Зов Первого Всадника - Бритен Кристен - Страница 133

Олтон также решил задержаться дома. Требовалось обсудить текущие дела с лордом Д'Йером, его отцом. Затем он планировал вернуться к Стене и продолжить исследование необычных свойств башни Хаэтен Таундрил и всей постройки в целом — он рассчитывал еще многому научиться. Раны на его ногах уже затянулись, хуже обстояло дело с душевными ранами. Разговаривать с Кариган он не пожелал, не хотел даже смотреть в ее сторону. Похоже, их разделила пропасть, пострашнее, чем разлом в Стене, но ни Ларен, ни сама Кариган не могли найти объяснения такому поведению.

И вот теперь — после всех испытаний и потерь, после тех жертв, которые они принесли своему королю и Сакоридии, — этот самый король собирался все погубить. Ларен с горечью понимала, что государство стоит на пороге распада — и все из-за того, что Захарий отталкивает от себя лорда-губернатора, которого, напротив, всеми средствами следовало привлечь на свою сторону.

Вокруг длинного стола в Зале заседаний Совета расселись многочисленные представители знати со своими помощниками. Здесь присутствовали все лорды-губернаторы, за исключением лорда Д'Йера. Что касается лорда Д'Айвари, то, хотя формально он не считался арестованным, практически постоянно находился под бдительным наблюдением королевских стражников.

По зову короля приехали правители провинций Адолинд, Мирвелл, Пенберн и Вейман. Также здесь можно было увидеть лордов Л'Петри, Олдбери и королевского кузена Леонара Хилландера, который исполнял функции доверенного управляющего в родной провинции Захария. Лорда Д'Йера представлял его собственный управляющий Олдеон Майз. Все восточные лорды сгруппировались на одной стороне стола — будто желая подчеркнуть свою политическую обособленность, соответствующую обособленности географической.

Вся эта компания традиционно отличалась гордостью и независимостью — качествами, которые помогали им выжить в суровых условиях высокогорного побережья и которые, по их мнению, ставили приморцев выше других.

Замкнувшись в своей изоляции, эти аристократы не желали считаться ни с чьим мнением, и лишь крепкая рука лорда Кутре заставляла их сохранять верность короне. Опасные поодиночке, вместе они составляли группу, которая могла решить судьбу королевской власти в стране.

Эрей, Бэрдли, Кутре.

Все трое молча наблюдали за королем. Старый Кутре — уже согбенный, с морщинистым от постоянного пребывания на морском солнце лицом и густыми седыми бровями, был главным среди восточных лордов. Все остальные чутко следили за недовольным выражением его лица.

Ларен было известно об ультиматуме лорда Кутре. Либо король соглашается на брак с его дочерью, леди Эсторой, либо теряет поддержку восточных провинций. Хотя перспектива жениться на Эсторе являлась осмысленной и даже выгодной во всех отношениях, сам факт принуждения приводил Захария в ярость, и он отказывался давать окончательный ответ лорду Кутре.

Поэтому они были обречены.

Правда, Ларен не исключала, что остальные аристократы поддержат короля, и это давало им какой-то шанс. Но, увы, всего только шанс. Сакорийские лорды-губернаторы всегда отличались непостоянством и эгоизмом.

Захарий, очевидно, рассчитывал, что возмутительное поведение лорда Д'Айвари оттолкнет от него прочих лордов. Но сколь бы ни были ужасны деяния губернатора, неизвестно еще, осудят его вчерашние друзья или же встанут на его сторону. Как вариант, они могут спровоцировать короля на какое-то непопулярное решение, а сами при этом умоют руки.

Нет, совершенно непозволительная роскошь — ссориться с лордом Кутре в такое смутное время. О чем только думает Захарий?

Впрочем, Ларен подозревала, что знает подоплеку такого поведения. Скорее всего, в его сердце живет другая женщина, и это обстоятельство мешает королю принять разумное решение, столь необходимое для страны. А ведь Захарий с малых лет знал, что когда-то ему придется жениться — не по любви, а из соображений политической целесообразности.

Ларен даже догадывалась, кто именно пленил ее подопечного, и это расстраивало ее больше всего.

Стоя на обычном месте за спиной Захария, капитан беспокойно пошевелилась. Она бросила взгляд на Сперрена и Колина, сидевших по обе стороны от короля. На лицах у них она увидела ту же тревогу и озабоченность, которые жили в ее душе.

— Я пригласил вас на сегодняшнюю встречу, чтобы обсудить поведение лорда-губернатора Хедрика Д'Айвари, — начал заседание Захарий. — Вы уже, наверняка, знаете о допущенных им нарушениях закона и обвинениях, которые я выдвинул против него в связи с этим. Он использовал данную ему власть против своего собственного народа, то есть подданных Сакоридии.

— Эти приграничные бродяги не являются нашими «подданными», — возразил лорд Олдбери. — Они отказываются соблюдать законы и нарушают наш суверенитет!

Ни один мускул не дрогнул на лице Захария.

— Тем не менее, они проживают на территории Сакоридии и, следовательно, могут рассчитывать на мою защиту, — он на мгновение умолк, ожидая дальнейших возражений, но, как ни странно, их не последовало. — Думаю, будет правильно рассказать вам о тех злодеяниях, которые совершил лично лорд Д'Айвари или его люди. А дальше — принимайте решение, которое подскажет вам ваша совесть.

Он бросил многозначительный взгляд на Д'Айвари.

— Я очень рассчитываю на беспристрастный суд, на который не должны влиять ваши личные амбиции и устремления. Вопрос слишком важен, чтобы делать его разменной монетой в политических играх.

Лорд Кутре помрачнел еще больше.

— Представлять дело на рассмотрение буду не я, — заявил Захарий, и брови Ларен удивленно поползли вверх. Что еще он задумал?

— Боюсь, — продолжал король, — мне не хватит слов, чтобы описать страдания, выпавшие на долю беженцев в провинции Д'Айвари. Посему я решил пригласить сюда некоторых свидетелей. Пусть они сами расскажут вам обо всем.

Судя по всему, такой поворот дела оказался сюрпризом и для Сперрена с Колином. Когда это Захарий умудрился все организовать? И каким образом? Почему не информировал своих ближайших помощников?

По знаку короля один за другим в Зале заседаний стали появляться очевидцы событий. Первым вошел Рысь и под присягой рассказал обо всем, что видел. Его сменил капитан сакорийского народного ополчения. Он сообщил о братских могилах, в которых обнаружены тела несчастных беженцев. Двое подчиненных капитана оказались участниками карательных отрядов.

— Это правда, — признался один из них. — Лорд Д'Айвари заплатил нам, чтобы мы изображали сакорийские войска. Рассчитывал бросить тень на короля.

Даже некоторые подданные Д'Айвари явились свидетельствовать против него.

— Конечно же, меня не радуют бродяги на моих землях, — заявил немногословный фермер, — но они не заслужили той участи, которую уготовил им наш господин.

Свидетели следовали один за другим, а лорд Д'Айвари становился все бледнее и бледнее. Другие губернаторы внимательно выслушивали очевидцев, задавали им вопросы.

Затем стали появляться сами беженцы. Они рассказывали, как страдали от набегов громитов и были вынуждены бежать в соседнюю провинцию. Прежняя леди-губернатор, говорили они, непременно помогла бы им… да только нынче все изменилось.

Многие со слезами на глазах вспоминали своих родных — умерших или пропавших без вести, пересказывали страшные сцены изнасилования. Одна женщина потеряла дочерей-двойняшек: их утащили наемники для собственных утех. А девочкам было всего по восемь лет!

Захарий никак не комментировал эти рассказы. Сохраняя бесстрастное выражение на лице, он внимательно наблюдал за губернаторами. Лорд Кутре сидел чернее тучи. Он сам являлся отцом трех дочерей, младшей из которых тоже недавно исполнилось восемь. Встав из-за стола, он подошел утешить рыдающую мать.

Даже Ларен, которой доводилось слышать о зверствах в провинции Д'Айвари, была потрясена этими личными свидетельствами потерпевших. Теперь она понимала, почему Захарий не спешил покупать поддержку лорда Кутре ценой собственной свободы. Данное дело не могло являться предметом торга, его требовалось рассмотреть особо — так, чтобы донести до сердца каждого из сидящих здесь провинциальных лордов.