Преступный викинг - Хилл Сандра - Страница 28

— Идифу, — ледяным тоном произнесла Рейн, — если ты уйдешь, не закончив стирку, клянусь, я посажу тебя на цепь в подземелье. — Рейн понятия не имела, есть ли здесь что-нибудь похожее на узилище. — И тебя не будут кормить неделю.

Она подумала, что совсем не возражала бы продать эту рабыню.

Идифу пробормотала что-то вроде «проклятой суки», но все же вернулась к работе.

— Делай все, что тебе скажет Берта.

Берта просияла, как полная луна.

— Перестань вертеть задом каждый раз, когда мимо проходит мужчина, — услышала Рейн, возвращаясь на кухню.

— Ты злишься, потому что, верти — не верти задом, ты все равно никому не нужна, — взвизгнула Идифу.

Рейн услышала громкий всплеск и обрадовалась, решив, что Берта сунула потаскушку в котел с холодной водой. Трудновато быть пацифисткой в десятом веке. Стоит жизни надавить посильнее, и куда только деваются принципы?

Позднее, когда все пообедали, Селик зашел на кухню и сказал, что он, Тайкир и другие воины собираются на ближайший пруд помыться.

— Если хочешь, я подожду и мы пойдем вместе, — сказал он ей на ухо хриплым, низким голосом.

Бланш пристально и с интересом смотрела на них из угла комнаты.

— Нет, — торопливо ответила Рейн, и ее обдало жаром, едва она вспомнила их последнее купание.

Серые глаза Селика затуманились. Он тоже его вспомнил, и его чувственные губы изогнулись в понимающей усмешке.

— Что ж. Как-нибудь в другой раз.

Вечером Рейн поднималась на второй этаж в спальню, ощущая такую усталость, какой она не помнила со времен медицинской школы. Тайкир уже спал в соседней комнате, утомленный путешествием и болезнью.

Когда она открыла дверь, Селик как раз раздевался, и стоило ей увидеть его великолепное полуобнаженное тело, как ей немедленно захотелось закрыть дверь и убежать подальше. С трудом проглотив застрявший в горле комок, она стала старательно обходить взглядом его чистые, рассыпавшиеся по плечам волосы, голую мускулистую спину, тонкую талию… Господи Иисусе!

— Закрой дверь, — сказал он. — Здесь холоднее, чем на груди у ведьмы.

У них не было чистых половиков, поэтому Селик разложил шкуры прямо на полу. Тепло было только возле очага, и Рейн, которая только что вымылась, уже успела замерзнуть. Вся дрожа, она продолжала стоять в дверях.

— Иди сюда.

Рейн неохотно двинулась поближе к очагу… и к Селику. Она спала рядом с этим мужчиной уже две недели, знала запах его кожи, его дыхание, тепло его тела. Однако в маленькой спальне все было совсем по-другому. Совсем по-другому… Воздух в комнате как будто сгустился, и в нем чувствовалось странное напряжение.

Она хотела бежать. И она хотела остаться.

Рейн не обманывалась насчет Селика. Опытный любовник, он, конечно же, понимал, что она чувствует. Она видела это в глубине его дымчатых глаз, ловивших каждое ее движение, в возбужденном подрагивании губ, в его неловких движениях.

Он снял штаны и встал перед ней, руки в боки, ноги слегка раздвинуты, совсем голый. Господи Боже! Это нечестно.

Она на секунду закрыла глаза, стараясь собраться с мыслями. Огонь серебрил его волосы, сверкал на могучей груди и белом сильном животе. От Селика исходила такая энергия, противостоять которой было почти невозможно.

— Раздевайся, дорогая, — хрипло проговорил он.

Рейн в ужасе посмотрела на него.

А он провел кончиком языка по своим полным губам и рассмеялся.

— Я ни к чему тебя не принуждаю. Мы будем просто спать… если ты так хочешь.

— Ага! — дрогнувшим голосом произнесла Рейн и подчеркнуто внимательно посмотрела на его возбужденную мужскую плоть, которая стала еще больше под ее взглядом.

— Ох, — тихонько простонала она, чувствуя, как слабеет ее решимость.

Селик шагнул к ней. Рейн попятилась.

Тогда он поднял руки над головой, словно сдаваясь, и повторил:

— Я не хочу тебя принуждать.

Он лег на шкуры и укрылся чуть не с головой, демонстрируя добрые намерения.

— Ложись, Рейн. У нас был трудный день, и мы оба устали.

Рейн ни на минуту не поверила, что он так уж устал.

— Селик, это нехорошо, что мы все время спим вместе.

— Ты уже говорила.

— Думаю, мне лучше пойти вниз к Бланш.

— А почему ты думаешь, что Бланш спит одна?

— Что?

Селик пожал плечами.

— Она не раз предлагала мне себя, и я не верю, что я один такой.

Тебе лучше поверить, с тяжелой душой подумала Рейн, гадая, сколько Селик еще сможет сопротивляться малютке Бланш.

Вот черт!

— У тебя нет выбора. Ты все равно будешь спать со мной, — заявил он твердо, похлопав по шкурам. — Ты моя заложница.

Она застонала.

— Селик, я не буду заниматься с тобой любовью. Зачем мучить себя?

— И тебя тоже? — поинтересовался он, вопросительно изогнув левую бровь.

— И меня тоже.

Он улыбнулся, совершенно удовлетворенный ее признанием. Сдаваясь, она опустилась на шкуры поближе к огню.

— Нет. Сначала разденься.

Рейн вновь встала и посмотрела на него сверху вниз.

— Я спала в одежде все время, пока мы добирались сюда.

— Ну и что? Сейчас другое дело. Мне все равно, явилась ты из будущего, как говоришь, или с проклятой луны, ты должна принимать наши обычаи, если живешь среди нас.

Селик сел и, обхватив руками колени, не сводил с нее глаз все время, пока она раздевалась.

Рейн чувствовала, что лицо у нее пылает, но она постаралась не показать, как нервничает, раздеваясь перед этим самонадеянным варваром. Господи, какая же она большая и неуклюжая. Раньше, когда она спала с мужчинами, то раздевалась в темноте, стесняясь своего тела. Они, похоже, не возражали.

В комнате слышалось только потрескивание поленьев в огне, да тяжелое дыхание Селика, когда на ней остались, наконец, только кружевной лифчик и трусики. Его взгляд обжигал ей кожу. Когда же их глаза встретились, она отпрянула, словно ее ударило током.

— И это, — потребовал он хриплым голосом, показав на ее белье.

Возможно, ей это показалось, но она была почти уверена, что слышит его тяжелое и прерывистое дыхание.

Удивившись, Рейн ничего не сказала, лишь вызывающе задрала нос и сбросила с себя лифчик и трусики, подавляя почти неодолимое желание чем-нибудь прикрыться под его пристальным взглядом. Даже одетая, она не забывала о своих недостатках, а уж голая ощущала себя до ужаса непривлекательной, как в шестом классе, когда была самой рослой из девчонок и на нее градом сыпались насмешки злых мальчишек.

Селик не смеялся над ней. Его глаза ласкали ее тело, и там, где они останавливались, вспыхивал огонь. В первый раз в жизни она ощутила свою привлекательность.

— Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел, — с восторгом прошептал он.

А ей на глаза навернулись слезы.

— Не надо, Селик. Не шути так.

Он удивленно посмотрел на нее и, подняв верхнюю шкуру, позвал ее к себе на ложе.

Она легла, позаботившись, чтобы не коснуться его. Селик мягко проговорил:

— Мужчины в твоем времени, должно быть, полоумные, если приучили тебя стыдиться своего тела. Рейн, ты действительно красива.

Он ласково убрал с ее лица прядь волос.

— А я думаю, это ты полоумный, — проговорила она с неуверенным смешком, но все же довольная его словами, хотя, может быть, он всего-навсего таким образом соблазнял ее. Странно, но ей вдруг очень захотелось быть красивой для Селика. — Вспомни, ты сам не раз сравнивал меня то с деревом, то с лошадью.

Селик усмехнулся и провел пальцем по ее плечам. Рейн задрожала от острого, почти нестерпимого наслаждения.

— Так всем известно, как я люблю лошадей и высокие деревья.

Она повернулась, желая отплатить ему за шутку. И совершила большую глупость! Грудью она коснулась его руки, и он вздрогнул, словно его ударило током. Рейн тотчас повернулась обратно к огню, чтобы спрятаться от его всевидящих глаз.

Неожиданно даже для самой себя она расплакалась, и слезы ручьями потекли по ее лицу. Она так сильно желала Селика, что совсем ослабела в борьбе со своими принципами.