Приключения 1977 - Божаткин Михаил - Страница 5

— Семь месяцев просидел, а потом градоначальник вице-адмирал Мязговский позаботился о моем здоровье и в административном порядке выслал на три года в Архангельскую губернию наслаждаться природой. Вернулся уже во время войны, снова стал работать на заводе. В шестнадцатом мобилизовали…

— Так завод-то оборонный?

— Участвовал в антивоенной забастовке, ну и… Попал на линкор «Императрица Мария», а после на «Волю». В семнадцатом ходил с Драчуком[2] в Ростов, в восемнадцатом — с Федько в Николаев на немцев. После потопления флота в Новороссийске подался с братвой в Астрахань, оттуда попал под Царицын, в девятнадцатом был в Верхне-Донской флотилии, затем в сорок первой дивизии. И вот здесь…

— Милый мой, да ты и на палубу «Воли» ступить не успеешь, тебя сразу же шлепнут как большевистского агента, — сказал Сладков.

— Понимаете… Ну, в общем, там не знают, что я большевик… До революции я не успел в партию вступить, на «Воле» ж большевистской организации не было. Там я дружил с Володькой Шмаковым, который считал себя «диким» анархистом. Вот и я за такого же слыл… А большевиком я стал уже, в отряде Федько…

Сладков и Нефедьев переглянулись и без слов поняли друг друга — человек предлагает такое, над чем следует поразмыслить.

— Вот что, товарищ Бакай… Это просто так, с кондачка, решать нельзя. Иди обмозгуй все, как ты думаешь на корабль пробраться, а мы тоже… Покумекаем, посоветуемся…

— Ну как? — спросил Сладков, когда дверь за Федором закрылась.

— На верную смерть человек хочет идти, — выдохнул вместе с дымом Нефедьев.

— Смерти-то он не боится. Мне говорили, что он был на «Марии», когда этот дредноут взорвался, что в Ростове остался один с пулеметом прикрывать отступление отряда, а в Николаеве будто бы из-под расстрела убежал…

Помолчал.

— А прав он: где есть вымпел, там есть и моряки, а среди них всегда найдутся такие, которые остались верны делу революции. Надо только с особистами посоветоваться…

ТАЙНЫЕ ТРОПЫ

Вообще-то Федор даже немного обиделся. Думалось, выскажет он свое предложение и товарищ Сладков — или кто там? — скажет с радостью: «Ну что ж, Федор Бакай, жми, сокрушай флот Врангеля!..» А не получилось… Он уже и забыл, скольким людям пришлось рассказывать свою биографию. Ему казалось, что обо всем, им прожитом, можно поведать минут за пятнадцать, а беседовали часами. Выспрашивали такое, о чем Федор уже и забыл.

Запомнился разговор с начальником особого отдела Северо-Западного района Черного моря ВЧК Фоминым.

— Значит, хочешь туда?

— Да.

— Сбежавшую княжну искать? — И в глазах Фомина мелькнула веселая искорка.

— Ну что вы, Федор Тимофеевич…

— Ладно, шучу. А о таком слышал? — протянул он лист.

Бумага серая, рыхлая, отпечатанные на машинке буквы едва виднелись — видать, это был далеко не первый экземпляр.

«Из опроса перебежчиков установлено, — начал читать Бакай, — что жизнь на судах белогвардейского флота представляется в следующем виде: на судах личный состав очень часто меняется, состоит главным образом из офицеров, кондукторов флота, учащихся и небольшого числа матросов. Например, на миноносце «Беспокойном» следующий состав: всего команды 120 человек, из них только 7 старых матросов. 15 сухопутных офицеров на должностях матросов, чины — от прапорщика до капитана, остальная команда из учащихся, казаков и солдат…»[3]

— Говорили мне об этом, — сказал, возвращая лист, Федор. — Только…

— Что?

— Не справиться им с кораблем.

— Как?

— Корабль — сложная штука, это вы знаете. К механизмам кого попало не поставишь… Вот тут говорится о «Беспокойном», так ведь он ни разу в море не появлялся…

— Ну а флотские офицеры, унтер-офицеры?

— На кораблях — кондуктора; унтер-офицеры только в боцманской команде, — поправил Федор. — Много ли их осталось? Ну, укомплектовали «Кагул», «Живой», «Жаркий», еще некоторые корабли… Нет, без специалистов не обойтись, — убежденно твердил Федор. — Вот хотя бы «Воля». У нее дюжина двенадцатидюймовок, три десятка таких, как на наших плавбатареях, а стреляют одной башней…

— Допустим. Ну а о таком слыхал? — протянул новый листок.

«Южные ведомости» сообщают, — стал читать Бакай. — В военно-морском суде разбиралось дело матросов Яценко и Гусева, обвинявшихся в том, что в период стоянки в Варне они покушались на захват тральщика с целью передать его большевикам… Оба приговорены к смертной казни. Приговор утвержден и приведен в исполнение».

— А вот еще…

«Как стало известно, на канонерской лодке «Грозный» все было подготовлено к тому, чтобы перевести ее к красным. Восстание подготовлял унтер-офицер Иванов, организацию выдал фельдфебель Виноградов. Было арестовано 60 человек, которые отправлены в Севастополь, судьба их неизвестна. Почти вся команда и комсостав «Грозного» заменены…»

— Это я даю не для того, чтобы запугать и устрашить, а показать, что они не спят и работать умеют… У нас тут много подобных данных…

Да на Федора эти трагические документы произвели неожиданное действие:

— А что я говорил? Есть настоящие моряки на кораблях!

И, протянув бумаги Фомину, встал по стойке «смирно».

— Разрешите мне отправиться на ту сторону! Выполню любое задание, можете не сомневаться!..

— Ну что ж…

И вот Федор снова в Очакове, шагает по едва угадываемой в темноте тропинке. Позади него комендант крепости Баранов, еще какие-то два человека; раньше он их никогда не видел. Впрочем, последние дни он вообще ни с кем не встречался, ему даже не разрешили побывать на плавбатарее, проститься с дружками.

Тропинка стала круто спускаться вниз, к лиману. Потянуло свежестью и крепким запахом гниющих водорослей.

К берегу приткнулся черный, едва видный на черной воде небольшой катер — в нем Федор сразу узнал посыльное судно «Дельфин».

«Значит, туда, — обрадовался он, и в то же время сердце сжалось, — а как-то там получится, удастся ли выполнить все, что задумал?..»

— Подняться на катер! — прогудел комендант, тщетно пытаясь умерить силу своего голоса, и вступил на трап.

Посыльным судном «Дельфин» стал только благодаря случайному стечению обстоятельств, а так — обычный портовый буксиришко. Удобств на нем никаких, скорость хода — восемь миль за девять суток, как говорили острословы в крепости. Но зато его старенькая паровая машина работает совершенно бесшумно, и командир его то ли обладает кошачьим зрением, то ли каким-то особым чутьем, но в любую темень, при любой погоде приводит судно точно в установленное место. Потому-то его и использовали для тайных операций, проводимых особым отделом штаба морского командования.

И команда уже привыкла к тому, что иногда, обычно в темные безлунные ночи, на буксире появляются молчаливые люди, всегда одетые в гражданское, по виду — мастеровые средней руки или безработные моряки коммерческого флота. И сопровождает их или сотрудник особого отдела Лопатнев, или комендант крепости Баранов, или неизвестно откуда взявшийся человек, которого все называли: «Товарищ Лука».

Высаживаются они, как правило, на Кинбурнской косе у Покровских хуторов, и что они делают потом, куда дальше лежит их путь, никто из моряков «Дельфина» не знал. Только догадывались, что люди уходят на «ту сторону», в тыл к врангелевцам.

Привыкли военморы «Дельфина» и ничему не удивляются. Вот боцман Мореквас уж на что хорошо знал Федора, а тут только взглянул на него мельком и все, будто и не видел раньше никогда.

Федор укрылся за ходовой рубкой от встречного ветра; лето летом, но ночная сырость пронизывает до костей. Его спутники, как он успел разглядеть, невысокий пожилой человек и парень, разместились на корме.

«А ведь они, — взглянул Федор на корму, — тоже, наверное, в Крым направляются. Хорошо бы вместе, все-таки чье-то плечо рядом».

2

В. Е. Драчук — матрос-большевик, руководитель отряда кораблей, вышедших из Севастополя в Ростов-на-Дону для подавления контрреволюционного выступления генерала Каледина,

3

Этот и приводимые далее документы — подлинные.