Убийственное меню [P.S. Любимый, завтра я тебя убью] - Хмелевская Иоанна - Страница 54

Разумеется, Марина не выдержала. Когда Кароль закрылся у себя в кабинете, она пришла в комнату племянницы и принялась изливать ей душу. На этот раз злыдня переводчица!

— Вот как ты думаешь, почему бы ему не завести переводчика, а не бабу? Таскается за ним всюду, как пыль за войском, то есть сама я не видела этой пыли, но так говорят. Откуда мне знать, что она с ним и в Данию не ездила? Вполне возможно, мог и отдельный самолёт для неё нанять. Говорят — молодая и красивая, глазки ему строит, во всем угождает, наверняка пытается его охмурить. А этот жирный кре… а мой легковерный муж, как любой мужик, тут же и спёкся. Ну вот скажи, что мне, бедной, делать? Бросит он меня из-за неё, а мне без него жизнь не мила! И ещё я должна ей прислуживать! Боже, какая же я несчастная!

Юстина наконец решилась высказать своё мнение.

— Я бы могла сказать, чего тётя НЕ должна делать, — решительно заявила девушка, подчёркивая «не».

До тёти не дошло.

— Датского я не знаю, — продолжала она причитать, — но ведь и он не говорит по-датски. Голову мне морочит… Хорошо, пусть я стану кухаркой, но этой девки в доме не вынесу! То есть… я хотела сказать — все вынесу, лишь бы он меня любил, потому как сама люблю его больше жизни. И не знаю, что мне делать.

— НЕ делать!!!

— Ты что кричишь? — удивилась Марина.

— Раз тётя спрашивает…

— Ясное дело, спрашиваю, кого же мне ещё спросить, я уже голову теряю, а нервы стали совсем… Так что ты советуешь? Что следует мне делать?

— Я как раз хочу сказать, чего не следует делать, ведь это же само в глаза бросается.

— Что в глаза бросается?

Юстинка попыталась проявить максимум тактичности, чтобы добиться хоть какого-то результата.

— Мне кажется, тётечке не следует показывать своё недовольство.

— Что же мне, радоваться? Если он меня так… так… трактует.

— А мне кажется, что дядя стал относиться к вам лучше, — возразила племянница. — Не всегда, правда, это проявляется, — честно добавила она. — И все же вы совсем не замечаете хорошего к вам отношения, сразу начинаете плакаться и какие-то претензии высказывать, он и прячется со своими лучшими намерениями, как улитка в раковину.

— Ты о какой улитке?

— Я не об улитке, я о дяде. Вы сами не даёте ему стать лучше, сразу что-нибудь неприятное для него скажете.

— Так, по-твоему, я во всем виновата? — вскинулась Марина. — А я ещё на сочувствие надеялась…

— Да нет же, вы не виноваты! Чтобы выдержать дядюшку, нужны железные нервы, это факт. Но… ладно уж, скажу. Я заметила: чем терпимее тётя относится к нему, тем он делается… покладистее, что ли. Чем вы больше сдерживаете себя, тем лучше. А вы как раз не сдерживаете, причём в самые неподходящие моменты…

— Это в какие такие неподходящие? — перебила её тётка. — Да ты что себе позволяешь!

— Да вы только послушайте, тётечка, — попыталась втолковать тётке племянница, — неподходящими я называю такие моменты, когда дядя в хорошем настроении и говорит нормальным голосом, а тут вы обязательно или какое ехидство отпустите, или с претензией выступите. И напрасно! У него сразу портится настроение, и он становится просто ужасным.

— Вот видишь, ужасным, а ты говоришь… Да разве он когда бывает в хорошем настроении?

— Редко, — признала Юстина. — Но в последнее время чаще. И уже два раза тётечка так ему испортила настроение, что просто плакать хочется! Я сама слышала.

— А сколько раз он мне портил настроение, ты не слышала?!

— Знаю, миллион раз. Но если вы его так любите…

Марина спохватилась. Ну конечно, как же она об этом забыла? Юстинка будет коронным свидетелем в случае чего, надо же её убедить, что она, Марина, любит мужа больше жизни.

— Ну да, — жалобно произнесла она, — в этом все и дело. Ты права, дитя моё, не обращай внимания, у меня иногда вырывается в отчаянии не то, что я хочу сказать. Но я должна терпеть, и я вытерплю! Только вот с переводчицей… прямо и не знаю… Если такое впустить в дом… что мне тогда делать?

— Быть внимательной и заботливой хозяйкой, — посоветовала племянница. — Притвориться, что вы, тётечка, очень рады познакомиться с такой милой особой, о которой слышали много хорошего. И выглядеть чудесно, а уж вы это умеете. Ну и разумеется, такую еду им приготовить, что у всех глаза на лоб полезут. А больше ничего.

Марине идея понравилась. Что ж, она приготовит им пиршество богов, это ей раз плюнуть. А для Кароля такое — бальзам на раны. Пусть и он, и все они видят, как она заботится о нем, как ему угождает. Столько свидетелей! И даже этой выдре придётся давать показания в её пользу.

Марина не только успокоилась, она торжествовала.

Конраду очень хотелось увидеться с Юстиной. А Юстине — с Конрадом. Конечно же, только потому, что оба получили в своё распоряжение информацию крайней важности и надо было обсудить её с союзником. Конраду, уже знавшему о тайном визите Марины в офис мужа, рассказ шефа о последнем разговоре с клиенткой дал обширный материал к размышлению, а Юстина…

Юстине хотелось узнать от Конрада что-нибудь о взаимоотношениях её дяди с переводчицей. Вот для чего ей был нужен Конрад, и только для этого!

Учитывая обоюдный интерес, договориться о встрече не составило труда. Конрад отделался от некой Каси, поджидающей его у выхода из дома, но поскольку отделывался он уже года два, то порядочно в этом навострился. Юстине же не так просто было отделаться от Влодека, настырного воздыхателя, хотя и у Влодека стаж был немалый. Юстина с раздражением попробовала подсчитать, сколько за последние годы у неё появилось вот таких нежелательных поклонников. Сбилась со счета, поскольку как раз подъехал Конрад.

— Времени в обрез, к четырём надо вернуться на лекцию, — пожаловалась она, усаживаясь рядом с Конрадом. — Сама не знаю, с чего начать…

У Конрада времени было ещё меньше, всего до половины четвёртого. Он узнал от Иолы, что до пятнадцати тридцати Вольский пробудет в своём офисе, а потом неизвестно, чем займётся, так что надо быть на посту.

— Если тебя тревожит лишь время, — сказал он, — то я в ещё худшем положении. Или здесь что-то другое?

— Совсем другое. Постой, а что со временем?

— Я свободен лишь до пятнадцати тридцати.

— Это мелочи. Так вот. Ты следишь за дядей, — начала Юстина и не договорила. Вдруг парень обидится?

Конрад внимательно посмотрел на девушку.

— Не буду скрывать, — спокойно сказал он. — Факт. Я тебе прямо этого не сказал, но с самого начала боялся, что ты догадаешься. Ну и догадалась.

Юстина тоже смерила парня внимательным взглядом.

— Боялся? Я не слишком высокого мнения о себе, но все же думала, что на дебилку не похожа. Тётка наняла тебя следить. Ну, ты и следишь… и следишь…

— Чего заикаешься? Говори прямо. Выкладывай, что случилось.

— Ничего особенного не случилось, но может случиться. Мне приходится успокаивать тётку, но боюсь нового взрыва… я хотела сказать — скандала в доме. У дяди имеется какая-то переводчица. Ты знаешь о ней?

Конрад молчал не более четырех секунд.

— Знаю.

— Видишь ли, тётка её ненавидит, а дядя приглашает к себе на бридж с иностранцами. Мне это представляется нормальным, а тётке нет. Что она собой представляет?

— Тебе это зачем знать?

— Я там живу, и мне небезразлична атмосфера в доме. И так чувствую себя как на вулкане, а надо выдержать ещё два с половиной года.

— Почему именно два с половиной? А что будет потом?

— Потом истекает срок договора с людьми, которым я сдала родительскую квартиру. А пока каждый день приносит мне неожиданности. В данный момент причиной взрыва может стать переводчица. Кто она такая?

Конрад увидел наконец свободное место на стоянке у кинотеатра «Скарпа» и втиснулся туда. Ещё помолчав и тяжело вздохнув, он нерешительно произнёс:

— Как бы тебе сказать…

— Выкладывай как есть. Говори прямо.

— Хорошо. Она моя сестра.

— Что?!