Девятая директива - Холл Адам - Страница 15

— Значит, они боятся покушения.

— Вы слишком далеко заходите, Ломэн. Боятся, ну и прекрасно. Мы же информированы лучше. Я своими глазами видел, как принесли винтовку, знаю, откуда будут стрелять, и даже сфотографировал убийцу. Не понимаю, что вас беспокоит? Что таиландцы боятся того же, что и мы?

— Нет, меня беспокоит другое, Квиллер: если объявят общую тревогу, нам придется туго. Они могут переменить маршрут.

— Для начала нам не мешало бы знать марш.

— Мы его знаем.

— Выкладывайте.

— Кортеж проедет по Линк Роуд.

— Слава Богу.

Что ж, мой план оказался правильным, встреча с Куо состоится. Храм, дом, предназначенный к сносу, Куо, “хускварна”, золотая парча, дешевый ковер, цветы, толпа и, если мне повезет, точный выстрел.

— Как вы узнали маршрут, Ломэн?

— От Пангсапа. Он просто позвонил мне и сообщил.

У него странное выражение глаз, похоже, его пугало мое ликование. А почему, собственно, мне не ли ковать? Я приехал сюда только ради Куо.

— Еще что он вам сообщил?

— Сообщил, что среди людей Куо появился новый человек.

— Значит, теперь их семеро. Ничего, справлюсь.

Эх, если бы тогда немножко пораскинуть мозгами! Но мне было не до того, я распустил хвост и чуть не кукарекал.

— Сколько Пангсапа запросил за эту информацию?

— Ничего.

— Очень любезно с его стороны.

Пангсапа знал, что делал: помогая Управлению, он в случае успеха, конечно, будет с лихвой вознагражден за бескорыстные услуги. Мы официально подтвердим, что он помог обеспечить безопасность гостя из своей обожаемой Великобритании. Награды и почести нужны не только Ломэну. Они и Пангсапа принесут признание в высших кругах. А потом его грузы почти не будут досматривать.

— Он просил меня поддерживать с ним связь, — сказал Ломэн, — чтобы в случае чего сообщить нам новые данные.

— Хорошо, Ломэн. Только смотрите, не выведите на меня Пангсапа. Он не должен знать, где я. Проверяйте, не следят ли за вами. Два дня назад, когда я вышел из конторы Пангсапа, один из его людей следил за мной. Пришлось припугнуть. Пангсапа мне здесь не нужен. Кстати, что насчет Меченой? Вы сказали ей, чтобы она оставила меня в покое?

— Ее не было на улице, когда я…

— Еще бы!

— Правда, когда я выходил сегодня, она увязалась за мной.

— Разумеется. Надеялась, что вы приведете ее ко мне, туда, где мы чувствуем себя в безопасности.

— Я пошел в посольство. — Помолчав немного, он добавил: — Она работает в разведке.

— Где?!

— У меня есть сведения, что она работает в разведке.

— Разведка обеспечивает безопасность Управления? От кого? От кого точно?

Все тем же занудным голосом он ответил:

— Не знаем. Не знаем, и всё.

— Господи! О, слепые, поводыри слепых!

Что-то тут не так. Видно, слишком я возликовал и распетушился. Все готово: встреча, Куо, “хускварна” — но вот этого факта я объяснить не мог. А я не люблю загадок.

Все мои телячьи восторги как рукой сняло. Я, как и старина Ломэн, спустился с небес на землю.

— От Куо? — спросил я.

— Что?

— Неужели разведка считает, что может обезопасить меня от Куо?

— Вам нечего бояться Куо. Это скорее ему надо бояться вас.

— Так от кого же они намерены меня защитить?

Понурые раскрашенные змеи, конечно, заглушают эхо, но сейчас мне казалось, что мой вопрос отзывается со всех сторон, и я пожалел, что задал его. Слишком сильно я стал беспокоиться о своей шкуре. Меня пугала неизвестность, все, что не предусмотрено моим планом. Похоже, я начинаю думать печенкой — это плохо кончается. Если вами овладевает страх, вы угрожаете самому себе — это самая страшная опасность.

Нет, у меня только один противник — Куо, да и тот ничего не подозревает.

Надо отбросить все причины для беспокойства. Меня волнует, что я чего-то не знаю? Значит, надо дотошно изучить свои волнения, черт бы их подрал, спокойно все обдумать — и забыть.

В любой операции временами сталкиваешься с неизвестностью. Выполняя задание, движешься в потемках, наощупь, пробираешься от фонаря к фонарю: зажег один — ищи следующий. Но есть места, где все равно темно, — ты их обходишь, потому что твои фонари слишком слабы и освещают лишь узкую тропку во тьме.

Хочешь — не хочешь, пришлось успокаивать себе древним правилом моей профессии: страх — продукт воображения, а без воображения разведчику не жить.

Ломэн на мой вопрос не ответил. Пусть. Не надо было его задавать. Я только попросил:

— Давайте детали.

— Хорошо.

Вот теперь он выглядит куда уверенней. В чем, в чем, а в таких вещах Ломэн разбирается прекрасно.

— Распорядок остается прежним. Представитель прибывает в Бангкок завтра самолетом в 11.50.

— Вы будете на аэродроме?

— Конечно.

— И оттуда свяжетесь со мной?

Он убеждал меня в необходимости радиосвязи: я должен знать, что происходит. Но опасаясь помех, я настоял на стопроцентно надежном сигнале — в парке “Лампини” мальчик запустит воздушный змей.

— Кортеж въедет на Линк Роуд около 15.50. Значит, мы встречаемся с Куо без десяти четыре. Непроизвольно я взглянул на часы:

— Времени у нас хватает — пятнадцать часов еще.

— Что бы ни случилось, задание должно быть выполнено, — двусмысленно заметил он.

— Будьте уверены, Ломэн, оно будет выполнено. Я не зря из-за вас обегал все чертовы улицы и закоулки. И медалька у вас будет — не сомневайтесь.

Он даже не ответил. Тревога пересилила гнев. Я спросил:

— И последнее: как относится ко всему сам Представитель?

— С ним масса хлопот. Представьте себе, в таких обстоятельствах его еще надо уговаривать. Он отказался ехать в закрытой машине.

— Значит, я не промахнусь.

Ломэн отвернулся. Мои слова показались ему отвратительными. А ты не якшайся с кем попало.

— Почему король Таиланда и его министры не настояли на своем?

— Они пытались. Король лично распорядился установить пуленепробиваемые щиты на “кадиллаке”, но Представитель узнал об этом и послал королю неофициальное письмо. Так, мол, и так. Ваше Величество были очень довольны поездкой по Лондону в открытом автомобиле во время своего государственного визита. А апрель в Англии гораздо опаснее для здоровья, чем любые превратности климата прекрасного Бангкока.

— Я уже говорил вам, Ломэн, что сделал бы то же самое для почтальона.

Он опять сверкнул на меня своим коронным взглядом:

— Вы представляете, какие последствия может иметь убийство? Об этом вы подумали?

— Вот вы мне об этом и расскажите. Вы же одной ногой стоите в посольстве, другой в Лондоне. Какими же последствиями грозит провал нашей операции? Что-то вроде Сараево?

— Не знаю. — И, еле сдерживаясь, добавил: — Это вообще первая в моей жизни операция, когда я так мало знаю.

— Завтра узнаем больше.

Его губы беззвучно шевелились, ему страсть как хотелось выложить мне все. Я его здорово разозлил. Наконец он выдавил:

— Хотел бы я иметь такие же ограниченные взгляды, как вы, Квиллер.

— Мой взгляд действительно ограничен… оптическим прицелом. Надо ж кому-то этим заниматься. А последствиями займетесь вы: я же прикончу эту мразь. Тогда никаких последствий не будет.

Ломэн будто не слышал моих слов:

— Как вы думаете, сколько заплатят Куо, если…

— Он так не работает. Труп стоит несколько шиллингов, пуля — несколько пенсов. Вот подготовка обходится недешево. Он уже получил свои деньги — они у него в кармане. Около пятисот тысяч фунтов.

Ломэн кивнул:

— А кто может себе позволить заплатить такую сумму? Только правительство какой-то страны. Теперь понимаете, почему я не могу забывать о последствиях?

Я отвернулся. Раз ему так хочется, пусть не спит до утра. А мне завтра надо быть в форме:

— Это ваши трудности. И больше ничьи. У меня взгляды ограниченные. Я одно знаю: последствия нажатия указательного пальца на спусковой крючок — дыра в черепе.

Ломэн ничего не ответил. Таким я его навсегда запомню: напуганный, неестественно блестящие глаза навыкате, сама нелепость среди воздушных змеев со своими мыслишками о том, как бы выпутаться из заварухи, в которую он влип по собственной вине. Мне-то легче, в моей игре правила проще: перегрызть горло другой собаке.