Рой - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 58

А браконьеры, видя приближающуюся лодку с крупной красной надписью «Рыбнадзор», лихорадочно дергали стартеры двух моторов. Моторы не заводились. Тимофей все-таки подрулил ближе, и тогда мужики, побросав шнуры стартеров, сели, опустили руки. Не сбавляя газа, Тимофей пронесся мимо и еще раз погрозил кулаком.

– Хоть бы раз близко глянуть на них, – сказала Валентина. – Издалека – люди как люди…

– Добра, смотреть на них, – буркнул Тимофей. – Видом они, конечно, люди. Где в другом месте встретишься, так и за руку поздороваешься.

Из-за речного поворота выплыл высокий песчаный берег, на котором стояла огороженная база отдыха нефтяников. Тимофей подвернул под самый яр и показал рукой:

– Во! Лучше на ихнее гнездо посмотри! Тут мы в прошлом году целый трест разорили! С виду-то – и не подумаешь. Отдыхают люди, спортом занимаются после трудов праведных.

У лодочной пристани базы, на бетонных ступенях, спускающихся к воде, стоял человек в брезентовой куртке и махал рукой. Тимофей переглянулся с женой и, сбросив обороты мотора, повернул к пристани. Седой, коренастый мужчина средних лет не спеша спустился по ступеням и сел на нос лодки рыбнадзора.

– Вот ты какой, инспектор рыбоохраны Заварзин, – проговорил он, разглядывая Тимофея. – Слышал, много слышал. Хотелось поближе посмотреть.

– Вот такой, смотри, – задиристо сказал Тимофей: в ушах тоненько звенело от долгого воя моторов.

– Что сказать, удалец! – похвалил седой, но глаза-то были холодноватые и поблескивали, как седина на голове. – С браконьерством, значит, покончено?

Говорил он медленно, со значением и каким-то покровительством, как обычно говорят большие начальники. Твердохлебов всего два года пробыл на своем посту, а уже и он заразился…

– Покончено! – отрезал Тимофей. – А ты, значит, из этого гнезда? Скушно, поди, без рыбки да икорки отдыхать?

– Скучновато, – признался, улыбнувшись, седой. – Да что поделаешь. Такой хозяин на реке! И ерша не даст!

Валентина сидела тихо, слушала напряженно и незаметно клала в рот листья колбы. И жевала так же незаметно…

– Ты и без ерша ничего, справный, – заметил Тимофей. – А на осетринке-то и вовсе разнесет – ног не увидишь.

Седой добродушно рассмеялся, запахнул куртку.

– Это бы мне не повредило! Да!.. Только тебя вот жалко, хозяин. Сам дошел и жену довел… Траву жена ест! Ты как собака на сене.

– Пускай ест! – тоже рассмеялся Тимофей. – Ей полезно!

– А вы бы поднялись к нам, – седой кивнул на яр. – Спросили бы чего на кухне. Смотришь, нальют супчику, из консервов.

– Спасибо, – сквозь зубы проронил Тимофей. – Мы как-нибудь из травки. Говорят, витамин.

– Ну гляди! – развел руками седой. – Мое дело предложить… Послушай, инспектор Заварзин Тимофей Васильевич, а не пойдешь ли ты к нам на базу? Работать. По твоей милости всех посадили, – и теперь даже начальника на базе нет.

– Это понимать, штатным браконьером? Надо подумать,.. Дорого возьму ведь. Я же буду неуловимым браконьером!

– Что ты, инспектор, – замахал руками седой. – Нам банщик нужен! Идешь в парную, а парить некому. Ни рыбки теперь, ни бани… Что, травка вкусненькая? Свеженькая?

– Хорошая! – вдруг рассмеялась Валентина как-то робко и тоненько. – Мне повезло!

Тимофей уловил в этом какое-то неприятное заискивание.

– Банщиком – это подходит, – сказал Тимофей. – Благодарствуйте, барин! Пропали б без твоей милости!.. Только парить я буду крепко. Задница-то выдержит ли?

– Муженек у тебя зубастый! – сказал седой Валентине. – А ну как и в самом деле придется работу искать? Я уже тогда предлагать не буду, обижусь. Куда ему потом?.. У вас, наверно, семья, дети…

Валентина ничего не ответила и снова рассмеялась, пряча глаза.

– Хорошо тебе жить! – позавидовал Тимофей. – Ты вот нанял себе козлов, стрелочников этих, они тебя парили, икоркой кормили. А как тебе на хвост наступили – ты их в тюрьму, сам гуляешь! Прямо как в какой-нибудь колонии!

Седого будто бритвой по горлу полоснули. Лицо потемнело, отяжелела челюсть, и левый глаз несколько раз дернулся. Валентина испугалась, глянула на мужа.

– Ну вот что, парень, – сквозь зубы выдавил седой. – Ты шути и знай меру. И помни, с кем шутишь. Игрок, тоже мне… – и вдруг постучал пальцем по гулкому дюралю лодки. – А еще запомни: хозяева здесь мы! Ты понял? Я тебе один на один говорю – запомни!

– Хозяин здесь я! – отрезал Тимофей. – А ты – гость! Ты отдыхать сюда приехал, а я здесь живу! Хорошо запомнил? Повторить?

Седой встал, сунул руки в карманы, сузил глаза:

– Слушай ты, хозяин. Язык у тебя подвешен, но разум, видно, бог отнял. Отхозяйствовал ты здесь, все! Или еще не ясно? Мы – нефтяники! Ты хоть это понимаешь? Мы всю эту землю вместе с рекой, с тобой и со всеми потрохами откупили. И еще на три версты в глубину. Ты понял?

– Поглядите на него, купец выискался! – возмутился Тимофей. – Землю он откупил… Твоей земли здесь что под базой, да что под нефтепровод отторгли! Может, еще два метра дадут, если помрешь. А остальное – наше!

– Да, – вздохнул седой, – экономика для тебя – темный лес. А понятие – деньги – только в своем кармане…

И вдруг с силой толкнул лодку ногой.

– Плыви, что с тобой говорить… Инспектор!

– Запомни, ты! – Тимофей встал в лодке. – Это тебе не колония! Видали, с деньгами приехал! Экономику поднимать!

Он разом нажал на обе кнопки запуска, включил скорость и выжал газ до упора. Моторы почти с места вытолкнули лодку на глиссирование и погнали ее вперед по солнечной дорожке…

Когда база скрылась за поворотом, Тимофей на середине реки заглушил двигатели и оперся подбородком на руль.

– Зря ты с ним эдак-то, – прошептала жена, оглядываясь. – Помягче бы надо, без нервов.

– Что-о? – прорычал Тимофей. – Видали, негров нашел!

– Тимочка, а я слыхала, это нефтяники гари-то пахать будут, – опять зашептала жена. – Будто ихнее подсобное хозяйство будет… Как ты на бульдозер-то пойдешь? Ихний же бульдозер. Теперь, поди, не возьмут. Он запомнил…

– Да говори ты громко! – прикрикнул Тимофей. – Напугалась!

Кобура сбилась на живот, и рукоять нагана врезалась в печень. Он сдвинул ее к спине и сгорбился. Серебристая весенняя вода звонко шлепалась в дюралевые борта, лодку покачивало, и в корме тарахтела по решетчатому полу железная банка-черпушка. Тимофей в сердцах двинул ее веслом, но банка, откатившись, снова забренчала.

– Ты успокойся, Тимочка. – Валентина приткнулась к плечу – У нас же мальчик родится.

Тимофей обнял ее за плечи и сказал, уставившись на кнопки стартеров:

– Знаешь, я что подумал… Уйду я из инспекции… А у нас парнишка, родится…

Валентина молчала, перебирая колбу в корзине.

– Я ведь ему даже нагана не покажу. И пощелкать не дам…

– Господи, – вздохнула жена. – Ну и дурачок ты… Нашел, что жалеть! Зачем ему наган-то твой?

– Ладно, поехали! – ворчливо бросил Тимофей и запустил моторы.

Около часа он гнал лодку вниз по реке, срезая речные повороты под самыми носами встречных катеров и самоходок. Лодку било на кильватерных волнах, а он даже газу не сбавлял. Возле одного из бакенов он резко взял вправо и помчался по несудоходной протоке. Протока глубоко уходила в материк и где-то внизу вновь соединялась с основным руслом. Берега потянулись лесистые: густые пихтачи вперемежку с осинниками и острова застарелых кедрачей. То было на реке единственное место, куда не дотянулся, не долетел сибирский шелкопряд. Тимофей встал, рассматривая берега.

– Тьфу, место забыл, – выругался он. – Гляди, сухая елка должна быть, рогатка такая…

– И здесь, наверно, выбрали, – сказала жена. – Городские везде поспеют…

– Нет, сюда не забираются, – Тимофей ехал под самым берегом. – Здесь только шишку бьют…

– А вон лодка стоит! Не забираются…

Под тем берегом, мимо которого на малых оборотах шла моторная лодка рыбнадзора, стоял прогулочный катер «Амур».

– Стоп машина, – сказал Тимофей и выключил моторы. – Это не за колбой… Это, мать, по икру приехали, по черненькую. Тут ее много растет…