Синдром синей бороды - Витич Райдо - Страница 56

— Тогда почему именно это решил Ярослав?

— А ты спроси у своего паразита!

— Он твой сын!

— Нет, твой! Весь в мать!..

— Вы ругайтесь, а я, пожалуй, пойду. Не возражаете? — спросил Вадим, поднимаясь. Грековы промолчали, сообразив, что гостю не стоит знать и видеть их `теплые' отношения. Достаточно того, что он уже видел и слышал. Вероника смутилась.

— Не думай плохого, — попытался сгладить впечатление Егор.

— Что ты, даже не собирался. В каждой семье случаются ссоры. Утрясется.

— Да, — заверил Егор, поглядывая на брата с благодарностью.

Вадим кивнул:

— Отдыхайте. Меня не теряйте, я не Ярослав.

— Опять не будешь ночевать?

— Дела.

— Ах, да… я кстати, во вторник уже смогу предоставить тебе то, о чем мы с тобой говорили.

— Быстро.

— А что ждать? Я тебе верю.

— В понедельник поговорим.

— Да, а во вторник подпишем документы?

— Почему нет, если хочешь? Отдыхай.

Вадим вышел, плотно прикрыв дверь. Посмотрел на Машу и пошел одеваться.

— Зачем ты прикрыл отца? — спросила девушка тихо, ничуть не смущаясь тем что подслушивала и Вадим узнал о том.

— Затем, чтоб охладить горячие головы.

— А смысл?

— Спроси позже — отвечу.

— Спрошу.

— Но сначала узнай с чего Ярослав решил, что его отец встречается с Ликой, а то получится еще одна неприятная ситуация с толпой невиновных.

— Спасибо за намек. У Ярослава я узнаю, но не думаю, что он станет придумывать на пустом месте. Он не тот человек.

— Да вы все не простые, — протянул Вадим с нехорошим прищуром. Поправил ворот плаща и шагнул к девушке. — А скажи мне, милая племянница: ты в свое время с чего решила, что твой отец и Лика — любовники? Застала их в постели?

— Нет, — немного растерялась девушка.

— Нет, — задумчиво кивнул Вадим. — И все-таки сделала вывод и стала действовать… А если Ярослав так же придумал на пустом месте?….

— Отец постоянно ходил к ней! Постоянно! В ее квартиру, на час, на ночь! Они вместе гуляли и…

— И?

— Улыбались, смотрели друг на друга так, что любой поймет — любовники!

— Н-да? Думаешь, дружелюбные или любящие взгляды повод калечить одного, обвинять другого, и чернить обоих? — прищурился мужчина. Качнулся к уху девушки. — Милая моя Машенька, ты на меня смотришь тоже, далеко не по родственному, и улыбаешься мне и по улице рядом идешь, но если мне память не изменяет, мы с тобой не любовники.

Прошептал и вышел из квартиры, оставив девушку в растерянных размышлениях о сказанном. Была в его словах доля истины, но он — это — он, а отец — это — отец. Хотя, кто их знает, мужчин? — потерла виски Маша: Что они думают? Отчего поступают так, а не иначе? Почему их взгляды диссонируют с мыслями, а поступки с логикой, чувствами? Почему на одну смотрят хмуро и любят, а с другой смеются, очаровывают и при этом презирают всей душой? Почему встречаются с одной, а женятся на другой?

Извечный вопрос, поднятый каждым: от классика до психолога, муссированный и литературой и кино. Но хоть бы раз был дан вразумительный ответ!

Вадим стоял на светофоре и выжидательно постукивая по рулю, обдумывал случившееся. В том, что Ярослав вернувшись из школы, застал их, Вадим не сомневался, как и прекрасно понимал, что подумал парень. Достаточно было вспомнить тот погром, что они с Ликой устроили в коридоре, и вывод напросится сам. Другое дело, что парня настолько потрясло произошедшее, что он готов был сравнять отца с землей. Значит не ведал о их былых отношениях, сам имел виды на Лику. Последнее итак было ясно. Не ясно было другое — неужели Ярослав не принимал участие в тех катаклизмах, что потрясло его семейство несколько лет назад, не ведал о них? Был слишком мал, чтоб понять и принять? Или от него скрывали? Скорей второе, чем первое — парень слишком умен, чтоб не сложить, не понять очевидного.

Ладно, пусти их, — подумал Вадим, вливаясь в поток движения. Но мысли сами возвращались к случившемуся. Ему не давала покоя реакция Егора и Веры.

Она явно что-то знает, нет — наверняка. И молчит? А теперь — молчать нельзя, потому как тема поднята при всех. Поэтому пытается изобразить интерес? Только вяло, слишком вяло для оскорбленной женщины, уличившей мужа в измене. Странно. Что ей известно из того, что неизвестно Вадиму?

А Егор? Как его взволновало утверждение Вадима? Нет — встревожило, раздавило! Так привязан к Лике? Последняя лебединая песня? Или привычка? А может и то и другое? Очень удобно иметь молодую, доверчивую девчонку с чистым сердцем и податливым телом под боком. Удовлетворять плотские желания, удовлетворяя самолюбие. Лика его любит и не скрывает этого. Но она любит всех и всё, и довольна любой малостью. А Егор? Что им движет — любовь или удобство?

А какая ему разница? Что бы не было — больше не будет. И пусть Егор мечтает о чем угодно, а Лика продолжает боготворить любого кто способен её выслушать — принадлежать она будет лишь Вадиму.

Греков поставил машину на стоянку у гипермаркета Купеческий, натянул перчатки и вылез из салона. Его ждет пробежка по отделам и внушительная груда покупок. У Лики, что в холодильнике, что в квартире — мечта аскета, а он к сей дивной части населения не относится и не желает, чтоб и Лика относилась. Хватит — у неё есть мужчина, который в состоянии выполнить любую её прихоть. И хоть с этим как раз у Лики плохо, он знает, что ей нужно и обеспечит. Пора девушке привыкать к нормальной жизни.

Вадим зашагал к магазину.

С объемными пакетами в руках Вадим поднялся на этаж Лики, поскребся в дверь и замер в ожидании с улыбкой на губах. Он представил, как сейчас распахнется дверь и Лика сначала удивленно посмотрит на него, потом бросится ему на шею, прижмется доверчиво к груди, пряча улыбку радости…

Дверь и правда распахнулась, но вместо лучезарной улыбки Лики и её очаровательных черных глаз на него недобро смотрели серые. Курносая, худосочная мадам во всем черном, как вдова, беззастенчиво оглядела Вадима с ног до головы промозглым, как январская стужа, взглядом, и презрительно скривив блеклые губы, спросила прокурорским тоном:

— Вы кто?

Брови Вадима взметнулись вверх:

— А вы?

— Здрасте! Может тебе еще биографию рассказать? Ты двери не попутал, мужик?

— Нет. Я к Лике. Если позволите, — попытался пройти внутрь мужчина, раздосадованный и грубостью и хамством неизвестной ему особы, но видимо хорошо известной Лике.

— А если не позволю? — попыталась воспротивиться, всей своей хилой комплекцией загородив проход.

— Вы не много себе позволяете? — холодно посмотрел на неё Вадим. Женщина нехотя отошла, пропуская его в квартиру, но при этом умудрилась загородить проход в комнату, и гостю ничего не оставалось, как пройти на кухню. — Где Лика? — спросил водрузив пакеты на кухонный стол.

Женщина, сложив руки на груди, прислонилась плечом к косяку и неприязненно уставилась в лицо мужчине, сверля его взглядом, как бормашиной.

Вадим ответил ей столь же внушительным взглядом, не выдав смятения: он решительно не понимал, чем вызвана подобная неприязнь к нему, совершенно незнакомому человеку. А может девушка по жизни антипод Лики, и потому патологически недоверчива и в принципе ненавидит людей? Или мужененавистница? Или заядлая феминистка? Или ей запах его одеколона не понравился, а Вадим стоит, как последний идиот и гадает!

— Я вам когда-то на ногу наступил, мадам? — спросил, не скрывая сарказма. Ноль эмоций в ответ, только взгляд стал жестче.

— Где Лика?

— Задушила бы, — тихо, но четко и внятно сказала женщина, вместо ответа.

— Меня? — уточнил Вадим. И кивнул: ясно — ненормальная. Действительная, стопроцентная. — За что не уточните?

— А то сам не знаешь? — прозвучало обвиняющее и презирающее одновременно.

— Мадам, а вы не спутали объект? — призадумался Вадим.

— Нет. Ты Вадим, правильно?

— Нет. Для вас правильно — Вадим Аркадьевич. Или мы пили на брудершафт и перешли на ты?