Тени Ахерона 2. Черное солнце - Монро Чарльз Керк - Страница 32

— Бунт? — невинно улыбнулся Раймон. Было видно: он нарочно ищет ссоры. — Где бунт? Какой? В замок Нарбонет явились с жалобой лучшие люди города, достойные вигуэры и старшины цехов. Сказали, что ты мечами своих солдат убиваешь безоружных, покушаешься на любимых народом благочестивых проповедников! Мне донесли, что монахи из обители Посоха Эпимитриуса надоумили тебя показать силу! Их вина доказана и теперь имущество монастыря подлежит проскрипции в пользу… в пользу города и всех, кто пострадал от твоих безрассудных действий!

«В пользу города, ждите, как же, — мелькнула у меня мысль. — Сам, небось и наложил лапу на сокровищницу обители! То-то твои копейщики там мелькали…»

Люксэ был мрачнее тучи. Понимал, что мы крепко влипли. Обеими ногами. И что организатором бунта оказался куртуазный и благовоспитанный Раймон, который только и дожидался повода к выступлению.

— Я выпущу из цитадели всех дворян и позволю им уйти, — размеренно глаголил граф Толозы. — Без лошадей и доспехов. Из гарнизона повешу каждого седьмого — город требует отмщения за невинную кровь, пролитую именем аквилонского короля. Мы всегда были добрыми подданными Трона Льва, но когда власть Тарантии превращается в тиранию, оставляем за собой право защищаться. Не думаю, Люксэ, что ты найдешь в городе хоть одного сторонника. Решай! Примешь мои предложения — уйдешь с миром.

— А если нет? — поинтересовался граф, кривясь в злобной усмешке.

— Мы возьмем цитадель и повесим всех. За преступления перед Толозой, ее народом и сувереном!

— Нападение на слуг короля будет означать, что ты открыто изменишь престолу и объявишь войну Аквилонии, — последний раз попытался вразумить Раймона наш командир. — Это не Рокод, мятеж будет считаться незаконным и преступным! Ты уже встал на путь, ведущий к эшафоту, Раймон! Почему? Зачем ты это сделал?

Граф Толозы не ответил. Спокойно развернул коня и направил его к нижнему городу. Понимал, что мы не сдадимся ни под каким видом.

— Началось, — помертвевшим голосом проронил Люксэ. — Не думал, что это случится так скоро… Ламбер, надо подготовится к долгой осаде. Любым способом следует переправить человека из цитадели в город — пусть скачет в Гайард или Тарантию, известит. Мы будем держаться, пока не подойдет армия короля.

— Подумаю, — кивнул я, понимая, что выполнить это будет непросто. Цитадель уже взяли в плотное кольцо, мышь не проскочит. Я решил, что сейчас самое время обратиться за помощью к богам, добрые они или злые: — Эй, десятники! Всем собраться на дворе перед часовней! Жреца туда же позовите! Попросим Митру об избавлении!

— Никаких жертвоприношений, — тихо, чтобы никто не слышал, сказал мне граф. — Через четыре седмицы осады самая тощая курица окажется ценнее слитка золота!

— Ваша светлость, что же я, не понимаю?.. И вот еще: пусть боссонцы пока постоянно дежурят на стенах и бьют из арбалета любого, кто подойдет к стене! Раз началась война, щадить врага смысла не вижу!

— Согласен, — кивнул Люксэ. — И пусть на донжоне поднимут королевское знамя Аквилонии, а вымпел Толозы сбросят в ров — нам он более ни к чему…

Последующие два дня цитадель почти не беспокоили. Так, больше баловались — постреливали навесом из луков, собрали в двухстах шагах от стены небольшую катапульту и попытались запустить по барбикену тяжелыми булыжниками, но силы механизма оказалось недостаточно и камни бесславно рухнули перед воротами, поняв столбики пыли. Подтаскивать катапульту ближе горожане не решились — арбалетчики оставались настороже, а боссонцы славятся своей меткостью. Граф Раймон больше не появлялся, своих людей для переговоров не присылал и вообще делал вид, будто его в Толозе и вовсе нет, а ссора жителей города с королевским гарнизоном это сугубо их личное дело.

На следующее после начала осады утро мы провели небольшой совет, в котором участвовали месьор Люксэ (кстати, на наречии Полуденного Пуантена вежливое обращение звучит не «месьор», а «мессен»), я сам, как сотник пешего войска, и двое самых опытных десятников. Думали, как отправить гонца и кого именно выбрать. Никто из боссонцев не подходил — выглядят нездешними, все как на подбор светловолосы и светлоглазы, а обитатели Пуантена в большинстве смуглые и темны головой. Да и рожи наши в городе примелькались. И тут меня внезапно осенило:

— Ваша светлость, а если одну из девок отправить?

— Чего? — вытаращился граф. — Ламбер, ты не заболел, случаем? Девку?

— Именно! Вот, к примеру, Аньес из Танасула. С нашим отрядом уже три года, верность свою доказала — помню, во время стычек с пиктами на Черной реке донесения в соседние форты запросто переправляла, да с ранеными сидела, да еще луком неплохо владеет… И ножом. Сущая амазонка, хотя шлюха первостатейнейшая.

— Может быть, ей просто нравится такая жизнь?.. — неопределенно пожал плечами граф и усмехнулся. — Впрочем, почему бы не попробовать? Зови свою Аньес, гулящую девицу из Танасула! Посмотрим, на что она годна!

Означенную гулящую девицу немедля явили пред светлые очи его светлости. Люксэ только губы поджал, чтобы не рассмеяться, но Аньес сию гримасу приняла как презрительную. Надулась.

Дева была знатная, ничего не скажешь. Рост имела высокий, в три с половиной локтя и одну ладонь. Ликом была пригожа, губами пухла, глазищи огромные, будто плошки. Статью не обделена — шнурки на пышном лифе едва сходятся, но толстой Аньес никак не назовешь, скорее крепка и в кости широка. Волосы у нее темные, загар на лице — от местных не отличишь. Одевается не слишком богато — много ли золота из наших солдат на тряпки вытянешь? — однако и дешевой потаскухой из гавани никак не выглядит. Знает Аньес себе цену — все-таки при гвардии состоит. Как это невинно именуется в донесениях начальству, «маркитанткой». Может и прав светлейший граф: нравится ей жить с нами.

— Дело к тебе есть, Аньес, — серьезно сказал Люксэ. — Справишься — дворянство получишь, обещаю…

И рассказал все, как есть. Надо отправиться в Гайард, рассказать о случившемся в Толозе Великому герцогу Просперо. Если нет его в городе, придется ехать в саму Тарантию, ко двору короля Конана.

— Да кто ж меня к королю пустит? — справедливо заметила Аньес. — Ведь пинками от дворца прогонят!

— Перстень покажешь, — Люксэ, морщась, стянул в пальца украшенное сапфирами кольцо, с гравированными леопардами Пуантена. — Скажешь, что спешное сообщение, мятеж мол на Полудне. Поняла? Только смотри, чтоб перстень этот в чужие руки не попал.

— Так спрячу, Бел Обманщик не отыщет, — уверенно заявила дева, а десятники мои ухмыляться начали. — Только как вы меня из цитадели выпустите?

— Ламбер что-нибудь придумает…

Вот так всегда. Самое сложное искони достается сотнику, будто он в крепости самый умный. Хотя… Выход есть, причем очень простой!

— Ваша светлость, поднимите на барбикене желтый вымпел, пусть осаждающие на переговоры подойдут, — сказал я графу.

— Зачем?

— Скажем, чтоб отошли на время от стен — надо выпустить конюхов из толозцев и беспутных девок. Не погибать же им вместе с нами? Пускай в цитадели только военные останутся!

— Вряд ли согласятся… — покачал головой Люксэ. — Но попробовать можно.

Увидев призывающий к переговорам вымпел, ко рву подъехал один из вигуэров Толозы — он от имени графа Раймона командовал осадой. Выслушал. И неожиданно согласился — жалко ему было своих горожан в крепости оставлять, а уж нам они совсем не сдались: того и гляди нож в спину всадят.

С тем горожане отошли от крепости подальше, мы опустили мост, открыли в воротах калитку и вытолкали наружу всех пожелавших уйти девок вкупе с Аньес, да прислугу нанятую в городе. Я только сплюнул, заметив что бывших пленников цитадели даже не обыскали — слуги были своими, толозцами, а со шлюх спроса вообще никакого. Видно, что вигуэр военного опыта не имел и на наше счастье излишней осторожностью не отличался.