Кокон - Немец Евгений - Страница 18

— А, ну тогда ладно, — я поставил пустой стакан на стол, — в общем, я сказал все, что хотел. Звони, если что, у Антона есть мой номер.

Я сгреб бутылку (там ещё плескалось грамм сто пятьдесят виски) и, удовлетворенный, направился к выходу. Роман не сказал больше ни слова.

В понедельник 14-го января после уроков я вышел на крыльцо покурить, домой не хотелось. Морозы спали, и было приятно немного подышать свежим воздухом. За забором лицейского двора у ворот стояла черная Toyota, я не обращал на неё внимания, но затем со стороны водителя открылась дверь, и из машины вышел человек в дорогой дубленке. Я сразу узнал его, это был Роман Горевский. Он кивнул мне, я кивнул ему в ответ. А секунду спустя на крыльцо выбежал Антон, крикнул на ходу: «До свидания, Павел Витальевич», и унесся к машине. Выглядел он воодушевленно. Я выбросил окурок и вернулся внутрь, мне ещё требовалось придумать, как убедить директрису, что несколько разных женских почерков в журналах и отчетах на самом деле принадлежат одному человеку — мне.

О том, что в семье Горевских дела налаживаются, окончательно мне стало ясно две недели спустя. В четверг 24-го января после урока в одиннадцатом «Б» мои подопечные, по обыкновению, расходиться не торопились. Ирка Бажанова все пыталась выяснить, как поживает Елена Владимировна, то есть, не прекратились ли наши отношения, поскольку у самой Елены Владимировны выяснить это она не могла, — после зимних каникул Лена, как и обещала, уволилась и исчезла в неизвестном направлении, а на её место преподавателя биологии вернулась Вера Семеновна, оклемавшаяся от инфаркта. Вопрос моих отношений с Леной интересовал ещё половину девчонок класса, так что они облепили мой стол и развесили уши, очевидно, ожидая эротических подробностей. Мне пришлось на них прикрикнуть:

— Так, мартышки! Ну-ка разбежались! Это ценная информация, и она стоит денег. Всё, марш отсюда!

Девчонки нехотя разошлись, но следом подошел Антон Горевский с весьма неожиданным предложением:

— Павел Витальевич, можно к вам завтра вечером зайти?

— Зачем это?

— У меня для вас э-э-э… посылка.

— Какая ещё посылка?

— От отца.

— Надеюсь, там не револьвер с одним патроном?

— Нет, — Антон улыбнулся. — Я думаю, там будет алкоголь.

— Ты даже не представляешь, как давно я эту посылку жду! Уже весь извелся! — обрадовался я, потому что денег не было, а выпить в пятницу — дело святое. — Надеюсь, там будет двенадцатилетний Dewar's. Кстати, почему ты не принес её сегодня?

— Ну… — Антон отчего-то смутился, а я вдруг отметил, что в классе тихо, обвел взглядом учеников и понял, что они внимательно следят за разговором.

— Не понял, — насторожился я, — вы что, всем классом ко мне собрались?

— А можно? — тут же отозвалась Ирка Бажанова.

— Да вы все у меня не поместитесь!

— Да мы всех и не возьмем, — авторитетно молвил Антон и оглянулся сначала на Марину Вересину, потом на Ирку, та ему кивнула. Надо полагать, молодежь заранее спланировала поход ко мне в гости, и наметила кандидатов на это почетное мероприятие.

— Павел Витальевич, — из-за плеча выглянула Наташа Плеханова, на ней была все та же скромная лиловая кофточка, милое личико проецировало легкий испуг, должно быть девочка сама от себя не ожидала подобной смелости. — Света говорит, у вас книг много?..

Антон недовольно поморщился, очевидно, Наталья не рассматривалась им в качестве кандидатуры на посещение моей берлоги. Я внимательно посмотрел на Антона, вернул взгляд к Наталье, сказал:

— Сие истина. Ты любишь читать? — девочка неуверенно кивнула. — Хорошо. А теперь проваливайте из моего кабинета. А ты, Антон, на два слова.

Я вышел на крыльцо, Горевский вышел следом.

— Дай сигарету, — сказал я парню, он сделал было вид, что удивлен, но меня на такое не купишь, — давай уже, хватит кривляться.

Антон улыбнулся, выудил из кармана пачку лёгкого Marlboro, протянул мне. Я достал сигарету, прикурил, пачку спрятал себе в карман.

— Рано тебе ещё курить, — прокомментировал я свой поступок, — думай о здоровье.

Парень обреченно вздохнул, но возражать не стал.

— Антон, ответь мне на один вопрос. Ты людей делишь только по материальному благополучию?

— Ну… — видимо, вопрос застал его врасплох.

— Послушай, что я тебе скажу. Оно конечно хорошо, когда вокруг тебя сплошь обеспеченные люди, но беда в том, что среди них не так уж много надежных друзей и преданных любовниц. Деньги дают иллюзию свободы, и это развращает. Ты вот ходишь в обнимку с Вересиной, и я тебя понимаю и даже одобряю, Марина — тёлочка, что надо. От таких девочек за версту сексом разит, правда в постели они, как правило, оказываются капризны, а то и откровенно скучны, потому что те, кто привык только получать, не способен на радость дарения, или тем более жертвенности. — На этих словах Антон посмотрел на меня озадачено, правда, это ещё не означало, что у них с Вересиной был секс. — Ко всему прочему, Марина не ровня тебе в интеллекте. Будем смотреть правде в глаза — она красива, стройна, сексуальна, обеспеченна, но глупа, и эту глупость даже знание языков не извиняет. Но самое печальное, я бы даже сказал — трагичное в другом: такие женщины никогда не отправляются за тобой в ссылку, если, не приведи Господь, такое случится.

Теперь Антон смотрел на меня с напряжением, которое в следующую секунду могло вылиться во враждебность. Оно и понятно, я низводил его представление о сексуальных достижениях если не к нулю, то очень низко. К тому же, он все ещё не понимая, зачем я устроил ему эту лекцию. Я пояснил:

— Почему вы не пускаете в свой круг Наташу Плеханову? Она симпатичная, скромная, и далеко не глупая. Из таких девочек получаются прекрасные жены. Единственный её недостаток — бедность. Ну так в этом какая её вина? Отца нет, мать зарабатывает копейки, откуда бы ей иметь деньги?

Антон хмыкнул, на его переносице появилась морщина упрямства, он смотрел на меня с вызовом. Я понял его состояние, продолжил:

— Да нет же. Я не пытаюсь тебя отвадить от Маринки и заставить встречаться с Наташкой. На данный момент это попросту невозможно, да и глупо. Я всего лишь хочу предупредить: когда дело дойдет до супружеской жизни, и твоей женой станет такая вот Марина, она превратит твою жизнь в ад. Потому что в браке важна не столько любовь, и даже не столько секс, сколько взаимоуважение и взаиможертвенность. А женщин, которые на такое способны, не так уж и много. Хотя мужчин ещё меньше… В общем, я хочу, чтобы ты все это понял сейчас, иначе в тридцать шесть лет тебя дома будет ждать не любимая жена и дети, а собака — единственное на планете существо, способное терпеть и любить любого ублюдка. Это ли твое представление о супружеском счастье? Не гони от себя людей, способных на настоящие чувства, потому что потом, когда в них появится потребность, найти их будет очень не просто.

Антон смотрел себе под ноги и некоторое время молчал в размышлении, затем поднял на меня глаза, неуверенно пожал плечами. Было понятно, что Наталью он никогда не воспринимал всерьез, не обращал на неё внимания, и посмотреть на девочку под таким углом ему попросту не приходило в голову.

— Мы возьмем её завтра с собой, — наконец сказал он, и именно это я хотел услышать.

— Ты все правильно понял, — одобрил я решение парня, и велел ему убираться с моих глаз. — А теперь убирайся с моих глаз.

Глядя сквозь окно входной двери, на то, как Антон неторопливо, вернее задумчиво, бредет по коридору, я спрашивал себя, зачем я все это ему втолковывал? Зачем защищал Наталью, пытался придать ей новый статус и весомость в глазах её сверстников, ведь если Антон начнет относиться к ней уважительно, и остальные обратят на неё внимание?.. Скромная, стеснительная девочка, робкая в своих желаниях и намерениях, скованная в порывах, но с пронзительным взором, тем взором, который в семнадцать ещё ни о чем не говорит её парням-сверстникам, но так многозначителен в тридцать шесть… Она кого-то мне напоминала, и я стоял на крыльце, курил сигарету за сигаретой и отчаянно пытался понять, кого же именно. И вдруг я осознал, вернее, ощутил ответ, — Наташа напоминала мне Алёну, ту Алёну которой было семнадцать, и которую я совершенно не знал. Да, если на Наталью слой за слоем навернуть кокон легкого цинизма, напускной прохладности и равнодушия, то во внешнем проявлении останется только этот пронзительный взгляд, на дне которого никогда не умирает надежда. Защищая Наталью, я защищал Алёну, — вот зачем я устроил Антону эту лекцию.