Брачный приз - Хенли Вирджиния - Страница 44

— Куда теперь? В Виндзор или в Дарем-Хаус?

— В Дарем-Хаус, — решительно велел Эдуард.

Де Монфора не оказалось дома. Он сам отправился к городским воротам посмотреть, насколько крепко Лондон заперт для него. Пока они дожидались его возвращения, Демуазель де Монфор передала сэру Роджеру письмо для Розамонд.

— Хорошо бы она приехала! Мы могли бы вместе посмотреть Лондон.

Выходит, Деми ничего не знает!

Род, галантно улыбнувшись, сунул письмо за пазуху.

— Розамонд будет счастлива получить твое послание.

Сэр Симон вернулся примерно через час. Он был в ярости, и сэр Роджер заметил, что его глаза фанатично блестят. Лицо казалось мрачным и осунувшимся.

— Глостера вызывали в Вестминстер, — сдержанно сообщил Эдуард.

— Да, — прошипел Симон, — и меня уже успел навестить Гарри Олмейн, его жалкий братец. Объяснил, что долг перед отцом и королем не позволяет ему присоединиться ко мне, но он никогда не пойдет и против меня, — невесело рассмеялся Симон.

— Значит, они добрались до Гарри, черти бы его унесли!

Симон взирал на Эдуарда с таким видом, словно перед ним стоял сам сатана.

— Он по крайней мере имел мужество сказать мне это в лицо, ты же ударишь меня в спину!

— Ложь! — прогремел Эдуард.

— Сегодняшняя ложь завтра станет истиной! Твой отец высадился в Дувре, и его наемники покоряют морские порты вдоль Ла-Манша! Поскольку Лондон для меня закрыт, я проведу военный совет в Оксфорде. Вас же, лорд Эдуард, я туда не приглашаю. Не хватало еще ожидать удара кинжалом от подлых Плантагенетов!

Эдуард смерил его холодным взглядом.

— Ты пользовался полной моей поддержкой, и вдруг все разительно переменилось. Надеешься выиграть войну против отца, чтобы самому управлять слабым королем? Значит, понял, что никогда не сумеешь добиться этого, если на троне буду я.

Роджер в изнеможении прикрыл глаза. Два умнейших и самых могущественных человека в стране на его глазах разорвали дружбу. Он хотел бы принять сторону графа Симона, потому что тот, как человек прямой и неподкупный, намеревался бороться против несправедливости и бед, причиненных стране бессильным монархом. Но его долг — служить Эдуарду. К тому же де Монфор не станет уважать перебежчика.

На обратном пути Эдуард Плантагенет и Роджер де Лейберн не обменялись ни словом. Оба были погружены в невеселые мысли. Принц строил планы на будущее, управитель же думал о более земных вещах. Он представлял, в какое отчаяние придет Розамонд, узнав о ссоре принца с де Монфором, ее любимым опекуном.

Роджер долго мучился, прежде чем решил, что в его интересах как можно дольше держать жену в неизвестности.

Розамонд вернулась в кладовую Виндзорского замка за драконовым семенем — травой, предохраняющей от зачатия. Самое главное, чтобы не узнала Нэн: как большинство женщин, она считала стремление уберечься от беременности большим грехом. Нельзя сказать, что Розамонд не хотела ребенка, но она боялась родить малыша, а потом потерять. Лучше с самого начала избегать риска!

Выкупавшись, она надела светло-зеленое нижнее платье. В нем она показалась себе такой женственной, что решила обойтись без темно-зеленой туники. Открыв сундучок с драгоценностями, она сразу увидела кельтскую гривну. До сих пор Розамонд ее не носила, но сейчас великолепный изумруд словно подмигивал ей, и к тому же Роджер будет доволен, увидев на ней свой подарок.

Подойдя к окну, она заметила принца и Роджера, въезжавших в Нижний двор. К ним уже бежали конюхи. За ними мчались оруженосцы. Они принялись что-то горячо втолковывать господам, и все четверо направились в башню. Розамонд позвала слугу и велела принести ужин для себя и сэра Роджера, а сама зажгла душистые свечи и принялась ждать.

Однако прошло не менее часа, прежде чем она услышала шаги. Подбежав к порогу, Розамонд нетерпеливо распахнула дверь, но увидела только слугу с подносом. Пришлось набраться терпения и гадать, не случилось ли чего.

Наконец он пришел, и в первую минуту Розамонд показалось, что все беды мира обрушились на плечи мужа. Когда же он увидел ее, его лицо просветлело. Розамонд не двигалась, маня его взглядом. Роджер шагнул к очагу и коснулся сначала ее волос, золотых в отблеске пламени, потом зеленого камня.

— Ты так прекрасна, что у меня дух захватывает.

— Прости за прошлую ночь. Гриффин сказал, ты не остался на праздник. Роджер, я стараюсь поверить в тебя…

Роджер едва сдержал тяжелый вздох. Она выбрала не тот день!

— Не воображай меня святым, Розамонд, потому что перед тобой дьявол!

— Я приказала принести ужин.

Роджер с трудом выдавил улыбку.

— Ты хорошая жена… утоляешь все мои аппетиты…

Он коснулся ее губ губами и, когда она приникла к нему, крепко поцеловал.

Они сели у очага, поставив перед собой огромный поднос. Подняв серебряные крышки, Роджер принялся за пирог с голубями, жареную оленину и йоркширский пудинг. Когда он потянулся к артишокам, Розамонд рассмеялась:

— Я думала, что-то неладно, но, судя по тому, как ты голоден, видно, ошиблась.

— Ты чересчур проницательна, любовь моя. Я ем только потому, что у меня крошки не было во рту со вчерашнего дня. Артишоки — хорошие афродизьяки, — поддразнил он. — Не желаешь попробовать?

Она взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы:

— Как насчет вина?

И без того возбужденный, Роджер ощутил, что его плоть напряглась, когда он вспомнил о том, как она умащивала вином соски.

— Вино не афродизьяк, оно просто притупляет сознание, согревает кровь и заставляет забыть о скромности, — сказал он.

— Я не знала, что таково действие вина… думала, это ты так умело меня соблазняешь.

— А я не знал, что ты способна так ловко льстить! Снова пытаешься меня соблазнить?

Розамонд покачала головой:

— Нет, мне нравится, когда это делаешь ты…

Он обжег ее страстным взглядом. Глаза его скользнули к ее груди, и Розамонд заметила, как его губы сжались.

Она ощутила, как внизу живота запылал огонь. Род вытер руки салфеткой и обошел вокруг стола, и она задрожала, зная, что муж сейчас коснется ее.

Он приподнял ее и опустился на стул, так что она оказалась у него на коленях, жар его твердых бедер начал проникать через тонкую ткань платья.

Его нетерпеливые пальцы скользнули под юбку и погладили белоснежную кожу.

— У кого самые длинные, самые красивые ноги в мире? — прошептал Род.

— У меня, — застенчиво пробормотала Розамонд.

— А у кого между стройными ножками спрятан золотой клад?

— У меня, — выдохнула она, когда он накрыл ладонью ее холмик.

— А кто отыщет это сокровище? — поддразнил он.

— Оно зарыто глубоко и достанется только самому храброму. — Сунув руки под его камзол, чтобы погладить грудь, она нащупала пергамент. — Неудивительно, что ты нашел его сразу: у тебя есть карта, дьявол ты этакий!

Род мысленно проклял себя. Он совсем забыл о письме! Розамонд развернула записку и с радостной улыбкой стала читать.

— Ты был в Дарем-Хаусе? Спасибо, Род, ты такой заботливый. Все время думаешь обо мне.

О, как она ошибалась! В его мыслях царили обман, двуличие, хитрость… хорошо, что он в .совершенстве постиг искусство притворства!

Роджер взял записку и небрежно положил на поднос.

— Не пытайся отвлечь меня от грешных мыслей!

— Я не сдамся без борьбы, — прошептала она.

— Подобные обещания лишь разжигают мой пыл, — хрипловато засмеялся он, готовый предаваться любовным играм хоть всю ночь.

Он спустил Розамонд на пол, поставил туда же поднос и медленно снял камзол и рубашку. Потом стащил с жены платье, посадил ее на стол и устроился между ее шелковистыми бедрами.

— Род!

Род отстегнул гульфик, и его распаленная плоть восстала во всем великолепии.

— Подходящее прозвище, не так ли? — Он запустил пальцы в ее волосы и завладел губами. — Какой сладостный аромат…

— А от тебя пахнет сандаловым деревом и… жеребцом, что возбуждает куда сильнее любых артишоков.