совсем плохая зверовая собака (таких собак здесь не держат), но он вор, пройдоха, задира и до смешного дорожит своей шкурой. Поднимите над ним руку, и он, взвизгнув, как бы от удара, отскочит в сторону. Зато при раздаче корма Куцый всегда первый и завладевает лучшими кусками мяса. Хитрая, назойливая собака. Не обладая силой, постоянно затевает драки, впутывая в них других собак, и выходит невредимой.

Когда наступает сезон охоты и собаки заняты делом, ссоры среди них бывают сравнительно редко. И, напротив, длительное бездействие влияет на собак скверным образом и способствует возникновению драк, часто кончающихся ожесточенной, почти общей свалкой.

Я попал на Иринбет как раз в период праздного бездействия, и собачьи драки были частым явлением. Они возникали по самому разнообразному поводу, а иногда, как казалось, и без повода. Собаки скучали и были постоянно раздражены вследствие наступившей жары и обилия слепней, не дававших им покоя.

Сегодня, например, остригли Мальчика. Это была не то южнорусская овчарка черной масти, не то огромный пудель. И вот кудлатого пса остригли. Как будто на смех, ему оставили львиную гриву и кисть длинных волос на конце хвоста. Конечно, после этой операции собака чувствовала себя, так сказать, не в своей тарелке. Она вздрагивала от каждого прикосновения жалящих насекомых и не находила места, куда от них укрыться. А тут еще остальные собаки не то с сожалением, не то с иронией обнюхивали его обнаженную кожу. Как ни миролюбив был Мальчик, но сейчас его все раздражало. При приближении собак он злобно косился, глухо рычал и скалил зубы. Казалось, вот-вот вспыхнет ссора, драка. Но на этот раз все обошлось благополучно. Мальчик забился под кучу камыша, другие собаки тоже попрятались, и все стихло.

Прошло около часа, вдруг мир и тишина были нарушены неожиданным образом. Больно укушенный клещом, Мальчик с визгом выскочил из убежища, в одно мгновение пересек широкий двор и со всего размаха влетел в стоявшую в стороне пустую печку. Оттуда вырвался столб мелкой золы, как будто беззвучно разорвалась бомба. Это послужило сигналом для других собак. Со всех сторон они кинулись к печке и злобно лаяли на скрывшегося Мальчика. В следующее мгновение с налитыми кровью глазами, весь в золе на сцене появился нарушитель покоя. С рычаньем он сбил грудью Дружка и, стараясь вцепиться зубами в его горло, сам покатился на землю. На дерущихся кинулись прочие, и вскоре псы образовали живой клубок. Перевертывая все на своем пути, они с визгом катались по двору.

Только Пиратка равнодушно стоял в стороне, как будто ничего не случилось, да старик Черный издали лаял на своих соплеменников.

С большим трудом, обливая собак водой из ведер, нам удалось прекратить ожесточенную драку.

После обеда мы решили с Петром объехать выставленные вентери и морды и вытрясти из них попавшуюся рыбу. Подойдя к лодке, я вторично за сегодняшний день обратил внимание на странное поведение двух наших собак: они сидели на берегу у самой воды, недоверчиво косились друг на друга и временами скалили зубы. Ведь я их еще до обеда здесь видел.

— А, — с усмешкой ответил Петр, — это они солонину вымачивают. Соленое мясо есть не хочется, так вот они и ждут, когда куски в воде вымокнут.

Я не вполне поверил в объяснение Петра и приблизился к собакам. Не доверяя мне, они немедленно извлекли из воды побелевшие куски мяса и побрели с ними в разные стороны. «Но ведь это не люди, а собаки, — думал я, — откуда у них такая сообразительность, кто научил их так делать?»

Несмотря на вздорные нравы и непривлекательную внешность собак острова Иринбет, они нравились мне все больше и больше. В полной мере их рабочие качества я оценил несколькими днями позже.

— Что это за странный писк? — спросил я Петра, когда мы под вечер возвращались на лодке к дому. — Я уже несколько раз слышу эти непонятные звуки.

— Тихо, — шепотом ответил Петр, прикладывая палец к губам. — Это табун свиней кормится. Молодой камыш они дергают — он и пищит. Не надо стадо спугивать. Уедем тихонько отсюда. Завтра устроим кабанью охоту, а то собачня от безделья совсем одурела.

Мы, стараясь не шуметь, отъехали от тростника и спустя полчаса достигли острова.

...Утро. Чуть брезжит рассвет. Он застает нас за сборами. Мы надеваем на ноги специальную обувь — поршни, выкроенные из сырой кабаньей кожи, осматриваем ружья, подбираем патроны. Собаки держатся тесной группой — ни драк среди них, ни раздражения, забыты раздоры. Каждый готов постоять друг за друга.

Сборы закончены. Вооружаемся длинными шестами, отчаливаем от берега и скользим по водной поверхности широкого плеса. Это служит сигналом для своры. Осторожно, без всплеска, в воду входят Пиратка, Черный, а за ними и остальные собаки.

Восток краснеет. Золотится спокойная гладь озера. Порой в воздухе свистят утиные крылья. Свора тесной гурьбой следует поодаль за нами. Видны только собачьи головы, так похожие в полумраке раннего утра на стаю плывущих уток. Вот и противоположный берег. Мы высаживаемся и бесшумно углубляемся в редкие камыши. Собаки разбредаются в разные стороны и постепенно исчезают из виду.