Костры на сопках - Чачко Марк Ильич - Страница 43

Глава 16

На пароходе “Вираго” творилось что-то необычное. Группами стояли офицеры, сдержанно переговариваясь, матросы убирали палубу. Повсюду были заметны следы недавнего сражения: мачты в некоторых местах расщеплены, палуба продырявлена, на ней валялись куски дерева, обрывки канатов.

Лохвицкого привели в каюту. Здесь сидели французский адмирал де-Пуант и офицер Паркер.

Лохвицкий низко поклонился и назвал себя.

— Где вы пропадали? — не очень любезно спросил его Паркер, вскидывая голову.

Лохвицкий вгляделся и чуть подался назад. Перед ним сидел тот самый англичанин, который в свое время так любезно выручил его деньгами в доме Флетчера.

— Это вы? Капитан Роджерс?

— Капитан Паркер, с вашего позволения. Когда-то был Роджерсом… Но это не имеет существенного значения. Адмирал интересуется, почему вы не дали о себе знать в первый же день нашего прибытия.

— Не было никакой возможности добраться — все лодки рыбаки угнали с побережья.

— Пустые отговорки! — процедил Паркер. — Мне кажется, вы недостаточно цените наше внимание… Почему за последнее время не было от вас никаких сведений?

— Совершенно непредвиденные обстоятельства, капитан Роджерс… простите, капитан Паркер, — в замешательстве забормотал Лохвицкий. — Я вам все объясню…

В разговор вмешался адмирал де-Пуант. Он спросил Лохвицкого, что тот может сообщить о защитниках Петропавловска, какие у них силы, сколько орудий на батареях.

— Силы большие, — ответил Лохвицкий: — всего в порту находится вместе с ополченцами около восьмисот вооруженных людей. Расположение всех батарей могу указать на карте…

В каюту вошел дежурный офицер и доложил, что на палубе все готово к церемонии.

Де-Пуант сказал Лохвицкому, что его сообщение будет заслушано позже, сейчас же должны состояться похороны адмирала Прайса.

— Адмирал Прайс умер?

— Смертью храбрых в бою против русских варваров, — хмуро ответил Паркер.

К фрегату то и дело пришвартовывались шлюпки — прибывали офицеры с других кораблей.

На палубе выстроился почетный караул.

На постаменте возле самого борта лежал, завернутый в черный саван, адмирал Прайс.

Было уже совсем темно. Тихо плескались волны о борта парохода. Сумрачная, зловещая тишина установилась на палубе.

Капитан Джексон вышел вперед и надтреснутым голосом, которому он старался придать значительность, произнес:

— С глубоким прискорбием прощаемся мы сегодня с Верным сыном Англии, великим моряком. На всех континентах он утверждал славу нашего оружия… Смерть у диких берегов России оборвала эту прекрасную жизнь.

Он подошел к адмиралу и сделал вид, что целует его. Прощаться с Прайсом подошли и другие офицеры.

По едва заметному знаку капитана Джексона, два матроса столкнули труп адмирала с доски, и, увлекаемый тяжелым грузилом, незаметно спрятанным у ног, он начал скользить вниз. Раздался слабый всплеск воды, и все было кончено.

Так адмирал Прайс, мечтавший об утверждении английского господства на всем азиатском побережье Тихого океана, был похоронен под покровом ночи у негостеприимных берегов России.

После похорон в кают-компании собрались английские и французские офицеры. Некоторое время, сохраняя приличие, все с постными физиономиями переговаривались о Прайсе, вспоминали его хорошие качества, но вскоре все было оставлено: надо было заниматься делами.

На председательском месте, где так недавно восседал Прайс, сейчас был старший среди присутствующих офицеров — адмирал де-Пуант.

Скрытое раздражение англичан и французов друг против друга чувствовалось во всем.

— Причину неудачи вижу в одном, — проговорил французский адмирал: — в нерешительности действий.

Фрегаты стреляли на слишком большом отдалении от русских батарей, и прицельность была слабая.

— Английские суда расстреливали русские батареи почти в упор, — вспыхнув, ответил капитан Джексон. — Нашим огнем подавлена батарея русских на Сигнальном мысу.

— Взаимные упреки ни к чему не поведут, — заметил Паркер. — Надо действовать совместно.

Капитаны судов доложили о потерях, о том, сколько времени потребуется, для того чтобы привести все в полную исправность. Решили, что в трехдневный срок можно будет закончить все работы.

— Я придерживаюсь своей прежней точки зрения, — сказал капитан Джексон. — Победу можно завоевать, громя противника не только с моря, но и с суши. Надо высадить сильный десант и окружить русские батареи.

Де-Пуант сказал, что на пароходе находится русский военный чиновник, который знает расположение батарей.

Лохвицкого ввели в кают-компанию. Никто не ответил на его поклон, никто не попросил его сесть. Офицеры бесцеремонно рассматривали русского чиновника.

— Сколько орудий в порту? — спросил де-Пуант.

— Шестьдесят, — ответил Лохвицкий.

— Где они расположены? Карта перед вами. Лохвицкий подошел к большой карте и торопливо стал указывать места, где находились батареи.

— Осмелюсь предложить высадить десант в районе Никольской горы. Это наиболее удобное место. Отсюда можно смело двигаться к порту…

Офицеры смотрели на Лохвицкого с плохо скрываемым пренебрежением и подозрительностью. К нему на помощь поспешил Паркер. Он сказал, что к словам Лохвицкого можно отнестись с полным доверием: русский чиновник Лохвицкий давно уже состоит на службе у английской короны.

Де-Пуант после некоторого раздумья проговорил:

— Соображения господина Лохвицкого о месте высадки десанта совпадают с моим мнением… Как только будут закончены ремонтные работы, мы снова пойдем в бой. Командование десантом беру лично на себя.

Лохвицкий чувствовал, что за спиной у него вырастают крылья. Наконец-то с ним считаются, к его мнению прислушиваются!

Глава 17

С помощью мальчиков и Маши Сергей Оболенский привел брата в хибарку Чайкиных.

Настя накормила Николая, напоила горячим чаем, и он окончательно пришел в себя. Узнав, что он среди русских, что рядом с ним его старший брат, Николай заплакал.

— Успокойся, родной! — ласково увещевал его Сергей. — Теперь все будет хорошо!

— Да, да… Но как ты сюда попал?.. Я своим глазам не верю!

Сергей вполголоса и пока очень коротко рассказал брату свою историю. Егорушка и Ваня, забившись в угол, жадно ловили каждое слово. В этот день произошло столько приключений, что у мальчиков голова шла кругом.

Неожиданно в хибарку вошел Максутов. Сергей бросился к нему навстречу:

— Поздравь меня!.. Кого я встретил! Брата, Николеньку…

Максутов подошел к Николаю. Они узнали друг друга и крепко обнялись.

— Не ждали Сергея здесь встретить? — вполголоса спросил Максутов у Николая.

— Да… не предполагал. Это удивительно!

Потом пришли Чайкин и старик Гордеев. Узнав лейтенанта Оболенского, матрос так и застыл на месте:

— Ваше благородие! Какими судьбами?.. Говорят, что с того света легче обежать, чем от англичан вырваться!

— Спасся почти чудом, — ответил Николай.

— А Сунцов, дружок мой?

Николай опустил голову и, помолчав, рассказал о том, как томились они вместе с Сунцовым в трюме английского корабля, как сегодня матрос мужественно встретил смерть.

— Какой человек был! Я ему всем обязан. Ни жалоб от него не слыхал никогда, ни стонов. Всегда он был бодр, спокоен, умел поддержать товарища. И погиб Сунцов как герой! Вечная ему память!

Долго молчали. Потом Николай обернулся к брату:

— Много думал я в последние дни, Сергей, о твоей судьбе и многое понял. Ты прав, тысячу раз прав! Иного выхода нет. Нельзя жить спокойно, видя, как унижен наш народ, видя кругом столько нищеты и горя…

— Хорошо, хорошо, дорогой, — с волнением ответил Сергей, — мы еще поговорим об этом. А сейчас тебе надо отдохнуть, набраться сил.

— Силушка пригодится, — осторожно заметил Гордеев, с живым интересом прислушивавшийся к разговору братьев. — Еще и враг у ворот.