Преступный викинг - Хилл Сандра - Страница 39

Словно только что вспомнив о Рейн, Гайда спросила:

— А что будет с дочерью Руби и Торка? Ты ее тоже продашь?

Он так долго молчал, что Рейн не выдержала и уже собралась встать, чтобы высказать свое мнение о его умственных способностях, но Селик вновь запустил пальцы в ее волосы и не позволил ей выйти из его воли.

— Нет. Я не буду продавать эту женщину. По крайней мере, пока. Придержу ее, вдруг король Ательстан расщедрится.

Тайра весело хихикнула, словно Селик сказал что-то очень смешное.

— Ой, Селик! Ты шутишь. Кому нужна такая гигантша?

— Тут ты попала в точку, малышка, — сухо отозвался Селик, выразительно дернув Рейн за волосы.

Грубиян!

Гайда, закусив нижнюю губу, задумчиво смотрела то на обиженную Рейн, то на улыбающегося Селика.

— Ты не отдашь дочь Торка торговцам рабами.

— Она на редкость сварлива, Гайда.

— Не понимаю, как она может быть дочерью Торка и Руби. Они были вместе двенадцать лет назад, а она, конечно же, намного старше.

— Она утверждает, что пришла из будущего и что время там движется быстрее, ну и тому подобную чепуху.

Гайда широко открыла рот и от души расхохоталась.

— Но…

Селик отмахнулся.

— Это неважно. А что до торговцев, то даже если я решусь ее продать, кто купит женщину такого роста, да еще с таким длинным языком?

Теперь уже и Гайда, и Тайра смотрели на него во все глаза, вероятно, понимая, что он намеренно провоцирует свою заложницу.

— С другой стороны, — продолжал Селик, — Рейн умеет лечить. По правде говоря, это она спасла Тайкиру ногу после Бруненбурга.

Рейн дернула головой, чтобы взглянуть на него, пораженная его добрыми словами.

— Все знают, что король Уэссекса ценит хороших лекарей, — закончила Гайда за него.

— Тайра, может быть, ты хочешь оставить ее при себе? Ну, постирать что-нибудь, причесать волосы? — предложил Селик.

Рейн подняла руки и вонзила Селику ногти в запястье. Он отпустил ее, и, гордо выпрямившись, Рейн бросила Селику в лицо:

— Да я скорее воткну тебе иголки в то, чем ты больше всего гордишься, проклятый варвар.

— Тс… тс… тс… Для пацифистки просто здорово. Но для рабыни не слишком почтительно. Придется мне все-таки подумать о наказании.

Тут Рейн вспомнила, как он говорил о точке «Г», и хотя она изо всех сил старалась забыть об этом, ей не удалось скрыть смущения, от которого у нее вспыхнули щеки.

— Не смущайся, Рейн. Гайда и Тайра понимают, как необходима дисциплина среди слуг и рабов.

— Ах ты!.. — выдохнула Рейн и потянулась к его горлу, сгорая от желания придушить его. — А они понимают, что женщинам необходимо время от времени убивать заносчивых мужчин?

Селик со смехом подался в сторону, схватил ее за талию и вскинул себе на плечо, как мешок с картошкой.

— Гайда, где мы будем сегодня спать? Мне необходимо поговорить с моей рабыней с глазу на глаз о ее болтливом языке.

Тайра опять хихикнула, и если бы Рейн не висела беспомощно головой вниз, она бы придушила ее.

— Иди наверх. В свою комнату, — со смехом скачала Гайда. — Я прикажу принести воды. Вам обоим, похоже, нужна хорошая баня.

— Позаботься, чтобы лохань была достаточно большой, — сказал Селик, шлепая Рейн по заду, чтобы она поменьше крутилась, — для двоих. Ох! — воскликнул Селик, когда Рейн укусила его пониже спины. Он споткнулся и чуть не упал на деревянной лестнице.

Селик вновь шлепнул ее, и Рейн, задыхаясь, проговорила:

— Ах ты, животное.

Она двинула его ногой и чуть не попала по самому чувствительному месту, после чего Селик положил руку ей между ног и средним пальцем нажал на известную Рейн точку.

— Попробуй еще раз, — угрожающе произнес он, — и, клянусь, ты узнаешь еще одно значение слова «унижение».

Рейн решила не сопротивляться.

Когда они добрались до крошечной комнатки в конце коридора, Селик опустил ее на единственный тюфяк у стены и немедленно устроился рядом. Смеясь, он лег на нее всем телом, прижав ее к тонкому матрацу и не давая воли ни ее рукам, ни ногам.

— Уйди, увалень. Мне нечем дышать.

— Вот и хорошо. Может быть, твой сварливый язык хоть теперь даст тебе отдых.

— Если я умру, ты не получишь выкуп.

— Правильно. Зато я наконец-то получу немного благословенного покоя.

— Ха! Тебе не будет покоя, и ты это знаешь. Потому-то меня и послали сюда, тупоголовый дурак.

— Так ты говоришь. А я думаю, Бог — если он есть, а я в этом сомневаюсь, — хотел покарать меня за мои прегрешения. Лучше кары не найти! Настоящий ад на земле — это вздорная, самодовольная, кичливая бабенка.

— Ты все сказал?

Рейн решила не обижаться. Она попробовала столкнуть его, но сразу поняла, что совершила ошибку, потому что он еще крепче прижался к ней и она чувствовала его, словно они оба лежали голые.

Селик заскрежетал зубами, и Рейн увидела, как зажегся в его серебристых глазах огонь страсти, который он торопливо спрятал за длинными ресницами. Мышцы у него на руках стали как железные, и он даже не думал отпускать ее.

Рейн ощутила радость и страх одновременно, и Селик тотчас откликнулся на изменение в ее чувствах. Так было с самой первой минуты. Одним взглядом они могли разжечь друг в друге пожар страсти. Если честно, то надо признать, что Рейн начало тянуть к Селику задолго до их встречи. Годами он являлся ей в снах, зовя ее к себе через океан времени.

— Селик, что ты хочешь от меня?

— Верности. Но сегодня я понял, что тебе нельзя доверять. Твое слово — пустой звук, коли ты посмела нарушить клятву.

— Я сказала, почему…

— Не надо. Когда ты давала клятву, то не оговаривала условий. А теперь что? Поздно.

Он долго не сводил с нее глаз, словно искал что-то в выражении ее лица, в ее глазах.

— Интересно…

Поколебавшись, он не стал продолжать, лишь, приподняв голову, вопросительно посмотрел на нее.

— Что?

— Интересно, кто ты на самом деле.

— Я не обманывала тебя, Селик. — Она выдержала его взгляд, думая только о том, что он должен ей поверить. — Ни в чем.

Это относилось к ее признанию в любви, и, хотя она не сказала это вслух, Селик ее понял, и его лицо смягчилось. В первый раз Рейн заметила в его серых глазах синие крапинки.

— Я не могу тебе верить и не могу позволить тебе уйти… пока.

— Из-за короля Ательстана и выкупа?

Едва заметная улыбка приподняла уголки его губ и так украсила его, что у Рейн перехватило дыхание. Странно, подумала она, я сосем не обращаю внимание на шрам и на сломанный нос. Она потрясла головой, сама удивляясь тому, что всегда видит Селика в розовом свете.

— Женщина, до сих пор я, обходился без тебя. Обойдусь и дальше без твоей помощи.

Рейн как-то не думала о его прежней жизни. Она нахмурилась.

— Теперь о деньгах. Я могу отдать тебе все, что выручу у короля за лекарку.

Селик рассмеялся, показывая два ряда ровных, совершенно белых зубов.

— Ах, дорогая, груды золота и сокровищ спрятаны здесь, у Гайды, и в скандинавских землях. То, что ты мне принесешь, ничего не изменит в моей жизни.

— Ты богат? — удивилась Рейн.

— Я же говорил тебе, что одно время очень удачно торговал.

— А я-то думала… Дурак! — воскликнула она, вновь принимаясь сталкивать его с себя. — Я думала, у тебя ничего нет. Я думала, у тебя нет дома, потому что ты бедный. И одежда у тебя… Только браслеты дорогие. Наверное, тебе нравилось внушать мне, будто ты почти нищий.

Селик гневно сверкнул глазами.

— А в твоей стране мужчину выбирают по его богатству?

— Нет. Впрочем, выбирают и по богатству, но не я. О, не смотри на меня так! Я сказала тебе о своей любви, когда думала, что у тебя ничего нет, кроме твоего злого коня и меча с глупым именем.

— Да, это так, — вдруг охрипнув, отозвался Селик. — Хотя, насколько мне помнится, я приказал тебе больше никогда не произносить таких слов. Теперь я должен придумать для тебя наказание. За все сразу. — Он наклонил голову.