Безрассудная леди - Хингстон Сэнди - Страница 40

Лукас допил остатки бренди и отправился вверх по лестнице в свою одинокую постель.

Глава 27

— Доброе утро, любовь моя! Послушай-ка, что мне пишут в этом письме… — произнес Лукас, останавливаясь на пороге спальни, несколько озадаченный тем, что Татьяна торопливо спрятала что-то под подушку. В спешке она даже опрокинула кружку шоколада, стоявшую на подносе.

— Боже мой, посмотри, что я из-за тебя натворила! Передай мне полотенце!

Лукас бросил ей полотенце, и она, встав на колени в постели, промокнула им ручеек сладкой жидкости. Утреннее солнце, проникавшее сквозь открытые ставни, обрисовывало каждый изгиб ее тела под тончайшей ночной сорочкой — узкую талию, великолепную округлость груди, плавную, грациозную линию бедер.

— Прежде чем войти в спальню, принято стучать, — с упреком сказала она.

— Но если бы я постучал, ты бы успела накинуть пеньюар, — сказал Лукас, с удовольствием проводя руками по всем этим соблазнительным плавным линиям.

— Все простыни… и покрывало! Миссис Смитерс придет в ярость.

— Пусть ее злится! Брось их в огонь. Я куплю ей новые простыни.

— Ты испортил мой завтрак, ты испортил мою постель и… — Она вздохнула, увидев брызги шоколада на подоле своего неглиже. — И ты испортил мою новую ночную сорочку.

— Очень сожалею, — печально сказал Лукас, — тем более что ты выглядишь в ней чрезвычайно соблазнительно.

Татьяна увернулась от его рук и спустила ноги с кровати.

— Если ты немного подвинешься, то мне, возможно, удастся спасти хотя бы перину.

— Пусть это сделает Клэри.

— Надеюсь, я не превратилась в надменную даму, которая даже сменить белье на постели считает ниже своего достоинства?

Лукас схватил ее за талию.

— Мне нравится, когда ты изображаешь служанку. А какая роль отводится мне — жестокого хозяина или конюха?

— Да перестань же! — Татьяна напряглась от его прикосновения.

Он сразу же отпустил ее. Странно, ему казалось, что в их отношениях это уже пройденный этап.

— Я действительно прошу прощения, — произнес Лукас, стараясь показать, что и он тоже может проявить холодность. — Вернусь, когда мое присутствие не будет тебя раздражать. Когда это произойдет, пришли кого-нибудь из слуг сообщить об этом.

Татьяна медленно повернулась к нему, прижав к груди снятую с постели простыню. Ее ясные зеленые глаза затуманились.

— Просто я не выношу, когда меня пугают таким образом. И твоя матушка говорит, что даже в самых удачных браках супруги должны уважать личную жизнь друг друга.

Она выбрала явно неудачную тактику.

— Ах, значит, так говорит мама? Почему бы тебе не сказать ей…

В это мгновение дверь распахнулась и в ее проеме появилась Каррутерс.

— Я принесла джем, который вы хотели, мисс… — Увидев хаос на постели, она смущенно замолчала. — Что здесь произошло?

— Его милость пролил мой шоколад, — коротко объяснила Татьяна. — Возьми эти простыни и отдай, пожалуйста, в стирку. — Она взглянула на Лукаса. — Извини, мне, наверное, надо переодеться и ночную сорочку тоже отдать в стирку.

Он задумчиво посмотрел вслед горничной.

— Что ты читала, когда я вошел?

— Письмо.

— Могу я спросить от кого?

— Это тебя не касается.

— От Сюзанны?

Татьяна не ответила, скрывшись за японской ширмой, стоявшей в углу.

— Или, может быть, от Фредди Уитлза? Я слышал, что он сейчас в Лондоне. Можешь напомнить ему в своем ответе, что мы с тобой помолвлены.

— Фредди об этом знает.

— Значит, все-таки письмо от Фредди? Этот пижон все еще осмеливается ухаживать за тобой? Клянусь, я его вызову на дуэль или, еще лучше, убью из рогатки.

Татьяна появилась из-за ширмы, надежно спрятав все свои округлости под пеньюаром.

— Не дури.

— Серьезно, я его проучу. Будет знать, как волочиться за моей невестой.

— Письмо не от Фредди, — неохотно призналась она.

— Тогда от кого?

— Я уважаю твои права, но и ты уважай мои. Ведь я не прошу показывать мне твою личную корреспонденцию.

Лукас покраснел. Неужели она каким-то образом узнала о письме Джиллиан? Но нет, это невозможно.

— Я пошутил. Не надо так сердиться, любовь моя.

— А тебе не надо предполагать всякие глупости. И я буду благодарна, если ты научишься стучаться, прежде чем войти в мою комнату — по крайней мере пока мы с тобой не поженились.

Вернулась Каррутерс и остановилась в дверях, переминаясь с ноги на ногу.

— Меня, кажется, зовет миссис Смитерс, — нерешительно сказала она, — пойду посмотрю…

— Его милость уже уходит — не так ли, Лукас?

Если бы она хоть теперь смягчилась, он, возможно, сделал бы то, что намеревался сделать, когда вошел в эту комнату, — рассказал бы ей о предложении Джиллиан, и они вместе посмеялись бы над самонадеянностью этой особы — тем бы дело и кончилось. Но Татьяна получила письмо от этого несносного болвана Фредди и — солгала. Тем самым она спровоцировала его. Что ж, если ей дозволяется иметь от него тайны, то он может сделать то же самое.

— Я действительно собирался уходить. Хотел лишь предупредить, что не смогу проводить тебя домой после приема в посольстве. Возникли кое-какие дела.

— В таком случае я вообще не пойду в посольство, а вместо этого навещу Сюзанну.

Лукас почувствовал угрызения совести.

— Послушай, Татьяна, извини, что я ворвался к тебе таким образом. Мне просто не хотелось, чтобы ты успела надеть пеньюар, прежде чем я увижу это неглиже. — Он виновато усмехнулся уголками губ, но она, кажется, даже не заметила этого; ее зеленые глаза смотрели отчужденно.

Лукас пожал плечами и наклонился, чтобы поцеловать ее.

— Встретимся здесь на званом ужине. Ты не знаешь, кого мама пригласила? Надеюсь, не леди Борнмут?

Погруженная в свои мысли, Татьяна его почти не слышала.

— Значит, не знаешь? Ну хорошо, тогда встретимся в семь.

— Что? Ах да. В семь. Желаю хорошо провести время на приеме. Не делай ошибок в переводе, помни о неправильных глаголах.

Лукас вышел, ощущая смутную тревогу. Когда Каррутерс закрыла за ним дверь, он еще немного постоял в коридоре, раздумывая, не вернуться ли назад, чтобы еще раз извиниться. Решив, что это, пожалуй, не помешает, он потянул ручку на себя, но дверь оказалась запертой. «Вот тебе и извинился», — подумал он и стал спускаться по лестнице в столовую. Теперь ему ничего не оставалось, как только пойти навестить Джиллиан, и Татьяна сама в этом виновата.

Ровно в четыре часа Лукас прибыл в отель «Палтни» и отослал свою визитную карточку в апартаменты леди Иннисфорд. Несколько минут спустя на лестнице появился мальчик в ливрее и проводил его в изящную гостиную с креслами, обитыми ситцем, и бархатными портьерами! Несмотря на довольно теплую погоду, в камине пылал огонь. Лукас чуть ослабил узел галстука: в комнате было душно и пахло забытым тяжелым мускусным запахом духов Джиллиан. На каминной полке выстроилась длинная вереница букетов, к которым были прикреплены визитные карточки дарителей. Лукас с любопытством прочел сделанные на них надписи. «Моей дорогой, вечно твой Томми», «От твоего плохого мальчика, Б.Л.», «Вечно твой, моя драгоценная. Багси», «От твоего раба, дражайшая Джиллиан, Дж. Уиллоуби».

«Все так же, как четырнадцать лет назад», — печально подумал Лукас. Правда, последнее имя показалось ему знакомым, но он не успел вспомнить, где его слышал, потому что в этот момент открылась боковая дверь.

— Лукас! — Шурша шелками, Джиллиан подошла к нему. К его удивлению, она была не в бронзовом, а в черном, причем у платья даже по самым строгим пуританским стандартам был весьма скромный вырез. — Я уже не надеялась, что ты придешь, — сказала она, подавая ему руку.

Чуть помедлив, Лукас наклонился и поцеловал руку, к огромному облегчению, больше не ощущая магического воздействия, которое некогда оказывало на него ее прикосновение. Он просто отметил про себя, что рука у нее белая, мягкая и довольно нежная.