Безрассудная леди - Хингстон Сэнди - Страница 37

Казалось, Лукас догадался, о чем она думает — он взял ее руку и поцеловал.

— Ах, Татьяна. Мой опыт с разведением роз научил меня, что самое главное — красота цветка, а все остальное не имеет значения. Каково бы ни было твое происхождение, ты являешься самым великолепным цветком в мире.

Ей очень хотелось верить его словам.

— Этой розе я дал название более трех лет назад — когда увидел, какая она колючая. Она называется «Леди Стратмир».

— В честь твоей матушки? — рассмеялась Татьяна.

— «Леди Татьяна Стратмир».

Она отстранилась от него, удивленно вытаращив глаза.

— Не может быть! Неужели ты это сделал так давно? Ведь тогда я была вульгарным сорванцом в кожаных бриджах.

— Да уж, настоящая сорвиголова!

— Не понимаю, как ты мог все знать заранее?

Лукас сел на скамью и усадил Татьяну к себе на колени.

— Есть вещи, которые мужчина просто знает — и все. Эй, посмотри-ка, что там такое на верхней ветке?

— Росинки, — сказала Татьяна, заметив, как что-то сверкнуло. — Странно, что они сохранились до полудня. Тебе не кажется, что они похожи…

— На бриллианты? — Лукас, улыбаясь, сунул руку в колючие ветки. — Росинки всегда напоминают бриллианты. — Он вынул из куста сжатую в кулак руку, покрытую сверкающими капельками.

Татьяна охнула от неожиданности.

Это было колье из тончайших, как паутинка, серебряных нитей, усыпанных бриллиантовыми росинками.

Не веря своим глазам, она потрогала колье рукой. Лукас надел его ей на шею.

— Нравится?

— Колье чудесное… изумительное, но ты не должен был… Оно стоит кучу денег…

— Не больше, чем я потратил бы на гюнтера.

— На боевого коня самого Александра?

— Возможно. Самое удивительное заключается в том, что мне все больше и больше начинает нравиться тратить деньги на тебя. — Он снова поцеловал ее. — Боже милосердный, еще три дня!

— Я не могу ждать.

— Я тоже.

— Нет, я действительно не могу ждать.

Лукас взглянул ей в лицо.

— Если бы я знал, что бриллианты оказывают на тебя такое воздействие, то уже давно осыпал бы тебя ими. — Он задрал ее юбки выше колен. — Три дня! Я думаю, мы вполне уложимся в пределы допустимой погрешности в сроках появления наследника Сомерли. — Утолщение под брюками говорило о его крайнем нетерпении.

— А Тимкинс? — шепнула она. — Не сомневаюсь, что он стоит на страже, вооружившись лопатой и секатором, охраняя нас от любых незваных гостей.

Ее взгляд упал на то место, где некогда рос розовый куст, названный в честь леди Иннисфорд.

— Скажи, ты ездил в Лондон только для того, чтобы купить бриллиантовое колье, или у тебя были другие причины?

— Я купил тебе еще и серьги. — Он небрежно сунул руку в розовый куст, вытащил сережки, а затем достал из куста последнюю сверкающую «росинку» — кольцо и надел ей на палец. — Надеюсь, оно тебе впору…

— Ты слишком балуешь меня. — Она закусила губу, чтобы сдержать слезы.

Лукас уложил ее на скамью.

— Подожди немного и узнаешь, как я тебя избалую! — пообещал он прерывающимся от страсти голосом.

— Милорд! — неожиданно раздался поблизости голос Тим-кинса.

— Только не сейчас, дружище. Не сейчас!

— Милорд, прибыл курьер.

— Пошли его подальше! — теряя терпение, крикнул Лукас, когда Татьяна притянула его к себе, обхватив обеими руками.

— Не могу, милорд…

— Лукас Стратмир? Граф Сомерли?

Незнакомый голос остановил Лукаса, когда он наклонял голову к груди Татьяны. Тихо выругавшись, он крикнул в ответ:

— Да! В чем дело?

— У меня для вас письмо, милорд, от его королевского величества.

— От короля Георга? — Лукас опустил юбки Татьяны, поднял ее со скамейки и сел рядом с ней.

— Нет, милорд. От его высочества принца-регента.

— Этого еще не хватало! — с досадой произнес Лукас. — Подите прочь!

Однако курьер, одетый в ливрею королевских цветов, уже вошел в сад.

— Мне приказано вручить письмо вам лично.

Чуть помедлив, Лукас протянул руку.

— Ну так давай его сюда.

— Слушаюсь, милорд. — Лакей подошел к нему и передал свернутый лист веленевой бумаги. — И еще мне приказано подождать вашего ответа, милорд.

— Ответа? Скажи его высочеству, что я не принимаю приглашения. У меня нет времени, чтобы ехать в Лондон, так как через три дня я женюсь.

Курьер и не подумал уходить.

— Насколько я понял, милорд, это не приглашение, а приказ.

— Меня это не касается. Я занят.

— Лукас, в чем дело? — с любопытством спросила Татьяна.

Он взглянул на нее, и она заметила нерешительность в его непокорных глазах.

— Скорее всего очередная дурацкая причуда Принни.

— Что именно? — Интуиция не подвела ее: он действительно не хотел, чтобы она знала содержание записки.

Татьяна собралась было поднять брошенную записку, но вдруг остановилась.

— Ты не хочешь, чтобы я ее читала?

— Да… То есть нет. Послушай…

Она все же подняла листок бумаги и затаив дыхание прочла написанное.

— Царь Александр приезжает в Лондон… Его величество требует, чтобы ты выступил в роли переводчика… Боже мой! Приезжает не только царь, но и его сестра, великая княгиня Олденбургская, и казачий атаман Платов! Ты сам говорил, что если бы тебе удалось поговорить с Платовым…

— Я пытался, однако он не пожелал встретиться со мной.

— Но теперь, когда он приезжает в Англию…

— Ты намерена выйти за меня замуж или нет? Забрось эту проклятую бумагу в кусты! Посмотри, какую дату назначил Принни — он хочет, чтобы я явился туда к первому числу, а ведь это день нашего бракосочетания! Мне пришлось бы выехать сегодня, чтобы быть в Лондоне через три дня.

— Но ты должен…

— Ни за что!

— Лукас… — Уголком глаза она видела, что курьер внимательно прислушивается к их разговору. — Тимкинс! Проводи этого человека туда, где его накормят, и предложи ему что-нибудь выпить.

— Мне было приказано… — начал объяснять курьер.

— Можешь подождать в кухне, не подслушивая разговор хозяев! — сказала Татьяна таким властным тоном, что курьер подчинился без дальнейших возражений.

Лукас с удивлением взглянул на нее.

— Распоряжения, достойные графини.

Татьяна и сама себе удивилась.

— Я еще никогда в жизни ни с кем не разговаривала таким тоном.

— Тебе это идет. Может быть, ты намерена передумать и подождать какого-нибудь принца? — Лукас, конечно, шутил, но в глазах его отражалось беспокойство. — Как еще можно объяснить твою готовность мчаться в Лондон, несмотря на то что на этот день назначена наша свадьба?

— Лукас, любимый мой, — она взяла его за руки и крепко их сжала, — скажи, дядю Ивана, твоего друга, действительно очень ценили в правительственных кругах Санкт-Петербурга?

— Да, очень.

— И ты доверял ему, считал, что на него можно положиться?

— Он спас мою жизнь, я спас его. Мы с ним были как братья.

Татьяна задумчиво кивнула:

— Несомненно, и другие ему тоже доверяли.

— Я, кажется, все передумал. Если, например, какая-нибудь придворная дама оказалась в затруднительном положении, то она могла обратиться к Казимиру, и только что-нибудь подобное этой ситуации могло послужить причиной уничтожения твоей деревни, не говоря уже о нападениях в Брайтоне. Зачем, черт возьми, я снова поехал в Россию? Я знаю толк в дипломатии, Татьяна, и провел собственное расследование. Я разыскивал тех, кто мог знать о каком-нибудь подобном скандальном случае, я расспрашивал всех, начиная от фрейлин царицы и кончая служанками.

— Вполне возможно, они попытались скрыть от тебя правду, потому что ты мужчина, да еще иностранец. Женщине было бы проще заставить их разговориться.

— Женщину, которая попыталась бы это сделать, могли убить.

— В таком случае мне повезло, что мы еще не женаты, — сказала Татьяна и поднялась со скамьи.

— Это еще почему? — с подозрением спросил он.

— Потому что если бы мы были женаты, ты мог бы запретить мне поехать в Лондон и я должна была бы подчиниться.