Зубочистка для людоеда - Хендерсон Крис - Страница 7

Тут снова раздались разноголосые вопли, но прежде чем они смолкли, в кабинете появился капитан Рэй Тренкел в сопровождении своего помощника Муни и еще какого-то неизвестного мне здоровяка. Лица у всех троих были мрачные. Прессу в два счета выставили вон. Мне предложили по-быстрому запереть контору и следовать за ними. Скатываясь по ступенькам и шагая под моросящим дождичком к полицейской машине, я мысленно помолился за себя. То, что Рэй обернулся так скоро, доказывало, какого градуса достигла его ярость. Ему ужасно не хотелось допускать журналистов к подробностям этого дела, а я расстроил его планы. Затем меня втолкнули на заднее сиденье и вихрем домчали сквозь влажную удушливую жару в полицейский участок.

Муни еще не успел толком припарковаться, как таинственный незнакомец сгреб меня за шиворот и выкинул на тротуар, будто мешок с картошкой. Приземлился я на ноги и, крутанувшись на месте, высвободился. Когда он надвинулся — откачнулся и принял стойку.

— Эй, тыква, я ходить умею. Тридцать лет хожу без посторонней помощи. Убери руки. Не нарывайся. Не давай журналистам повода сделать из меня еще большего героя — больше уже некуда.

Рэй вылез из машины, обошел се и в пропитанном влагой воздухе загремел его голос:

— Ты, ублюдок, захлопни свою вонючую пасть! Я тебе башку оторву, если не заткнешься сию секунду! — Он нанес удар, но я ушел, Он двинул меня еще раз — и снова промахнулся. Я сделал нырок и предложил:

— Не зайти ли нам в помещение, а? — и показал на подоспевших репортеров. — А то народ собирается. Зачем это?

Трио полицейских, несколько поостыв, направилось к дверям, указывая мне дорогу. Меня ввели в кабинет Рэя, и здоровяк с такой силой пихнул меня в спину, что я отлетел к металлическому стеллажу у стены. Треснувшись о него, я схватил вентилятор и резко повернулся к Тыкве. Тот отпрянул, столкнувшись с входившим Муни и толкнув того в коридор.

— Хватит, хватит! — приказал своим подчиненным Рэй, придержав Тыкву.

— Эй, на-начальник, без на-нас не на-начинайте, — раздался вдруг знакомый голос, и я увидел бегущих по коридору Хьюберта и Билли.

— Очень сильно его не бейте, — сказал доктор. — Это будет неразумно с политической точки зрения. — Он выразительно мотнул головой в ту сторону, откуда доносился гомон журналистов. — Как раз угодите в шестичасовой выпуск, сраму не оберетесь.

— А в-в ч-чем дело-то, к-капитан? — вторил ему Хью.

Рэй вдруг — и совершенно неожиданно — улыбнулся и мановением руки отправил Муни и Тыкву заниматься своими делами, прерванными моей поимкой и доставкой. Мне он сказал, кивнув вслед Тыкве:

— Ну, Джеки, одного врага ты себе нажил. Я с тобой по-честному играл, а ты вон что устроил, нагнал сюда ораву репортеров.

— Ты же знаешь, зачем я это сделал.

— Знаю. Готов признать даже, что идея недурна. Но если Шеф совершит новое убийство, а тем более — не одно, если твоя уловка не сработает, я помогу прессе съесть тебя живьем. Тебя после этого и сортиры чистить не возьмут.

Я хотел было ответить, но Рэй не был расположен меня слушать. Конечно, он сглупил, ворвавшись на пресс-конференцию и притащив меня в участок. Сглупил? А может быть?..

Я обернулся к Билли и Хью и попросил их озарить ликующими улыбками холл. А сам в некотором волнении плотно прикрыл дверь капитанского кабинета и спросил:

— Ну что, доволен?

— Еще бы. — Он запыхтел сигарой, закинул ноги на стол и улыбнулся. — Да и тебе, Джеки, грех жаловаться. Получил выгодное дело, огребешь изрядные деньги, печать и ТВ будут просто захлебываться... Это все я сделал, я привел в движение твой дурацкий план.

Я уже давно понял, что Фальконе ко мне направил капитан, я понял это в ту минуту, когда Рэй сказал, что был уверен: я возьмусь за это дело. А потом он искусно подогревал интерес журналистов, выжидая удобный момент для громкого скандала. И дождался.

— Мы с тобой, Джеки, оба знаем, что будет дальше. Сейчас они устроят форменную вакханалию: «полиция арестовывает частного детектива!», «частный сыщик выдает тайны полиции!..», «Джек Хейджи называет Шефа трусом!» Все это ты увидишь и услышишь в одиннадцатичасовом выпуске. Если мы правильно оценили этого психа, ему предстоит пяток веселых минут у экрана. И он мысленно начнет править бритву об узел твоего галстука — «двойной виндзорский», если не ошибаюсь? И у нас появляется шанс выманить поганца наружу.

Рэй был так доволен собой, что мы оба на минутку забыли, что затеяли далеко не безобидную шалость.

— Теперь главное — уцелеть, Джеки.

— Я постараюсь.

Да, разыграно как по нотам. Тренкел посылает ко мне старика Фальконе, зная, что скорей всего я возьмусь за это дело. Тренкел подбрасывает сведения прессе и в нужный момент грубо вламывается ко мне, не сомневаясь, что герои-журналисты в обиду меня не дадут. Теперь ему остается только выбрать удобное дерево, с которого он будет наблюдать за тигром. Есть такая китайская поговорка. А по-нашему это звучит проще: «Чужими руками жар загребать». Я взял рукав висящего у двери капитанского пиджака и вытер им пот со лба. А когда уже поворачивал ручку двери, услышал:

— Да, вот еще что! Не забудь, Джеки, все это ты придумал. Это ты решил использовать прессу в качестве наживки. И если ты ошибся в расчетах и безответственно раздразнил маньяка, который опять начнет делать из женщин колбасный фарш... тогда, сам понимаешь, я буду просто вынужден привлечь всякого, кто позволяет себе такие опрометчивые и чреватые опасностью шаги.

Друг называется. «Рука» в полиции. Я уже выходил, когда вдогонку донеслось:

— Кстати. За голову Шефа назначена награда — неофициально, разумеется, Некий джентльмен, чье имя тебе знать необязательно, выплатит тому, кто уничтожит Шефа, пятьдесят тысяч. Ну, ясное дело, придется отстегнуть мне процентов двадцать, чтобы я закрыл глаза на то, что он будет доставлен сюда не в самом лучшем виде... Но все равно — на сорок тысяч много джина можно купить. Так что подумай, Джеки. Обо всем подумай. И главное — береги здоровье.

Он снова воткнул сигару в угол ухмыляющихся губ. А я закрыл за собой дверь. И под жужжание телекамер, под вспышками блицев пошел искать Хью и Билли. Мне не терпелось рассказать им, какие мы смышленые и сметливые ребята. Просто молодцы. Ловко меня подставила полиция, а сама отвертелась. Внезапно я осознал, что особенно-то выбирать мне не из чего.

Нас, пролетариев сыска, ничего не стоит обдурить.

Он смотрел па экран, видел, как шевелятся губы диктора, и чувствовал, как ярость овладевает всем его существом. Пальцы судорожно впились в подлокотники кресла, разрывая обивку, наткнулись на вылезшее острие гвоздика — на ковер закапала кровь.

Но глаза были по-прежнему неотрывно устремлены на экран. Диктор повторял, что сказал про него этот самый Джек. Умно. Очень умно. Он выругался, слыша, как гулко отдались в пустой комнате его слова. Жалко, что Джек не слышит. "Нашел дурака, — сказал он. — Я не вчера родился: понимаю, чего ты добиваешься".

Он снова потянулся за вечерней газетой, уставился на фотографию мужчины на первой полосе и заголовок: «ХЕЙДЖИ НАЗЫВАЕТ ШЕФА ТРУСОМ». Глаза его перебегали с фотографии на крупные буквы. Заморышем этого Хейджи не назовешь: он мысленно прикидывал его рост, вес, оценивал разворот широких плеч, жилистость человека, которому бросил вызов. И который вызов этот принял, «Нет, Джек, черта с два ты купишь меня так дешево».

Весь город в ужасе лежит у его ног — он сумел запугать всех. Но если этот Джек осмеливается глумиться над ним, унижать его, то, значит, его скоро перестанут бояться. Что ж, ход будет за ним: он вразумит их всех...

Он криво усмехнулся. Напрасно, напрасно считают они, что находятся в безопасности. «Мы еще поглядим, Джек, так ли ты жилист и крепок, как хочешь казаться. Я займусь тобой, я сделаю с тобой то же, что сделал со всеми прочими. А остальным это послужит уроком».