Маленькая женская хитрость - Хмельницкая Ольга - Страница 23

— Вот, можешь взять еще три, — проворно подскочил к столу Барщевский. — Всего было восемь карамелек, значит — по четыре каждому. Неизвестно же, сколько мы тут еще с тобой просидим… Кстати, не хотел я тебе говорить, ну да ладно. У меня в сумке лежит бутылка водки и шесть упаковок с «Вискасом», но есть их мы не будем, потому что это я Казбичу принес, а не тебе, а вот водку можем выпить. Тем более что я только что нашел закуску.

— Я вообще-то водку не пью, но сегодня выпью, — пискнул Стас. — Особенно если у нас есть теперь карамельки. Кстати, а телефон у тебя есть? Мы можем в больницу позвонить Але или кому-то из соседей, чтобы нам ключи принесли?

Барщевский вывел Стаса на балкон и показал пальцем вниз.

— Видишь?

Далеко внизу на асфальте стояла большая черная машина.

— Это твоя? — удивился Стас. — А я много раз слышал, как Стручков вопрошал, ломая руки: «Откуда у этого кретина такой шикарный автомобиль?», но не думал, что этот кретин — ты. Кстати, откуда у тебя автомобиль?

— Ты у нас что, налоговая инспекция? — резко спросил Борщ, снова раздражаясь. — Я тебе не машину хотел показать, а собирался наглядно объяснить, что телефон у меня есть, но он лежит в машине и заряжается. Я же не собирался никому звонить — думал, закину «Вискас» и сразу назад. А тут ты, дятел новокахо… — вспомнив, чем все закончилось в прошлый раз, он вовремя прикусил язык. — Ладно, пойдем пить водку. Карамельки с водкой — самое то, — кивнул Борщ и пошел в прихожую за сумкой.

Тигринский же тем временем быстро побежал на кухню и вытер с обоев координаты. Вошедший десять секунд спустя Барщевский ничего не заметил.

В коридоре раздался какой-то шорох, и Аля резко приподнялась на кровати. Наташа? Шорох не повторялся, и Аля подумала было, что это возвратилась на пост медсестра, но на всякий случай решила не терять бдительности. Она лежала, всматриваясь в темноту. Сейчас девушка пожалела, что не перешла в палату, например, к Полканавт, хотя у той уже была соседка. Быть одной в темноте очень неприятно.

«Удивительно, как это я расслабилась, — подумала Аля. — Почему-то я решила, что в больнице совершенно безопасно, хотя наше отделение на первом этаже, окна в приемном отделении открыты, медсестра всю ночь спит, а моя палата находится на отшибе в конце коридора. Но ведь так же легко, как я зашла ночью к Наташе и Эмме Никитичне, могут зайти и ко мне. А меня уже пытались убить».

Внезапно в коридоре снова послышался шорох. Кто-то стоял за дверью. Алю прошиб холодный пот, дыхание стало частым, сердце ухнуло и замерло, ноги сковал ужас. Дверь в коридор была приоткрыта на пару сантиметров, и кто-то смотрел в щель прямо на нее.

«Спокойно. Спокойно», — повторяла Аля про себя, пытаясь обуздать заливающую сознание панику.

Дверь неслышно приоткрылась еще на несколько сантиметров, в проеме шевельнулась черная тень, но Аля уже поняла, что ей нужно делать. В два прыжка она оказалась у окна, которое, на ее счастье, так и не забрали решеткой, распахнула тяжелую раму и вывалилась в мокрую траву. Она, не чувствуя боли, перекатилась, вскочила, нашарила тапки и что было сил побежала к забору, протиснулась в дырку, поцарапав ладони, и вылетела на шоссе. Тень так же неслышно подошла к окну и с досадой проводила взглядом улепетывающую как заяц девушку.

После того как Борщ со Стасом выпили уже полбутылки водки, старший товарищ подарил младшему одну из своих карамелек, а Тигринский рассказал все перипетии борьбы с научным руководителем, признался, что остался в Алиной квартире без ее ведома, а также пожаловался, что Аля отказалась от секса и он, Стасик, всю ночь вертелся и страдал. Они пили и болтали до половины пятого утра, когда в прихожей внезапно и отчаянно заверещал звонок.

Наташа встала и подошла к окну. Спать ей не хотелось, а наоборот, хотелось бегать, прыгать, петь и плясать. На диванчике в ординаторской потягивался Виталий Викторович, так и не снявший белого халата, что было особенно пикантно.

— Вот сниму я халат, а потом привезут кого-нибудь, — объяснял он Наташе. — И я, давший клятву Гиппократа, буду спасать его в одних белых носках?

Носки у него действительно были белыми. Наташа захихикала. У нее было прекрасное настроение. Особенно потому, что Виталий Викторович оказался давно разведенным мужчиной, не имеющим ничего против веселого приключения с пациенткой, которую собирался завтра выписать. Впрочем, Наташа рассматривала эти отношения как нечто большее, чем просто разовый пересып. Она твердо решила выйти за врача замуж. Девушка еще раз довольно улыбнулась в сумраке ординаторский, не подозревая, что мимо ординаторской в коридоре только что тихо пробралась Аля.

«И, спрашивается, зачем мне диссертация, если у меня будет такой муж? — подумала она с удовольствием и погладила Виталия Викторовича по кудрявой шевелюре. Тот зажмурил глаза, как кот. — Ага, нравится… То-то ты запрыгаешь, когда попробуешь мою стряпню», — улыбнулась Наташа. Готовила Куницына действительно совершенно потрясающе. Особенно удавались у нее пельмени, лазанья и рис с запеченной куриной грудкой. Не то чтобы Наташа специально училась готовить, просто у нее было чутье на продукты.

«Хорошая девушка, но если я на ней женюсь, то получу в придачу страшную и ужасную тещу. Поэтому жениться я, конечно, на ней не буду», — думал, со своей стороны, Виталий Викторович, борясь со сном.

Ночь выдалась спокойная, дождь прекратился, новые больные не поступали, и Наташа с доктором уснули, обнявшись на диванчике, поэтому никто не заметил убегавшую из больницы Алю.

Звонок все звенел и звенел. Борщ поднял голову и прислушался. Стас пытался встать со стула и сфокусировать взгляд. Удавалось это ему плохо.

«Да, тяжело пить на голодный желудок», — сочувственно подумал Борщ, который по-настоящему пьянел очень редко.

— Слышь, Борщ… П-п-п-похоже, к нам пришли… Гости, — Стас икнул. Барщевский встал и открыл окно. Холодный предрассветный ветер ворвался в помещение. Зрение у Стаса сразу прояснилось. Борщ решительно двинулся в сторону входной двери.

Аля прибежала к дому Барщевского, не чуя под собой ног. Пижама совершенно не спасала от ноябрьского холода, легкие тапочки промокли. Метро в такое время не работало, денег на такси у Али не было, поэтому она шла пешком. К счастью, Аля знала, где живет Борщ. Она звонила, стучала, била ногами в дверь, но никто не открывал.

— Саша! Открой! — закричала Аля.

Из-за соседской двери высунулась всклокоченная недовольная голова. Голова увидела Алину полосатую пижаму и, в ужасе прошептав «беглая каторжница», снова спряталась. Через минуту высунувшихся голов было уже две, мужская и женская, причем мужчина держал в руках небольшой топорик.

— Вы не знаете, где хозяин квартиры? — пролепетала Аля.

— Не знаем. Вчерась не видели. А вы кто ему будете? — подозрительно спросили Алю.

— Я коллега по работе… — начала было Аля, и обе головы дружно захохотали.

— Ах… Коллега! — заливалась женская голова. — Да он же хозяин заводов, газет и пароходов, а ты кто?

Аля хотела было сказать, что для нее Борщ всего лишь инженер второй категории, а вовсе не хозяин каких-то там плавсредств, но промолчала.

— А ты откуда пришла в такую рань? — заинтересованно проговорила мужская голова, оглядывая пижаму и тапочки. — Судя по всему, вы, девушка, прямо из постели выпрыгнули… Не терпится? Да уж, наш сосед интересный, видный мужчина.

— Я сбежала из больницы. Можно мне позвонить? — попросила Аля, переминаясь в мокрых тапках и теряя терпение.

— Из психиатрической?! — тут же взвизгнула женщина, но мужчина уже проникся к Але доверием.

— Заходи, девочка, — сказал он, опуская топор и пропуская Алю в квартиру, — позвони. — Но сотовый Барщевского не отвечал, а больше не было никого, кому она могла бы доверять.