Подлипка течет в океан - Кудинов Иван Павлович - Страница 7

Андрей поднял ружье и тут же опустил. Тим даже за руку его схватил: что же, мол, ты не стреляешь? Эх! Теперь ястреб поднялся высоко и ходил плавными кругами, словно привязанный. Кружил и кружил и не хотел никуда улетать. Странно.

— Тут дело какое-то хитрое, — сказал Андрей. — Давайте посмотрим.

Он повесил ружье на сук, а сам, легко подтянувшись, влез на дерево. Тим и Ленька смотрели на него снизу и с нетерпением ждали, что там обнаружится. Андрей заглянул в дуплянку и воскликнул:

— Ого, тут целый клад! — И минуту спустя добавил: — Одиннадцать яиц. Семь гоголиных и четыре ястребиных. Вот вам и разгадка. Утка отложила яйца, а посидеть, как видно, ей не удалось…

Тим готов был расплакаться — так все хорошо начиналось и вот тебе на! Он отвернулся и вытер кулаком глаза.

— Что же нам делать? — спросил Андрей, глядя на стоявших внизу мальчишек. Лицо его было задумчивым и озабоченным. А что придумаешь? Если утка погибла, так ничего уж теперь не изменить — быть в это лето дуплянке пустой.

— Ну, ничего, не горюйте, — успокоил их Андрей, и лицо у него оживилось, повеселело. — Ничего, братцы! — сказал он. — Кажется, я кое-что придумал… Она тут, правда, хитрит, ястребиха, и все семь чужих яиц раскатала по сторонам, сидит только на своих. А мы ее перехитрим. А? Как вы думаете, перехитрим? — сказал он и запустил руку в дуплянку, достал из нее одно яйцо. Ястребиное. Остальные десять перемешал и сложил рядышком. Порядок!

На другой день пришли, и все повторилось сначала: ястребиха, как и в прошлый раз, чужие яйца откатила в сторону, а на своих сидела, согревая их теплом своего тела. Андрей забрал еще одно яйцо, остальные девять сложил вместе…

Так они ходили сюда четыре дня подряд, и одно за другим Андрей вынимал из дуплянки ястребиные яйца. Теперь осталось лишь семь штук гоголиных. Андрей аккуратно сложил их вместе, опустился вниз и сказал:

— Посмотрим теперь, что она будет делать, захочет сидеть на чужих яйцах или улетит прочь, подальше от этого места?

— Улетит, наверно, — вздохнул Тим.

— Посмотрим. А теперь пойдемте. Не будем мешать.

И вот наступил пятый, самый ответственный день. С утра Тим не находил себе места, ждал, когда освободится Андрей и они отправятся к большому осокорю. Но Андрей, как назло, сначала по каким-то делам ходил в сельсовет, потом ушел на почту. И Тим томился в ожидании, не зная, чем заняться. Пришел Ленька. И они посидели на бревнах, поговорили.

— Как думаешь, — спросил Тим, — улетела ястребиха или осталась?

Я думаю, улетела. Заглянула в дуплянку, а там ни одного ястребиного яйца. И улетела. Эх, жалко!

— А вдруг осталась? — сказал Ленька.

— Хорошо бы. Только не захочет она сидеть на чужих яйцах. Все время же она их откатывала…

— Да, — согласился Ленька, — не захочет, наверно.

— И что так долго Андрея нет! — вздохнул Тим и погладил выбравшуюся из конуры Белку, потрепал рукой по мягкому ее загривку.

Вот уже несколько дней Белка сидит на привязи. Не очень это ей, видно, по душе, но ничего не поделаешь — таков порядок: сейчас собак распусти, так они всю птицу пораспугают. А птица в это время сидит на гнездах — нельзя ее пугать.

— Ничего, — говорит Тим, — потерпи немножко.

Белка уткнулась горячим носом ему в колени, доверчиво завиляла хвостом.

— Мы тоже свою на цепь посадили, — сказал Ленька. — А дед Ляхов не хочет привязывать.

— Андрей пригрозил ему штрафом… Сам слышал.

В это время, легок на помине, и появился Андрей. Шел он быстро, торопился и был чем-то взволнован. Не останавливаясь, он прошел к сараю, бросив на ходу:

— Я уезжаю сейчас. Срочное дело. Кажется, браконьеры опять начинают пакостить.

Он уже вынес лодочный мотор, и Тим догадался: на катере поплывет.

— Какие браконьеры? — спросил он:

— А вот посмотрим.

— Возьми нас, — попросил Тим, заглядывая брату в лицо, и, боясь, чо Андрей не поймет, повторил: — Возьми, пожалуйста, нас, а?..

— Нельзя, — коротко и твердо сказал Андрей. — И потом всем сразу уезжать не следует. Оставайтесь. Сходите с Леней к своей дуплянке, узнайте, что там.

Он взвалил мотор на плечо и заторопился к реке. Дорожка шла под уклон, и шагать было по ней, наверное, легко, как будто кто-то тебя все время подталкивает в спину. Катер был притянут цепью к столбу. Андрей установил мотор, разомкнул цепь, и Тим с Ленькой помогли ему столкнуть катер на воду.

— Ты скоро вернешься? — спросил Тим. Андрей не ответил, то ли не разобрав вопроса, то ли сделав вид, что не понял. Достал из-под сиденья тонкий длинный шнур и, обмотав его несколько раз вокруг пускача, резко, изо всех сил крутнул. Мотор затрещал прерывисто, будто откашливаясь, и загудел мощно и ровно. Вокруг катера веселой трепетной рябью разошлась вода. Андрей выпрямился и, помахав ребятам рукой, крикнул:

— Вы обязательно сходите к большому осокорю. Потом расскажете мне обо всем. Договорились? Это вам боевое задание.

Тим кивнул головой. И только сейчас обратил внимание на то, что Андрей полностью одет в свою охотоведческую форму — сапоги, фуражку с кокардой, гимнастерка перетянута широким офицерским ремнем, и кобура с пистолетом сбоку… Он подумал, что дело и вправду какое-то, наверное, серьезное, иначе зачем бы Андрей так поспешно уезжал.

Катер круто развернулся и стремительно помчался по реке. И вскоре совсем скрылся из вида.

Гул мотора стих. Ребята постояли еще немного, с грустью глядя туда, где Подлипка круто поворачивала и за тем поворотом таинственно и сумрачно темнел лес. Низкие облака ползли над ним. Чуть ощутимый ветер пробежал по реке. Погода менялась. И терять время попусту никак было нельзя. Первым, словно стряхнув с себя оцепенение, подал голос Тим.

— Ну вот, — сказал он, — а что нам делать?

— Пойдем к большому осокорю, — ответил Ленька. — Интересно, куда Андрей поехал?

Тим нахмурился, нетерпеливо переступил с ноги на ногу и сказал по-деловому серьезно и чуточку загадочно:

— Браконьеров вылавливать — куда же еще. Ну, идти, так пойдем.

И они двинулись вдоль реки по знакомой, хорошо проторенной тропинке, повторяющей все изгибы и повороты реки.

В густых тальниковых зарослях порхали птицы. Низко, почти касаясь крыльями земли, носились ласточки. Обочь тропинки росли веселые лопухи, конский щавель, а чуть подальше, на взгорках, зеленел молодой пахучий иван-чай. И тальниками пахло, речными камышами и самой рекой.

— А ты, когда вырастешь, кем будешь? — вдруг спросил Тим. Ленька пожал плечами.

— Не знаю. Я еще не решил. Подумать надо.

— А я уже давно все обдумал, — сказал Тим. — Охотоведом стану.

Как Андрей. Вместе будем работать. Одному знаешь как нелегко!

— Так он же не один. Дядя Семен Калугин, подлиповский егерь, помогает ему.

— Ну и что, что помогает? Все равно трудно.

— Нет, я уеду куда-нибудь, — немного помолчав, заявил Ленька. — Я куда-нибудь в город подамся.

— Зачем в город?

— Я машины люблю, прямо души в них не чаю. А в городе полно всяких машин. Может, со временем на машиниста выучусь.

— Тоже интересно, — рассудительно согласился Тим, — машинист полсвета может объехать.

За разговором они и не заметили, как дошли до крутого поворота, а там и до знакомого осокоря три шага шагнуть. Теперь им не нужно было осторожничать и незаметно подходить к дереву, наоборот — больше шума, чтобы вспугнуть ястребиху, если она, конечно, сидит в дуплянке. Они прибавили ходу. Громко разговаривали, выкрикивали чтото дикое, бессмысленное. Но из дуплянки никто не вылетел. И тихо было вокруг, ни шелеста, ни всплеска. Подувший было ветер сник.

Они постояли около дерева, растерянные немного и опечаленные.

Нет, ничего, видать, из их затеи не выйдет. Осиротела дуплянка.

— Несчастливое это дерево, — сказал Ленька. Уж лучше бы он молчал. Горло у Тима сжалось, и в носу защипало — такая досада, такое отчаяние овладели им, что на какой-то миг ему стало не по себе, даже в глазах потемнело. В ярости он схватил подвернувшуюся под руку палку и трахнул ею по толстому корявому стволу осокоря с такой силой, что сухая палка хрустнула и сломалась на несколько частей. И в тот же миг что-то прошумело над головой.