Убийственное меню [P.S. Любимый, завтра я тебя убью] - Хмелевская Иоанна - Страница 81

— Растоптать её — для него пустяк, — горячо продолжала девушка. — А ведь это низость — бить лежачего!

— Ну, не скажи, этот лежачий и укусить может, — опять возразила Хелена.

— То-то и оно, меня временами просто злость берет! Придёт дядя в хорошем настроении, а тётка непременно его испортит идиотскими претензиями. И все равно скажите — кто должен уступить?

— Умный глупому завсегда уступит.

— И раз уж он установил такой порядок, что он один работает и зарабатывает, должен и об остальном подумать. Сам не разрешает тётке ни о чем другом, кроме еды заботиться, значит, сам же пусть сообразит, что ему выгоднее — чтобы тётка продолжала толстеть и его разорять или похудела и сэкономила на платьях? Мог бы и пообещать ей какую-нибудь премию за экономию, простимулировать, так сказать. Например, новую чёрную горжетку, если сбросит десять кило. Считать он умеет.

— Так ведь мужик. Они этих бабских вещей не понимают.

— Вот-вот. Сам не понимает, а когда другие объясняют — не слушает.

Тут Вольский с раздражением подумал, что племянница слишком много себе позволяет. Ещё дипломатию разводить дома…

Домработница опять уловила суть.

— Да пану Каролю просто не хочется в это вникать. У него голова для другого предназначена.

— Вы правы, он думает о важном, это для него мелочи. А мог бы и прикинуть, что лучше: постоянные склоки и нервотрёпка или одно-два добрых слова разок в неделю.

— Неужели хватит? — усомнилась домработница.

— Ну, хорошо, разок в день. Любит критические замечания отпускать, вечно говорит гадости. Вот сказал бы — выглядишь прекрасно. И хватит. Потом может отключиться и не слушать пустую, по его мнению, болтовню. Для тёти так важно, чтобы её заметили и оценили! У неё уже и присказка такая выработалась: «Я не человек, меня не замечают».

Хелена задумчиво произнесла:

— А мне сдаётся, пану Каролю тоже доброе слово лишним не будет.

— Не думаю, — возразила Юстина. — Он не нуждается в одобрении других, потому что знает себе цену и уверен в себе. А вот тётя — другое дело. Для неё нет ничего важнее, как заслужить одобрение в глазах мужа.

— А ещё пани Марина любит, чтобы её жалели, — заметила Хелена. — Пан Кароль для жалости непригодный, тут уж ничего не поделаешь.

— И не надо! — подхватила Юстина. — Пусть делает то, к чему пригодный, а жалеть мы с вами будем. Я уж лет десять этим занимаюсь. Это только в последнее время стала злой и нетерпимой.

Тем временем Кароль справился с ужином, остались лишь белое вино да сельдерей с хреном. Бабы затронули очень важные вопросы, он услышал нечто для себя полезное и интересное. Например, первый раз в жизни понял, что и в самом деле не нуждается в одобрении окружающих, ему вполне хватало нулей на банковском счёте. Ну и всего с ними связанного: работы, деловых комбинаций, расчётов, планов, поверженных конкурентов…

Задумавшись, он пропустил остальную часть разговора. Очнулся от громкого возгласа Юстины:

— …И кто его станет так кормить?!

— Ясное дело, никто, — подтвердила кухарка. — Я там ничего не говорю, а вот слышала, что один мужик, здоровый как бык, ел и пил в своё удовольствие, а как удар с ним случился, так и все. Это Юстинка очень правильно сделала, что его похудеть уговорила, очень уж его непотребно разнесло…

Последние слова Хелены Каролю не по вкусу пришлись, да и вино кончилось. Конечно, в том, что он о своём здоровье начал заботиться, заслуга Юстины есть. Врача посетил, давление в норме, правда, на пределе. Не мешало бы, однако, сбросить килограммов двадцать. Надо заняться собой, съездить отдохнуть, подумать о бальнеологии… Кстати, поездка к морю может явиться допингом и для этой идиотки, его жены. Сам придумал, не нуждается он в советах всяких там Юстинок и Хеленок!

Вряд ли Юстина считала самым главным в своём проекте поездку к морю. Все же остальное было Вольским принято и одобрено, хотя об этом пока никто не знал, даже он сам.

Кароль уже подумывал ввалиться в кухню и насладиться немой сценой, как вдруг хлопнула входная дверь и появилась Марина. Странная она была какая-то, казалась одновременно чем-то огорчённой и обрадованной.

— Представь себе, — с порога заявила Марина, увидев выглянувшую из кухни племянницу, — Магда, сестра Агаты, так чудовищно растолстела, что не может ходить! От неё сбежал муж, стал алкоголиком и подал заявление на развод.

— По пьянке? — поинтересовался Кароль, появляясь из столовой.

Марина пропустила вопрос мимо ушей. Зато Юстина с Хеленой так и обомлели. Оказывается, хозяин был дома и все слышал!

— Просто ходить не могла! — с наслаждением повторила Марина, стягивая с себя жакет. — Ноги уже не выдерживали тяжести. Агата говорит — то ли что-то с обменом веществ, то ли просто обжорство, но Магда не могла не есть, слезами обливалась, но ела. И ещё она сказала, что я рядом с Магдой так просто сильфида, но надо беречься, а то все вернётся. Юстинка, как оно может вернуться? Нет, когда подавал заявление в суд, был трезвый, и вообще сделал это через адвоката, а причиной развода назвал паранойю, представляете, каков подлец? Юстина, как оно может вернуться?

Кароля интересовала реакция Юстины на его появление. Стоя на пороге столовой, он молча внимал болтовне жены.

Юстина собрала все своё мужество. Она заговорила, и слова её падали, как удары топора.

— Если станете есть как раньше, то опять растолстеете. Надо ограничивать себя, и тогда можно этого не бояться. Голодать не обязательно, но есть следует ровно половину того, что вы ели до сих пор. Сладости исключить вовсе. Ограничить соль. Из двух зол лучше яблоки в тесте, чем картофельные дранцы, потому что дранцы никто не сможет съесть без соли, а яблоки без сахара — запросто. А пончики так и вовсе — яд смертельный.

— Без сахара? Как же… то есть… я ведь теперь готовлю по-другому!

— И прекрасно готовишь, — подтвердил Кароль, решивший воспользоваться непрошеным советом. Исключительно из любопытства. — И очень надеюсь, что будешь продолжать в том же духе. Кто знает, может, вскоре я опять тебя полюблю.

И ушёл, не попрощавшись с общественностью.

Общественность не сразу пришла в себя. Раньше всех опомнилась Хелена.

— Ну и хорошо, — произнесла она, ни к кому не обращаясь. — Я там ничего не говорю, но доброе слово и кошке приятно. — И, смутившись, скрылась в столовой.

Переведя дыхание, Юстина решила ковать железо, пока горячо.

— Я всегда говорила — у дяди высоко развито чувство прекрасного. Он тоже будет выглядеть по-другому. У меня заканчивается сессия, можем потом сесть с тётей и составить меню на целый месяц.

— И опять потребуешь, чтобы я считала дурацкие калории! — проворчала Марина.

— Что ж, если тётю привлекает судьба сестры Агаты…

Марину передёрнуло. Агата показала ей жуткую фотографию сестры, и, при всем легкомыслии, Марина никак не могла отделаться от мысли, что быстрыми шагами приближается к той же пропасти. Хотя нет, ведь уже свернула в сторону, добилась чего-то. Но если все повернёт вспять…

— И учтите, — продолжала племянница, — если сбросить пять кило за месяц, это быстро наверстывается. Если же пять килограммов сбросить за год, считайте, сброшено навсегда. Следующие пять — в следующем году…

На горизонте замаячило отвратительное овощное варево, Марине стало нехорошо. И так из года в год? Но тут опять вспомнилась фотография чудовища. Нет уж, она пойдёт до конца. Да и Юстинка, по всему видно, не оставит её в покое.

От волнения захотелось есть. Стыдно было рыться в холодильнике, и Марина съела то, что стояло на столе, — остатки сельдерея с хреном.

Племянница молча наблюдала за тёткой. Интересно, о чем та думает?

Оказывается, тётка думала о Марте, приятельнице, которую встретила у Агаты. Худая как щепка, она всю жизнь такой была, и что же выяснилось? Питается бог знает какой год одними овощами, сырыми и варёными. Нет, почему же, ест и мясо, и рыбу, но только отварную, без соли и жира, и кусочки малю-ю-юсенькие. И так всю жизнь! Нет, пусть Юстинка дослушает. Самое главное — она ЛЮБИТ такую еду, любит! Ест всякую гадость для собственного удовольствия. Чего только в мире не бывает! Вот счастливая женщина!