Капитан Крокус - Кнорре Федор Федорович - Страница 49

— Ещё как ходили! Дрались из-за билетов. В очередях стояли. Эх, славные костюмчики! Сколько я разных ролей сыграл в пантомимах: банкиров, трубочистов, царей и бродяг, великое множество весёлых бродяг!

Сыщик опять вытащил было сигару, но отшвырнул её и вдруг, нащупав в кармане мятную конфету, машинально быстро сунул её себе в рот и с видимым удовольствием стал сосать, облизываясь.

— Совершенно не могу понять, что за удовольствие играть богатого банкира, а потом, после представления, оказаться опять нищим клоуном!

— О-о!.. — Коко с насмешкой смотрел на сыщика, чмокающего конфеткой во рту. — Кому что нравится! Да, мы, циркачи, доиграв пантомиму, приходим в костюмерную, сбрасываем с себя генеральский или царский мундир и не боимся остаться такими, какие мы есть. Мы-то знаем, что наши блёстки — из фольги, короны из жести и пистолеты заряжены хлопушками! Мы, переодевшись в костюмерной, садимся играть в шашки: царь — с воришкой, прокурор — с бродягой! А вы, настоящие банкиры, генералы и министры, судьи и полицейские, вы таскаете один костюм, не снимая, всю жизнь и начинаете верить, что ваши мундиры и мешки золота настоящие и вам никогда не придётся с ними расставаться! И какие же вы делаетесь жалкенькие, едва вам придётся расстаться с вашим костюмом — просто ощипанные цыплята, да и только: прогоревшие миллионеры, жулики, обжуленные ещё большими жуликами, уволенные министры, великие люди, всё величие которых осталось в мундире, который с них сняли и унесли на вешалку…

— Слабоумные рассуждения, сборище глупостей, чепуха всмятку! — хмуро отмахнулся рукой сыщик и, двинувшись дальше, открыл шкаф. Минуту он собирался с мыслями, потом хлопнул себя по лбу и весело, по-детски расхохотался. — Да, да, я всё время хотел спросить!.. Эй, подойдите-ка сюда, вы, старый мошенник! Вам теперь всё равно не понадобятся ваши трюки и фокусы! Не правда ли? А мне хотелось бы выяснить кое-что. Узнать хотя бы секрет того фокуса… ну, когда вы повесили себя в шкаф, а сами выскочили на улицу и подглядывали через окошко за самим собой. Может быть, вы немножко со мной поделитесь своими секретами? Если только не торопитесь на комбинат. А? Как это делается?

— Нет, нет, мне туда не к спеху! — покладисто заметил Коко. — Поговорим, змеёныш. А ты неужели никогда не пробовал поглядеть на себя со стороны? Это необыкновенно полезное упражнение! У меня получается.

— Вы мне только объясните технику! За остальное не беспокойтесь, самоуверенно сказал сыщик и вдруг рассмеялся. — Ну, ну, скорей, мне любопытно знать. Рассказывай скорей!

Коко внимательно всмотрелся ему в лицо. Происходило что-то странное.

То это была уменьшенная копия сыщицкой физиономии, то на мгновение обыкновенное детское лицо. И в эти мгновения он вдруг начинал говорить по-детски на "ты"…

— Так вот… — неторопливо заговорил Коко. — Первым делом ты садишься у окна. чтоб тебя хорошо было видно с улицы, и глубоко задумываешься. Настолько глубоко, что забываешь, зачем ты подсел к окну. И вот тут, выбрав удобный момент, прежде чем ты успеешь опомниться, надо быстро выскочить на улицу и сразу заглянуть в окно. С первого раза это не получится. Но. когда натренируешься, будет здорово! Ведь тут всё дело в проворстве — научиться выскакивать с такой быстротой, что успеваешь полюбоваться на себя в окно, как ты сидишь себе и только-только собираешься вскочить и бежать!

— Гм!.. Странно… Очень странно! Никаких технических приспособлений? пробормотал сыщик, рассеянно оглядываясь, и вдруг с детским любопытством спросил: — А это что?

На особой полочке в шкафу лежал небольшой, туго свёрнутый коврик с восточным рисунком, который можно было разглядеть на отвернувшемся уголке. К нему была прикручена проволокой маленькая металлическая дощечка.

— А вот тебе и техническое приспособление, — вскользь заметил Коко.

Сыщик повернул дощечку и прочёл:

"1001 ночь"

Ковёр-самолёт

г. Багдад

— А-а! — вдруг радостно узнавая, засмеялся Тити. — Помню, помню! Это ты рассказывал, как они там в Багдаде забрались на крышу, сели и — вжжих! улетели от халифа!.. А он сейчас… действует, этот фокус? В исправности? — Он опять точно со стороны услышал свои слова, отчаянно встряхнул головой, пришёл в себя и закричал: — Бредни! Балаган! Сказки! Лётный ковёр! Выдумка для младенцев!

— Выдумка… Конечно, выдумка, дуралей ты, переросток. Неужели ты думаешь, что без выдумки хоть один чудак смог бы взлететь даже на два шага, не то что по всему Багдаду летать, помахивая ручкой одураченному халифу!

— Ерунда… Это какая-то путаница… — потирая себе лоб, бормотал Тити и вдруг твердо вскинул голову. — Довольно болтовни. Поехали на комбинат!

Охрана ободрилась, окружила Коко, и они двинулись к выходу. В коридоре Коко вдруг остановился и мечтательно проговорил:

— Отсюда я выбегал на сцену! Как ярко светили лампы! Как играла музыка! Как меня любили!

— А-а, там песок? — пробормотал про себя сыщик, что-то соображая. — Ну-ка, пойдём, мне ещё нужно выяснить, в чём состоит эта игра в песочек. Непонятная игра! — Он взялся за цепочку наручников и потащил Коко на арену.

— Не понимаю, чего ты добиваешься от меня. Но мне нетрудно тебе показать. Тут нет никакого фокуса. Вот, смотри. Ты просто садишься на песок и что-нибудь делаешь. Что у нас есть? Ниточка? Спичечная коробка? Отлично… Вот мы тут соорудим туннельчик!

Сидя на корточках, Тити-Пафнутик, напряжённо хмуря брови и изредка встряхивая головой, точно отгоняя мух, следил за каждым движением Коко, который провёл две кривые параллельные полоски по песку, изображавшие рельсы, и начал лепить туннель.

— Ты валяй помогай, — сказал Коко. — Стенки утрамбовывай покрепче, чтоб не засыпало паровоз.

— Чушь какая!.. — с отвращением пробормотал сыщик и, точно в лёгком забытьи, живо проговорил: — Спичечная коробка — это паровоз? Понял! — и стал старательно утрамбовывать стенки туннеля, похлопывая по мокрому песку своими маленькими ладонями.

Через минуту он вдруг замер, уставясь в одну точку испуганным, недоуменным взглядом. Потом вдруг насторожился и, быстрым движением выхватив из кармана увеличительное стекло, припал к нему глазом, жадно разглядывая песок.

— Куда ты уставился? — искренне удивился Коко. Лицо у сыщика было странное: наполовину Пафнутика, наполовину Тити Ктиффа, и они точно боролись между собой, и то одно, то другое одерживало верх.

Тити-Пафнутик, не отрываясь от песка, с беспомощным недоумением, почти со страхом проговорил:

— Я встречал этот след!.. Я знаю этот след! Давно-давно я его видел и запомнил!.. — Он говорил как в полузабытьи. — Отпечаток этой маленькой ладони в песке! Да… И этот запах мокрого песка я помню… Такой же точно утрамбованный туннель с этими отпечатками маленькой ладони на крыше… И потом остаётся песок между пальцев… Я всё помню: жестяной паровозик и вагоны из спичечных коробок, и кто-то вскрикнул от испуга… Пафнутик закричал: Паф!.. Неужели меня звали когда-то Пафнутик?.. И я испугался, что маленький человечек, который сидел верхом на паровозе, вместе со спичечным поездом попал в обвал. Я его вытащил, но он был весь в песке. Он был в шерстке… скорее, это был какой-то чёртик, а может быть, мартышка, а?..

Вдруг он вскочил на ноги и в бешенстве выхватил пистолет:

— А-а! Это какие-то мерзкие фокусы! Ты меня заставил вспомнить то, что я вовсе забыл… Хватит фокусов! Нет, ты очень опасный шут! Я чуть было…

— Ты чуть было не стал человеком, когда испугался за своего любимого игрушечного чёртика в туннеле. Но потом ты всё позабыл… Но больше Коко никто не слушал.

— На комбинат! Прямо! Скорее! Без остановки! — задыхаясь от страха и злости, командовал Тити Ктифф.

Яростно сжимая в руке пистолет, помогавший ему снова почувствовать себя сыщиком, он топал от нетерпения ногой и сам подталкивал в спину охранников, толкавших в спину Коко.