Голос бездны - Ветер Андрей - Страница 67

Сергей и Артём взирали на всё происходящее молча. Человек в маске посмотрел на них, затем перевёл взгляд на деревянный дом, возле ступеней которого сидели Ксения и Наташа, и сказал, указывая на свой пистолет:

– Я бы застрелил его раньше, и он бы не напугал ваших женщин, но мой пистолет дал осечку…

– Кто ты? – не удержался Сергей и шагнул к кавказцу, но тот остановил его жестом. – Твой голос. Я помню его. Я знаю твой голос…

– Голоса бывают похожи, брат.

Незнакомец повернулся и пошёл прочь, похожий на дикого зверя. Он двигался спокойно, без напряжения, на ходу пряча пистолет под чёрную куртку. Было в его походке нечто от походки льва, мощное и гипнотизирующее. Сергей смотрел, как убийца удалялся, и вдруг крикнул:

– Сурен!

Человек остановился, снова сделал несколько шагов и вновь застыл на месте. Он медленно повернулся. Сергей побежал к нему, но тот вновь подал знак не приближаться.

– Ты узнал меня? Я тоже узнал тебя. Я много раз видел тебя по телевизору. Жизнь – любопытная штука, не правда ли?

– За что ты убил его?

– Зачем спрашиваешь? Разве тебе жаль эту падаль?

– Я хочу знать, – настаивал Сергей.

– Закон гор. Он отдал мою младшую сестру в уплату карточного долга. На днях я выкупил её, но этого мало. Этот человек обязан был заплатить за свою подлость. Он позволил себе расплатиться чужой жизнью за свои долги. Теперь он отдал свою жизнь взамен чужой. Это справедливо. Это правила игры. Плата за долги, брат. А теперь я пойду.

– Как же так?

– Мне надо идти. Может быть, мы свидимся когда-нибудь снова. Жизнь – любопытная штука.

– Но, Сурен, как же ты нашёл его здесь?

– Я пытался застрелить этого пса раньше, но только ранил. Охрана его помешала мне. Я видел там тебя… Затем он пропал… А когда я услышал про всю эту бандитскую кашу, я стал следить за тобой. Я был уверен, что он, – Сурен кивнул на мёртвого Гошу, – обязательно захочет расквитаться с тобой. Я не ошибся.

– Ты опять спас мне жизнь, Сурен.

– Никто из нас не знает, зачем и почему мы совершаем некоторые поступки. Быть может, я вытащил тебя из-под того грузовика в горах, чтобы ты остановил направленный на меня автомат… Помнишь? Или для того, чтобы я через тебя смог выйти на этого жалкого червя и отомстить за бесчестье сестры…

Сурен повернулся, сделал несколько шагов и остановился. Обернувшись, он сказал:

– Может быть, я спас тебя для того, чтобы услышать твои слова о правде, которую должен уметь видеть воин. Ты помнишь тот разговор, Лисицын?

– Помню, – ответил Сергей.

– Никто не знает наверняка, зачем судьба подносит нам ту или иную возможность и что мы должны вынести из этого…

Сурен быстро пошёл по дорожке, поднимая пыль и мелькая солнечными зайчиками. Удаляясь, он стянул с головы шерстяную маску и сунул её в карман чёрным комочком. Никто из стоявших возле мёртвого Саприкова не увидел его лица.

– Кто это был? Вы знаете его, Сергей Владимирович? – набросился Артём с вопросами, то и дело поглядывая на мёртвое тело Саприкова. – Вы назвали его по имени.

– Жизнь – забавная штука. В ней ничего не бывает случайного. Несколько минут назад мы мирно прогуливались по лесу, и ты спросил меня про Ченгрем. Я сказал тебе пару слов о человеке, который выходил меня от смертельной раны. Это он и есть. Теперь ты видел этого человека своими глазами.

– Потрясающе! Невероятно!

– Согласен, невероятно. Так случается только в кино. Он появился здесь именно в тот момент, когда нужно было спасти меня. Но сам-то он был уверен, что приехал мстить за сестру. Да, это невероятно… – Сергей задумался, огляделся. – Иногда я вообще не могу понять, по какому закону строится жизнь и её сюжеты. Добро, зло, причины, следствия – всё это очень зыбко, очень… очень погранично, очень неосязаемо… Что на самом деле лежит в основе всего? Логика? Но чья эта логика?.. Впрочем, как бы то ни было, теперь пора вызывать «скорую» и милицию. Эта история подошла к концу…

Часть третья. Паутина страстей

А ты милый, чернобровый, присунься блызенько!

Точка отсчёта

Виктор Кривошеин был высок, плотен, казался довольно приятным благодаря добродушному выражению, которому никогда не позволял сходить с лица при посторонних. Улица была исключением, так как её всегда заполняла толпа, то есть людская масса, бурлившая, согласно представлениям Кривошеина, за пределами его мира, следовательно, и за пределами круга, включавшего посторонние лица. Толпа всегда была для Виктора толпой, безымянной и безликой.

Он вышел из приземистого чёрного «шевроле» и повёл плечами. На лбу залегла пара морщин, не столько от возраста, сколько от привычки сводить брови во время размышления. Дела неотступно следовали за Кривошеиным, и напряженная мысль не переставала пульсировать в его голове ни на секунду. Он пошевелил губами, будто пережёвывая остатки пищи, потрогал гладко выбритый подбородок и машинально взглянул на часы. Остановился перед просторной витриной цветочного магазина. Кривошеину был нужен букет побольше, даже не букет, а целая корзина цветов. Он не испытывал любви ни к розам, ни к пионам, ни к полевым ромашкам, но он никогда не забывал купить букет, отправляясь на свидание. Цветы заменяли ему пышный павлиний хвост, который требовалось ритуально распушить перед избранницей, исполняя церемониальный танец ухаживания. Сегодня Кривошеин ехал к женщине, которой намеревался сделать предложение. Была ли это любовь? Вряд ли. Скорее, это следовало назвать хорошо продуманным деловым решением. Впрочем, его избранница не ждала от Виктора любви, она хотела материальной надёжности, а Кривошеин хотел исполнительной супруги, в меру умной и привлекательной. Они устраивали друг друга, и поняли это давно, оставалась формальность…

Выходя из магазина, он снова взглянул на часы, и в ту самую секунду на противоположной стороне улицы прогремел взрыв. Звук оказался настолько силён, что Кривошеин сразу оглох. В окружившей его ватной тишине он увидел словно нарисованные стрелы дыма и вертящиеся в воздухе обрывки металла, похожие на истерзанный картон. На фоне серого осеннего неба мягко кружился целый рой каких-то лёгких клочков, мелкими чёрными штрихами взвились ввысь болты и гайки.

Ударившая в лицо воздушная волна заставила Виктора закрыть голову руками и откинуться назад, в результате чего затылок его стукнулся о широкий косяк. Из-за спины пёстрой гирляндой высыпались цветы, и Виктор догадался, что позади него опрокинулся служащий магазина, кативший коляску с уложенными в неё букетами.

Над головой Виктора что-то шмякнулось, витрина ответила звонким шлепком, и Виктор понял, что слух вовсе не пропал, но сделался каким-то избирательным. Запрокинув лицо, Кривошеин увидел прилипшую к стеклу кисть человеческой руки, похожую на резиновую хирургическую перчатку, наполненную водой. Пальцы нелепо шевелились, словно силясь сжаться в кулак, но не сжались. Кровавые лохмотья на основании кисти взболтнулись, размазывая по воздуху жидкие красные нити. В следующее мгновение витрина мягко покрылась белой паутиной крупных трещин и начала рассыпаться.

«Как же медленно бежит время, – пульсировало в голове Виктора. – С какой силой должна была лететь эта рука, чтобы разбить толстое стекло? Или что-то ещё попало в витрину? А ведь красивая была витрина, ёлки-палки! И сколько же им тут убираться теперь придётся! Да о чём это я?..»

В ту же секунду мир пришёл в активное движение, зашумел, посыпался звонкими осколками, загудел вспыхнувшими языками пламени, наполнился испуганными криками, лязгом падающих железок. Виктор Кривошеин сжался в комок, откатываясь по асфальту от падавших сверху стеклянных крошек. Он раскрыл рот, чтобы выругаться, но смог выдавить из себя лишь неясное шипение.

Вдоль тротуара проскакало вниз по улице, высоко подпрыгивая, автомобильное колесо. Неподалёку от Виктора корчились пять фигур. Почему-то сразу запомнилось, что пострадавших прохожих было именно пять. Ближайшее к нему тело лежало в большой луже крови и едва заметно шевелило правой ногой. Кто-то протяжно стонал. Пассажиров взорвавшегося автомобиля не было видно, скорее всего, останки их тел раскидало по всей улице. Поднявшийся внезапно ветер пустился гонять вдоль стен клочья синтетической набивки из растерзанных сидений машины. Из-за угла высыпала толпа любопытных, все хватались за голову, в ужасе прикрывали глаза ладонями, но не расходились. Толкая собравшихся, к месту происшествия бежал какой-то военный, сверкая золотом пуговиц и тёмными стёклами очков. Откуда-то вылетела грязно-жёлтая собака и принялась безумно лаять на горящую машину, испуганно приседая и пятясь.