ТТ, или Трудный труп [Покойник в прямом эфире] - Хмелевская Иоанна - Страница 45

Пан майор как-то легко воспринял отречение свидетельницы, вроде бы даже не слышал его. Сидел, опустив голову, и, похоже, о чем-то раздумывал.

Я не выдержала:

– А как насчёт Грохольского? Ведь пожар вы получили от нас, могли бы из элементарной признательности хоть что-то и нам сообщить. Там в самом деле подложили взрывчатку или бомбу? Люди говорили…

– В самом деле, – к нашему удивлению, подтвердил полицейский. – И вы обе наверняка знаете, что поджог устроили для того, чтобы уничтожить хранящиеся в доме документы. К тому же момент доставки бомбы пани наблюдала лично, – повернулся ко мне майор. – Да-да, тот самый пикапчик. Бомба была заложена в новый принтер, и часовой механизм привёл её в действие.

– И что?

– Да ничего.

– Это почему же ничего? Неужели невозможно разыскать этот пикап? А ещё те машины, номера которых я вам сообщила? Ну, в гараже отеля «Мариотт»?

– Номера только одной из них оказались настоящими, – насмешливо пояснил следователь. – Это номера машины постоянного поставщика «Мариотта», привозит в отель спаржу и ранние овощи и забирает на переработку кости. Ни в чем не повинен, уж мы досконально это проверили.

– И на кой мне было торопиться их записывать? – с горечью произнесла Мартуся.

Цезарь Прекрасный, судя по всему, чего-то ещё хотел от нас добиться, но все не решался спросить. Или сам толком не знал, чего именно, или опасался, что вопрос поможет нам разгадать что-то важное для них, о чем нам знать не следовало. Если б сообразила, что интересует пана майора, помогла бы ему высказаться.

Наконец решился:

– Пани уверена, что…

Но Марта невежливо его перебила.

– Может, сказали бы, почему все же задушили Липского-Трупчака, – попросила девушка. – Вдруг нам тоже мотив преступления на что-то сгодится?

Наивная просьба произвела эффект разорвавшейся бомбы. Полицейский даже не смог скрыть, что потрясён. И похоже, именно в потрясении выболтал правду:

– Он видел убийцу Пташинского. Его просто необходимо было ликви…

Оборвав себя на полуслове, майор спешно распрощался и ушёл.

18

Остались мы с Мартой одни, немного озадаченные.

– Так ведь это любой дурак и сам поймёт, – помолчав, недовольно сказала я. – Слишком много увидел, так что пожалуйте вон. Анита полагала, что он собирался продать свою информацию на аукционе. Кто больше…

– Да кому она нужна, такая информация? – не поверила Марта.

– А ты подумай. И врагу нужна, и заказчику. Если, конечно, во всем этом был заказчик. Представляешь, какую грандиозную сумму он кому-то задолжал! Такую, что предпочёл избавиться от Коти, но долгов не возвращать.

– Может, у него, бедняги, просто не было денег, – предположила Марта.

– А на гонорар для киллера были? – возразила я.

– А сколько берут платные убийцы? Если очень дорого, тогда, пожалуй, мог и собственноручно с Котей покончить, – рассуждала Марта. – Огнестрельное оружие, пусть даже с глушителем, обойдётся дешевле.

Ещё какое-то время мы порассуждали на тему, во сколько же сейчас обходится убийство человека, хотя нам обеим оно было ни к чему. Попытались также вычислить личность должника, решившего сэкономить на столь колоссальной сумме, и тоже безуспешно, ничего путного в голову не приходило. А когда отказались от бесплодных рассуждений и вернулись к работе над сценарием, кто-то позвонил Марте по её сотовому, и одновременно зазвонил мой домашний телефон. Чтобы не мешать Марте, я с трубкой ушла в другую комнату.

– Теперь знаю, на чью мозоль наступи Трупский, – без предисловий заявила Анита. – Это некто Кубяк, тайный бухгалтер всех мафиози, расхитителей, махинаторов и членов правительства. И вообще всех, кто незаконно прикарманивает крупные суммы. Я уже убедилась – здесь у меня больше возможностей разузнать о финансовых махинациях польских воротил, чем в самой Польше.

– Кубяк, Кубяк… – пыталась вспомнить я. Ведь приходилось уже слышать эту фамилию, причём не так давно.

И вспомнила. Ну конечно же, Кася говорила мне что-то о Кубяке…

И я крикнула Аните в трубку:

– А, вспомнила! Так что же ты знаешь о Кубяке?

– По образованию экономист и юрист, вроде бы производит расчёты, организует кредиты, оформляет самые разные денежные документы. Надеюсь, понимаешь, что я лично его услугами не пользовалась. И знает все обо всех, потому что клиентов у него прорва, все только с ним желают иметь дело.

– Почему?

– Потому что чрезвычайно информированный специалист. Всегда в курсе того, кто может дать кредиты и, наоборот, кому можно дать деньги в долг, кто блефует, строя из себя богатея, а у кого и в самом деле имеются серьёзные гарантии, скрытые от глаз людских и налоговой инспекции. И нет таких тайных счётов в банке любой страны мира, о которых он бы не знал. А главное, обеспечена тайна вклада… ну прямо как в швейцарских банках. На него можно положиться, словечка лишнего не проронит. Давно начал и теперь пользуется таким кредитом доверия, как редко кто. Трупский же – я тебе, впрочем, говорила – пытался куда можно и нельзя нахально пролезть, втиснуться, так что, полагаю, был очень для Кубяка неудобным конкурентом и обстоятельством, ну как чирей на заднице. Так что, скорее всего, он Кубяка достал и тот решился наконец от этого чирья избавиться.

Подумав, и я согласилась – мог, и поинтересовалась, брал ли какой процент Кубяк за свои услуги?

– А ты бы поверила, скажи я тебе – нет, не брал? – фыркнула в трубку Анита. – Дескать, такой альтруист-космополит, мечтающий живьём попасть в рай господний.

– Но ведь он же отличный экономист, специалист высшего класса, к тому же и практикующий юрист. Не должен такой человек сам заниматься мокрой работой!

– Да почему сам? Наверняка у него хватило ума и ловкости организовать все по первому разряду. К тому же располагая полной информацией.

– Знаешь, я бы предпочла, чтобы ты все это рассказала полиции.

– Какой полиции?

– Хотя бы датской.

Моё предложение явно не пришлось Аните по вкусу, и она с ехидством произнесла:

– А такую мелочь, что в настоящее время я нахожусь в Гамбурге, ты не учитываешь?

– Но ведь в Данию возвращаться намерена?

– Намерена, разумеется.

– Так по возвращении и расскажи.

– Да какое дело датской полиции до какого-то польского прохиндея Кубяка?

– Как это какое? Он же преступник.

– С чего ты это взяла? Обыкновенный легальный экономист, высококлассный специалист. И никто не в состоянии ему инкриминировать тот факт, что имеет свободный доступ в компьютеры всех банков мира и вполне легальное прикрытие. Да на фиг он датской полиции?

– Погоди, она же тебя уже допрашивала, значит, интересуется.

– Кто допрашивал?

– Да датская же полиция!

– Какая полиция?!

В раздражении я механически попыталась отодрать засохший побег аспарагуса, но лишь сломала ноготь. И в десятый раз прокричала в трубку:

– Датская, ну сколько можно повторять? Не польская же, она бы не успела, ты тогда сразу уехала в Данию.

И услышала поразивший меня ответ. Спокойно, чётко, отделяя каждое слово, Анита заявила:

– Никакая полиция никакого государства ни одного слова мне не говорила, слышишь? Разве что французская, оштрафовав за не правильную парковку. И все сказанное по телефону тогда и сейчас я говорю лишь тебе, поняла? Только тебе! Надеясь, что куда-нибудь сгодится, и ожидая взамен тоже получить интересующую меня информацию, как мы это с тобой уже не раз делали.

– Езус-Мария! – в ужасе простонала я.

– Что-то не так? – поинтересовалась Анита.

– Не так! Все не так! Вот теперь я вообще перестала что-либо понимать и придётся разбираться. Чует моё сердце – допустила какую-то ужасную ошибку. А ты и в самом деле уверена, что не давала никаких показаний датской полиции по запросу польских властей?

– Разве что в невменяемом состоянии, но могу тебе поклясться, что за все это время ни разу не напивалась до бесчувствия. Да и не только за последнее время, такое лишь в молодости со мной случалось.