Зубочистка для людоеда - Хендерсон Крис - Страница 9

Мы отмотали назад и выпили еще, трезвея с каждым глотком. «Пожалуйста, обойдитесь без полиции. Приходите вдвоем. Я сдамся вам. Даю честное слово. Прошу вас, Салли, приведите мистера Хейджи. Все будет хорошо, я обещаю. Пожалуйста, Салли, сделайте это».

Отлично это было разыграно. И виноватость, и невинность, и льстивость — все в правильных пропорциях. Салли засмеялась. На этот раз я устремил на нее недоуменно-оценивающий взгляд. Должно быть, женщинам это нравится не больше, чем нам, и она принялась объяснять:

— Нет, я просто подумала, как будет забавно, когда мы вскарабкаемся на крышу, а он сделает из нас сито. Или просто взорвет какое-нибудь устройство, так что от нас останутся рожки да ножки.

— Но зато какая получится «картинка», а?

Салли от смеха поперхнулась, и джин пошел у нес носом, что было странно для такой трезвой журналистки. Я улыбнулся ей.

— Вы очень смешной, — констатировала она.

— Да, я всегда испытываю прилив остроумия перед тем, как подставить лоб под пули какого-нибудь психа.

Допив стакан и утерев рассопливившийся от джина носик, она спросила:

— И все на этом?

— Нет, отчего же?.. Переспать со мной не хотите?

— Разумеется, хочу. Женщина, которая для вящей славы десятичасового выпуска новостей рискует быть изрешеченной пулями или разорванной в клочья, заслуживает, чтобы ее перед этим трахнули как следует.

— Это я вам обещаю.

— Ну и прекрасно. Только поедемте ко мне, — и, предваряя мой вопрос, сказала: — Да-да, в каждой комнате — кондиционеры.

Обрадовавшись перспективе сменить свою душегубку на прохладу ее квартиры — роскошной, без сомнения, — я швырнул опустевшую бутылку в корзину и начал подтягивать галстук. Она остановила меня:

— Не мучайтесь. Он вам вряд ли понадобится.

Я поймал ее на слове, развязал влажный от пота узел и швырнул галстук в средний ящик стола. После этого из правого нижнего достал плечевую кобуру и два пистолета. За эти годы через мои руки прошло множество незарегистрированных стволов. Часть из них я приберег для особого случая. Кажется, таковой представлялся.

Пока я прилаживал свою сбрую, Салли проворковала:

— О-о, какой арсенал... Думаете, понадобится?

— Как знать, как знать...

Она засмеялась. Я тоже. Но уже запирая дверь, вдруг задумался, не по разным ли поводам мы смеемся. Я поделился с нею своими сомнениями, собираясь провести время приятно к с толком.

В назначенное время — к девяти часам — мы с Салли вошли в дом по указанному Шефом адресу. Он предупредил, что звонить не надо — дверь будет незаперта. Так оно и было. На лифте мы поднялись на последний этаж, вышли, настороженно озираясь, — каждый из нас заметил, что другой затаил дыхание.

— Не слишком ли много предосторожностей? — спросила Салли.

— В самый раз.

Коридор был ярко освещен; двери, похоже, крепко заперты, Я достал прихваченный из машины фонарик и показал на дверь, которая вела на лестницу.

— Пошли. Или, может, ты пойдешь первая: у нас ведь равноправие.

Она опять метнула на меня тот самый взгляд, я ухмыльнулся и шагнул на ступеньку. Прошло уже несколько часов, как мы вышли из моего офиса. Давно выветрился джин. Частью — выветрился, частью вышел потом, пока мы с мисс Бреннер, вцепившись друг в друга, катались по простыням бескрайней кровати, пачкая их кровью, спермой и прочими сокровенными выделениями. От кондиционера проку было мало: нас все равно пробивала нервная испарина, и мы упорно слизывали друг с друга эти бисерные росинки, но потом, устав, махнули на них рукой.

А теперь мы добрались до железной двери на чердак. Я обернулся: улыбка Салли была налицо, но вот зубы сцеплены были, пожалуй, слишком плотно, что портило эффект. Но ведь она могла совершенно спокойно вести репортаж, оставаясь внизу, в машине. Желание уничтожить маньяка заставляло ее выполнить его требования и вот сейчас лезть со мной на крышу, ввязываясь в самое опасное предприятие в своей жизни. Отважная дамочка, ничего не скажешь, кишка, фигурально выражаясь, — не тонка. Оставалось еще уповать, что в самый ответственный момент эта кишка и все прочие не заработают самопроизвольно...

— Так, — сказал я, — тут никого нет.

— Чистая правда, — подтвердила она, шагнув на крышу. — Ни души.

Мы осмотрелись: как и ожидалось, крыша была пуста. Но зато обнаружился дешевенький радиотелефон — «уоки-токи» — подсвеченный фонариком. Передав его Салли, я направил на рацию луч собственного фонаря и, мысленно сплюнув через левое плечо, нажал кнопку.

— Мы на месте.

Казалось, ответа не было целую вечность. И наконец прозвучало:

— А полиция где? — прозвучало очень кротко и мягко.

— Какая полиция? Ты же сказал, чтобы явились мы вдвоем. Ты же наблюдал за улицей и сейчас наверняка наблюдаешь. Кроме нас двоих, тут никого нет, и ты это отлично знаешь. Только не пойму, зачем надо было лезть на самую верхотуру. Пошли вниз.

— Вниз? — кротость вмиг улетучилась. — Не-ет. Мы сыграем по моим правилам.

Так я и думал. Скверно. Голос у него был обиженный:

— Ну, иди, иди сюда, Джек Хейджи. Говоришь, в дерьме не хочешь копаться? Говоришь, я там уютно устроился? Ну-ну. Искать меня тебе долго не придется.

Мы озирались, но ничего не видели. Крыша была гигантская, соединяла не меньше пятидесяти домов, как это принято в Куинсе. Затрещала рация.

— Так и будете стоять? Вы же искатели приключений? Пошевеливайтесь, — с такой интонацией воспитатель летнего лагеря сажает своих скаутов в автобус. Салли пожала плечами. Мы двинулись влево. Рация ожила:

— Не туда! В другую сторону!

Мы шли как шли.

— Назад! Тут вам не понравится, клянусь!

Стараясь двигаться как можно медленней, мы продолжали путь в полутьме. Ведь в городе пылает и сверкает столько огней, что даже ночью, даже на крыше доминирует все-таки темно-серый цвет: кое-что разглядеть можно. Впрочем, попадались и густо-черные участки — там, куда падали тени от труб и каких-то надстроечек, которые делают в Нью-Йорке линию горизонта такой прихотливой и изломанной. Посвечивая перед собой фонариками, мы искали то, что спрятал от нас Шеф. И нашли.

Так, на первый взгляд, ей было прилично за семьдесят. Мы осторожно потрогали податливое тело — жизнь покинула его уже давно. Холодное, окоченевшее, с переломанными костями, с высохшей кожей тело, из которого торчало не меньше пяти заостренных, зазубренных... Дротиков, что ли? Или длинных стрел? Салли торопливо отвернулась.

— Я же сказал: тут вам не понравится, — раздался голос из динамика.

Я отвел фонарь в сторону от трупа и оттолкнул Салли, заставив ее отойти на несколько шагов, и сам последовал за нею. Она припала ко мне, крепко вцепившись в меня, потом разжала кулачки — заломила руки, и голова ее поникла: подбородок коснулся стиснутых в замок пальцев.

— Ничего, сейчас пройдет, — шепнула она. — Может, он только и ждет, чтобы я шлепнулась тут без чувств и задержала тебя... Тогда ему легко будет справиться с нами.

Не исключено. Я выдернул пистолет, пошарил фонарем перед нами и вокруг. Никого. Снова двинулись вперед, хотя ноги у Салли явно подгибались. Потом я крикнул в микрофон:

— Эй! Скоро начнется церемония капитуляции?

— Боюсь, никогда не начнется. На самом-то деле я тебя не за этим сюда позвал. Потому и полиции нет. Вы хотели вдвоем меня взять. Верно? Выполнить свой долг перед согражданами? А? Мы друг друга уже успели изучить и понять... — Я нырнул во тьму, потянув за собой Салли. Следующая крыша была немного выше той, на которой мы стояли, и взобраться на нее было не так-то просто, — Я вам тут кое-что приготовил. Только не то, чего вы ждете, — не себя. Нет, не себя!

Перед нами возникла какая-то странная шевелящаяся масса. Я включил фонарик и увидел брезентовую сумку — нечто вроде армейского ранца, только поменьше. Я пнул его ногой, и он опрокинулся набок. Отодвинув Салли, я наклонился и дернул шнурок, стягивающий горловину. Верхний клапан открылся... И я невольно отпрянул — оттуда выскочило несколько крыс. Большая их часть оставалась в мешке. Придерживая его за горловину, я перевернул его и опорожнил. Еще с полдюжины этих тварей размером с хороший баклажан посыпалось на крышу. Заскрежетали челюсти. В оскаленных зубах крысы продолжали крепко держать добычу. Из мешка вылетело что-то круглое, покатилось вместе с вцепившимися в него крысами, оставляя на крыше кровавые сгустки. Две-три юркнули во тьму, но еще две остались, злобно огрызаясь друга на друга. Я поспешно выключил фонарь, чтобы Салли не увидела, из-за чего готова была начаться между ними схватка: на крыше лежала отрубленная и полуобглоданная голова ребенка — девочки, кажется. Но не успел.