Гнев Божий - Хиггинс Джек - Страница 38

На улице было совсем тихо, если не считать долетавших из гостиницы приглушенных звуков музыки. От моей былой усталости не осталось и следа. Ничего, кроме печальной злобы и досады на человечество, в эту минуту я не испытывал. И понятно почему.

Взяв руки Виктории, я коснулся их губами и произнес:

— Ждите меня здесь. Я только захвачу пиджак, и мы вместе отправимся на вашу стоянку.

Войдя в холл, я увидел, что дверь бара открыта. Проходя мимо нее, я услышал голос Ван Хорна:

— Киф, заходите.

Остановившись в дверях, я увидел в баре столпотворение. Почти все мужчины поселка собрались здесь. Многие из них были уже под градусом. В углу четверо местных с полной отдачей играли на музыкальных инструментах.

Ван Хорн и Янош сидели за столиком, вплотную придвинутом к барной стойке. Венгр поднял стакан.

— За нашего героя! — воскликнул он. — Присоединяйтесь к нам, сэр. Я настаиваю.

Я подошел к ним. За столиком за моей спиной сидел Юрадо со своим приятелем. Полупьяный Морено обносил посетителей бесплатной выпивкой.

— Вы чем-то недовольны, Киф. Что произошло? — взглянув на меня, промолвил Ван Хорн.

— Пока я спал, Викторию выгнали из гостиницы.

Ван Хорн пожал плечами.

— Таковы обычаи в этой стране. Образ жизни она выбрала себе сама, Киф. Обычно мексиканцы не выносят индейцев.

— И особенно племени яаки, — вставил Янош. — Они очень жестокие, Киф. Когда я служил в экспедиционном отряде у федералов, там был полковник Куберо. Так он создал себе гарем из пяти женщин этого племени. Вот это были женщины! Насколько я помню, самой старшей из них было всего пятнадцать. За каждую полковник заплатил по сто песо.

— И вы называете яаки жестокими? — возмутился я.

— Однажды в горах они устроили ему засаду, — продолжил Янош.

Он уже достаточно нализался, поэтому произносил слова с расстановкой.

— Вы бы видели, что они с ним сделали перед тем, как прикончить. Когда мы его нашли, нашим глазам предстала жуткая картина: они вырезали ему оба глаза и вложили их ему в ладони, а в рот вставили его же собственный член.

— И что вы теперь от меня хотите? Чтобы я начал блевать? — зло спросил я. — Считаю, что, заплатив по сто песо за каждую из этих девочек, он это вполне заслужил.

Морено с глуповатой улыбкой на лице перегнулся через стойку бара.

— Эй, сеньор Киф! Мы решили назвать мальчика в честь святого отца Ван Хорна. Не плохо, верно?

— Чертовски удачная идея, — ответил я счастливому отцу и повернулся к Ван Хорну: — Это что? Еще одно деяние Ван Хорна-чудотворца? Выходит, так?

Улыбка сползла с лица Ван Хорна, в глазах появилась боль.

Морено тронул меня за руку.

— Выпейте со мной, сеньор.

— Нет, спасибо, — ответил я ему. — Мне не до этого.

Морено изумленно посмотрел на меня:

— Не понимаю, сеньор.

Торопясь, я не успел застегнуть пуговицы на рубашке, и серебряный амулет, подаренный Викторией, свободно болтался на моей груди. Юрадо, подавшись ко мне, взял его в руку.

— Морено, все очень просто. Сеньор Киф предпочитает нам другую компанию. С более темным цветом кожи, — сказал он и дико захохотал. — Это правда, что говорят о женщинах племени яаки?

Не дожидаясь ответа, Юрадо разразился гнуснейшей тирадой.

Я не сомневался в том, что он появился здесь, чтобы спровоцировать конфликт. Не обязательно со мной, хотя я мог бы завестись и с полуслова. Ван Хорн уже начал было подниматься со своего стула, но я усадил его обратно.

— Буду рад с тобой выпить, — сказал я Морено. — Сейчас вернусь.

Выходя из бара, я услышал голос Юрадо:

— Малыш сбежал, чтобы не навалить в штанишки.

Двое пьяных послушно захохотали.

Увидев меня выбегающим из гостиницы, Виктория и Начита пересекли улицу и подошли ко мне.

— Перед уходом меня пригласили выпить.

По глазам Виктории было видно, что она понимала, что я имел в виду. Понимал это и Начита.

— Из этого ничего не выйдет, сеньор, — сказал он. — Они просто оплюют нас.

В этот момент со мной произошло нечто непонятное. Во мне будто все перевернулось, но, стараясь быть хладнокровным, я спокойно сказал:

— Послушайте меня. Я — Эммет Киф из Страдбаллы и никого не боюсь. Мы сейчас пойдем к ним, и Господь Бог будет с нами. Пусть восторжествует справедливость, а если для этого потребуется проломить пару голов, что ж, я не против.

Голос мой звучал откуда-то издалека, а тона произносимых мною слов испугался бы сам Финн Качулейн.

Во мне вдруг вскипела звериная злоба. В этом, по мнению моих знакомых, я был похож на своего отца. Дикость и насилие продолжают царить повсюду. Из-за них мать раньше времени сошла в могилу.

Молча повернувшись, я направился в гостиницу. Виктория и Начита последовали за мной. Подойдя к двери, я резко распахнул ее и, подобно ураганному ветру, ворвался в бар. Увидев, кто стоит за моей спиной, все сразу же замерли.

Подойдя к стойке, я положил на нее руку и в упор посмотрел на разинувшего рот бедного Морено.

— А вот теперь я выпью.

Повернувшись спиной к Яношу и Ван Хорну, я облокотился на стойку, став лицом к Юрадо и его дружку. Когда я бросил взгляд на Викторию, которая была в паре ярдов от меня, то заметил, что она улыбнулась. Я послал ей воздушный поцелуй. В зале кто-то громко вздохнул, и тут же палец Начиты замер на спусковом крючке старого «винчестера».

Морено поставил на стойку бутылку хорошего виски и один стакан.

— Я с друзьями, — подчеркнул я.

Его лицо исказила боль. Бедняга не знал, как поступить. Ему помог Юрадо. Его огромная лапища обхватила горлышко бутылки.

— Нет! — рявкнул он.

Мне в ноздри ударил отвратительный запах огромного, давно немытого тела.

— Тебе, дружок, еще никто не говорил, что от тебя жутко смердит? — с издевкой спросил я.

В его глазах застыло неподдельное изумление от того, что кто-то посмел при всех над ним издеваться. Тем более что оскорбление исходило от человека меньше его ростом.

Он непроизвольно отнял руку от бутылки, а я, схватив ее, с размаху ударил ею Юрадо по голове. Взревев, он попятился назад, и в этот момент я, изловчившись, выхватил у него из кобуры пистолет и бросил его Ван Хорну.

По лицу Юрадо струилась кровь. Он было начал поворачиваться ко мне корпусом, как я поднял стоящий рядом стул и обрушил его на огромную голову и широченные плечи мексиканца. Я методически наносил удары стулом, пока тот не разлетелся в щепки.

Юрадо под моим натиском упал на колени и некоторое время простоял в оцепенении. Затем он поднялся с пола и, механически вытирая рукой лицо, уставился на меня.

— Ну что ж, отлично, ублюдок, — сказал я ему и принял боксерскую стойку. — Давай померяемся силой.

Как мне рассказывали, мой дед в молодости боролся за титул сильнейшего тяжеловеса с самим великим Бобом Фитзимсоном.

С первых дней, проведенных в школе, из-за малого роста меня постоянно кто-то избивал. Некоторое время мне удавалось скрывать побои от родственников. Ссадины и ушибы заживали на мне как на собаке, но в один прекрасный вечер, после того как меня подловили двое парней, учеников лудильщика, я заявился домой с лицом, похожим на сырой кусок говядины.

Дед мой, Микин Баун Киф, внимательно осмотрел мое лицо. Серые глаза деда были холодны, и даже улыбка, появившаяся на его лице, не смогла скрыть от меня его тревожного взгляда.

— Ты говоришь, их было двое? — спросил он и покачал головой. — Мне давно бы следовало тобой заняться.

Сбросив с себя пиджак, дед повел меня на двор, где я получил свой первый урок рукопашного боя, как спортивного, так и обычной уличной драки, где используются любые виды захватов.

Во мне было всего пять с половиной футов роста и около десяти стоунов веса. Весь свой небольшой вес я научился эффективно вкладывать в удары, в чем в тот вечер Юрадо смог убедиться самолично.

Сделав обманный удар левой, я правым кулаком врезал ему в зубы. Из рассеченной губы Юрадо брызнула кровь. Удар левой пришелся ему под дых. Раздался треск, словно от удара хлыста.