Дерзкая пленница - Хенли Вирджиния - Страница 4

Лили выбрала для ужина бледно-голубое платье из шелка. Она не торопясь оделась, дождалась отца с матерью и спустилась в большой зал вместе с ними.

Вулфрик быстро отошел от кучки своих людей и приблизился к подножию лестницы, чтобы приветствовать ее горячим поцелуем.

«Его борода царапается», — подумала Лили и тут же устыдилась, отметив, что борода Эдварда ей не мешала. Взглянув в глаза Вулфрика, она постаралась ответить ему по возможности искренне:

— Добро пожаловать, милорд! Как славно сознавать, что еще год мы можем жить, не опасаясь врагов.

Лили заметила, что глазами он жадно сорвал с нее шелковые одежды, и чуть не отпрянула — такая грубая похоть горела в них. Однако она справилась с собой и, опустив золотистые на концах ресницы, подала Вулфрику руку, чтобы он проводил ее к столу. Там она села между отцом и Вулфриком, не сводившим с нее глаз. «Черт бы побрал эту сучку! — думал он. — Такая сдержанная, такая отчужденная, вечно делает так, чтобы я чувствовал себя неуклюжим медведем. Ладно, погоди!» — мысленно пригрозил он, облизнув губы.

В зале стоял оглушительный шум. За столом прислуживало множество привлекательных девушек, да и некоторые из воинов Этельстана пришли с женами, но большинство мужских глаз было устремлено на Лили. Кто-то из людей Вулфрика сказал товарищам:

— Одну ночь между ее ляжек — и все! Больше ничего не надо! Только одну ночку!

Воины загоготали и стали подмигивать друг другу.

— А одну минутку не хочешь, а? — откликнулся ражий детина. — Одна минута с такой милашкой — и ты выпустишь свою стрелу, а всю остальную ночь твоя тетива будет просто болтаться!

Он заржал, придя в восторг от собственного остроумия. Остальные присоединились к нему, отпуская хриплыми голосами всякие непристойности.

Лили взволнованно сказала первое, что пришло ей в голову, лишь бы избежать разговора на ту тему, которая уже висела в воздухе:

— Я слышала, что король увел войско на север? Вулфрик язвительно засмеялся:

— Два дурака!

— Дурака, милорд? Два? — осмелилась спросить она.

— И первый — Вильгельм, потому что не воспользовался хорошей погодой до начала октябрьских штормов.

— А кто другой дурак? — вежливо спросила девушка.

— Ну, как кто? Гарольд, конечно, — объяснил Вулфрик. — Покамест он ждет норманнов, нападают норвежцы!

И, подумав, что можно сказать Лили в присутствии ее родителей, он начал:

— Итак, в следующее воскресенье брачные узы соединят нас, миледи.

— О нет, милорд, не на следующей неделе! Это невозможно! — Лили насторожилась, хотя хорошо скрывала свою тревогу.

«Вечно следит за собой, хладнокровная сучонка», — подумал Вулфрик, а вслух спросил:

— Почему же невозможно?

— Решено, что наша свадьба состоится после жатвы. Еще столько надо сделать, приготовить…

— Я даю вам две недели, начиная с этого вечера! — И брови Вулфрика сомкнулись, пока он ждал, какой она даст ему отпор и какие начнет придумывать предлоги, чтобы оттянуть свадьбу, чего он и ожидал от нее.

Лили быстро повернулась к отцу и ловко вовлекла его в разговор:

— Отец, ведь после жатвы у нас всегда бывает охота, а потом вы устраиваете большой пир для всех…

Тот кивнул, соглашаясь.

— Мы с матушкой решили, что это самое лучшее время для свадьбы. Да и вам обойдется дешевле, милорд. — Этельстан с нежностью посмотрел на дочь: — А впрочем, как хочешь, дитя мое!

Глядя на нее, Вулфрик угрюмо обронил:

— Когда?

Лили лихорадочно соображала и поняла, что сможет выторговать всего лишь три недели.

— В тридцатый день сентября, милорд. Вас это устроит? — ласково спросила она.

Ухмылка медленно пересекла его лицо — по крайней мере он припер ее к стенке.

— Устроит, — прошептал он.

Его рука под столом скользнула к ее бедру. Лили передвинулась ближе к отцу, но тот поднялся и пошел к своим людям в дальнем конце зала обсудить предстоящую жатву. Она в отчаянии огляделась и, заметив оруженосца Вулфрика, велела ему наполнить рог своего господина, чтобы Вулфрик чем-то занял руки. Когда оруженосец налил пенящийся эль, Вулфрик слегка потрепал мальчика по щеке. Лили в своей невинности подумала: «Он добр к детям. Может быть, я нарочно не хочу видеть в нем хорошее?»

Вулфрик убрал руку с ее бедра. И тут они оба заметили, что на голубом шелке платья остался отпечаток грязной, жирной ладони. Лили взглянула на пятно с нескрываемым отвращением, а Вулфрик смутился: как же он не вытер руку перед тем, как лапнуть. «Недотрога! Ведет себя так, словно я ее осквернил! — подумал он в ярости. — И ей-богу, я это сделаю, коль мне ничего другого не остается».

При первой же возможности Лили извинилась и ушла к себе. Люди Вулфрика все пили за его здоровье и довольно быстро опьянели. А Вулфрик выжидал удобный момент. Леди Элисон ушла наконец, и он слегка расслабился, благодаря Бога за то, что эта свирепая сторожевая собака уже не следит за каждым его движением.

Скользнув по лестнице, Вулфрик, не постучав, вошел в покой Лили. Она сидела на низеньком табурете в легком платье, а Эдит расчесывала ее прекрасные волосы. Он бросил на Эдит жесткий взгляд и указал кивком головы на дверь. Девушка тут же бросила гребень и убежала, оставив их один на один.

— Милорд, вам не подобает приходить ко мне таким образом, — тихо промолвила Лили.

— Разве нам нельзя побыть вместе? Разве я не могу ухаживать за тобой, как влюбленный за своей невестой? — спросил он.

— Милорд, простите, но у меня нет опыта в брачных делах в отличие от вас. — И тут же ее охватило раскаяние. — О Вулфрик, я не хотела причинить вам боль… Простите, что я напомнила вам о вашей умершей в родах жене.

Он отмахнулся и подошел к ней ближе.

— Выброси ее из головы, девочка, я о ней вовсе не думаю.

«Бедная леди!..» — с грустью подумала Лили.

— Может быть, Господь благословит нас сыном взамен того, что был так жестоко отнят у вас, — осмелилась сказать она.

Лили не знала, отступать ей или нападать, если его ухаживания станут чересчур непристойными.

Взяв в горсть волосы, лежащие у нее на груди, Вулфрик отвел их в сторону, и глаза его жадно впились в ее соски, выступавшие под тонким шелком. От похоти его дыхание стало хриплым.

— Я могу завести кучу детей, Лили. Ты нужна мне для утехи…

Дверь внезапно распахнулась, и на пороге появилась леди Элисон. Весь ее вид выражал оскорбленную добродетель. Эдит не тратила времени даром — она сразу же сообщила госпоже, где находится ее будущий зять.

— Милорд Вулфрик, я не верю своим глазам! Как вы смеете так бесчестить имя моей дочери! — произнесла она с негодованием.

— Нет, сударыня! Лили, скажите вашей матушке, что мы хотели всего лишь побеседовать. Узнать друг друга получше — это наше общее желание, и мое, и ваше…

— Не говорите мне о желании, сэр, ибо я знаю, куда оно может завести. Нет, ни слова больше! Вы немедленно покинете этот покой, а я забуду то, что видела.

Леди Элисон не сводила глаз с Вулфрика до тех пор, пока он не удалился, решив, что лучше отступить, чем устраивать сцену, но уж в последний день сентября Лили расплатится за все.

На другое утро все мужчины, женщины и дети поместья Годстоун вышли в поле. Порядки здесь были строгие, и все в жизни поместья было взаимосвязано, все зависело от земли. Каждый его житель получал восемь фунтов зерна, бобов и одну овцу, поскольку урожаи были хорошие. Яблоки уже сняли, и леди Элисон присматривала за приготовлением желе, которое затем помещалось в бочки и запечатывалось пчелиным воском. Мужчины косили хлеба и траву, а женщины и дети вязали снопы и ставили их, прислоняя один к другому, в скирды. После покоса мужчины грузили эти снопы на большие телеги, запряженные быками. Поля были самые разные. Рожь и пшеница для выпечки хлеба. Овес и ячмень — на корм скоту и для варки пива. Полным ходом шла стирка. Над огородом до самого сада были натянуты веревки. Рубахи и шерстяные штаны воинов, головные покрывала, тонкие льняные простыни — все надо было выстирать и высушить, пока погода стояла теплая и солнечная.