100 великих россиян - Рыжов Константин Владиславович - Страница 19

Еще учась в Академии, Врубель осознал, что его путь в искусстве будет особый. Из двух существовавших тогда больших направлений он не принимал ни одного: ему был чужд холодный академический подход к живописи, но он не разделял также идей и мироощущения передвижников, которые, по его словам, «кормили публику кашей грубого приготовления», стремясь утолить ее голод, но забывая о специальном деле художника. Их обличительный пафос никогда не привлекал Врубеля. Он говорил, что реалисты-передвижники подменяли подлинное искусство публицистикой и «крали у публики то специальное наслаждение, которое отличает душевное состояние перед произведением искусства от состояния перед развернутым печатным листком».

Положенного академического курса Врубель не закончил. В 1884 г. известный искусствовед профессор Адриан Прахов обратился к наставнику Врубеля Чистякову с просьбой рекомендовать ему достойного сотоварища для реставрационных работ в киевском Кирилловском храме. Чистяков предложил Врубеля. Врубель без сожаления оставил столицу и Академию. Ему было уже почти тридцать лет, и затянувшаяся пора ученичества начинала его тяготить. Он отправился на Украину, уверенный, что в его жизни начался новый важный этап. И действительно, летом 1884 г. во время работы в киевских храмах Врубель испытал подъем жизненных сил. В эти же годы сложился его особый, неповторимый стиль. В иконах и мозаиках VI–XII вв. он нашел ту притягательную выразительность «каменной оцепенелости» фигур, которая оказалась ближе всего его собственному видению образа. В его палитре большое место заняли цвета, не столько созданные природой, сколько мастерством и искусством человека: узоры старинных тканей, ковров, драгоценностей, обработанных камней и стекол, художественной утвари и других красивых вещей. Там же, в средневековых фресках, он открыл мир суровых и вдохновенных ликов, полных напряженной и загадочной жизни, увидел ту таинственную и величавую жизнь духа, выражения которой он искал в своей живописи последующих лет. Особый прием изображения глаз – огромных, выпуклых, взор которых напряжен до предела, трагически скорбен и печален, стал с тех пор одной из характернейших особенностей Врубеля, а его сквозной темой, проходящей через все творчество, сделалась тема мировой скорби. Он выразил ее так сильно и прекрасно, как никто. Личные неудачи и материальные лишения еще усилили это настроение.

Конец складывающемуся благополучию Врубеля положила страстная романтическая любовь его к Эмилии Львовне, жене Прахова. Эта любовь, можно сказать, пошатнула почву под его ногами. Отношения с наставником стали напряженными, и в конце концов Врубель должен был оставить реставрацию. Он уехал из Киева и поселился в Одессе. Именно здесь в 1885 г. на его холстах впервые появляются наброски Демона – его idea fix, которая с тех пор уже никогда его не покидала. При этом, хотя Врубель отталкивался в своих исканиях от бессмертной поэмы Лермонтова, Демон был для него не литературным героем, а чем-то неизмеримо большим, заключающим в себе великую тайну бытия. Поэтому образ его мучительно долго не давался художнику. Он множество раз принимался за холст, писал и рисовал голову, торс своего героя, очищал написанное и начинал заново, снова бросал сделанное, записывая его другими изображениями. Прошло несколько лет, прежде чем ему удалось создать в какой-то мере завершенное произведение.

Все это время он жил в величайшей нужде. Отец, навестивший сына в Киеве в начале октября 1886 г., был потрясен его бедностью. «Вообрази, – писал он в одном из писем, – ни одного стола, ни одного стула. Вся меблировка – два простых табурета и кровать. Ни теплого одеяла, ни теплого пальто, ни платья, кроме того, которое на нем (засаленный сюртук и вытертые панталоны), я не видел. Может быть, в закладе. В кармане всего 5 копеек, буквально… Больно, горько до слез мне было все это видеть. Ведь столько блестящих надежд! Ведь уже 30 лет. И что же? До сих пор ни имени, ни выдающихся по таланту работ и ничего в кармане. Мне кажется, что он впадает в мистицизм, что он чересчур углубляется, задумывается над делом, а поэтому оно идет у него медленно. Картина, с которой он надеется выступить в свет, – "Демон". Он трудится над ней уже год? и что же? На холсте – голова и торс до пояса будущего Демона. Они написаны пока одной серою масляной краской. На первый взгляд Демон этот показался мне злою, чувственною, отталкивающей пожилой женщиной. Миша говорит, что Демон – это дух, соединяющий в себе мужской и женский облик. Дух не столько злобный, сколько страдающий и скорбный, но при всем этом дух властный, величавый. Положим, так, но всего этого в его Демоне еще далеко нет. Тем не менее, Миша предан своему Демону всем своим существом, доволен тем, что он видит на полотне, и верит, что Демон составит ему имя. Дай Бог, но когда? Если то, что я видел, сделано в течение года, то то, что остается сделать в верхней половине фигуры и во всей нижней с окружающим пространством, должно занять по крайней мере три года. При всем том его Демон едва ли будет симпатичен для публики и даже для академиков.»

Врубель увидел своего Демона только через пять лет после начала работы. Это случилось в Москве, где он думал провести всего несколько дней по пути из Казани в Киев. Но вышло так, что он остался в этом городе почти до конца своей жизни. На картине, которая наконец была завершена в 1890 г., Демон еще полон юности и сердечного жара, в нем нет ни злобы, ни презрения. Это не тень добра, не его изнанка (как в христианской философии)? – это само добро, но освободившееся от безгрешности, от святости и потому приблизившееся к человеку. Со своей «вершины льдистой», где он «один меж небом и землей», Демон видит всю, взятую вместе, скорбь мира, и оттого его существование наполнено беспредельной, безмерной тоской. С необычайной силой выписаны лучистые глаза Демона, полные слез. Не менее поражает фон картины – живописно-декоративное пространство, в котором живет Демон. Оно получило воплощение в технике, похожей на мраморную мозаику, особенно в кристаллических неземных цветах за его спиной и в полосках заката, будто выложенных камешками мозаики на фоне густых цветовых аккордов лилового неба.

«Сидящий Демон» стал несомненной творческой удачей Врубеля, но этот образ еще не воплощал в себе всей идеи «демонического». Измученный до изнеможения своими многолетними поисками, художник смог на время освободиться от чар и гнета своего героя. Но он знал, что его «Демониана» далеко не закончена. Между тем материальное положение Врубеля стало медленно поправляться. После появления «Сидящего Демона» и некоторых других его работ («Испания» 1894 г.), «Гадалка» 1895 г., прекрасных декораций к операм Римского-Корсакова) за ним признали оригинальный талант. Врубель начинает получать заказы, которые позволили ему несколько поправить свой быт и устроить личную жизнь. В 1896 г. в Женеве он обвенчался с Надеждой Забелой – популярной в то время оперной певицей и актрисой.

С 1898 г. в письмах Врубеля появляются новые упоминания о Демоне. Начался второй круг мучительных поисков его образа. В 1899 г. он пишет «Летящего Демона». Этот Демон не имел уже лирических черт и своеобразного обаяния, свойственных Демону 1890 г. Это другой Демон – охваченный тоской и пониманием своего вечного одиночества. Его полет – без цели, без любви. Однако и в нем не содержалось всего того, что хотелось выразить Врубелю. Поэтому он бросил картину неоконченной. С лихорадочной быстротой художник пишет свои великие полотна: «Пан», «Сирень», «К ночи» и «Царевна-Лебедь» (томительная, печальная красота, утонченная хрупкость, грация и таинственность этой картины просто поразительны; она недаром считается одним из самых замечательных творений Врубеля). Одновременно он создает множество акварелей, делает эскизы декораций и театральных костюмов. Но осенью 1901 г. Демон оттесняет другие идеи и завладевает всеми помыслами Врубеля. После пятнадцати лет напряженных раздумий он наконец понял, как должен писать своего героя: он увидел его поверженным – в какой-то горной пропасти, лежащим в складках роскошного плаща. Это образ захватил его до полного самозабвения. Работая и переделывая, он не выходил из мастерской по целым дням, ни с кем не общался. Врубель долго и трудно искал выражение лица для Демона. Ведь в нем заключалась главная суть образа. Это лицо должно было быть одновременно жутким и прекрасным, мудрым и наивным, в нем должна была отразиться мука поражения и в то же время неукротимая гордость. Почти законченное, по мнению видевших его, великолепное полотно он вдруг совершенно переделал и не оставлял работы до последнего мгновения. Картина уже висела на выставке, но Врубель продолжал приходить в залы и на глазах публики что-то менял в лице своего Демона. Новый созданный им образ разительно отличался от прежнего. Это был не борец с развитой мускулатурой, а женственно-хрупкое, почти бесплотное и бесполое существо со сказочно-таинственным лицом восточного склада, полудетским или девичьим, с выражением глубоко затаенной обиды и неистребимой гордости духа. Его птичье синеватое тело с заломленными руками, неестественно вытянутое, служило прямой антитезой античному классическому торсу «Сидящего Демона», но все же воплощало в себе какую-то особенную языческую, нехристианскую красоту. Это был как бы ужас красоты или прекрасное зло.