Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2 - Рошфор Бенджамин - Страница 75

- Да, иногда полезно быть индейцем, - сказал Тюльпан и, с этим восторженным комментарием вытащил решетку и нырнул в камин, куда за ним вскоре последовал и его друг.

Это был мучительный подъем, вдобавок со всем тем имуществом, что они захватили с собой! Все могло случиться...падение, оглушительное падение одной из частей деревянной лестницы; приход в камеру сторожа, привлеченного какой-нибудь мелочью...К счастью, наверху была гроза и раскаты грома заглушали топот башмаков, когда они карабкались на стену, и их прерывистое дыхание. Время от времени они шепотом спрашивали друг друга:

- Как дела?

- Прекрасно, а у тебя?

- Более чем прекрасно. я сожалею только об одном: что оставил внизу свой костюм вождя.

Когда они наконец выбрались на платформу, их встретил проливной дождь. Небо было чернильно-черным. Прекрасно. И дозор уже прошел, если только он вообще высовывал нос наружу в эту собачью погоду. Внизу на парапете не было видно и тени часового. Во время своей краткой прогулки сюда пятнадцать дней назад Тюльпан приметил тяжелый орудийный лафет. Закрепив за него свою веревочную лестницу, они сбросили её в пустоту и молча, сдерживая дыхание и прижимаясь к залитой дождем стене, друг за другом спустились вниз. Их ждала грязная, холодная и вызывающая тошноту вода рва, окружающего крепость, и вскоре им пришлось погрузиться в неё с головой: над ними на парапете неожиданно появился патруль с фонарями.

Когда они, едва не задохнувшись, рискнули показаться на поверхности, патруль уже прошел и только вдали исчезали в темноте огоньки его фонарей. С невероятным трудом, едва доставая до дна, они собрали отдельные части деревянной лестницы и приставили её к парапету. Три минуты спустя лестница была пройдена, парапет преодолен и они мешками свалились на улицу, так как прыгать приходилось наугад.

После продолжительного молчания Тюльпан вполголоса спросил:

- Ничего не сломал?

- Нет. А ты?

- Ничего.

Они ощупью двинулись в темноту для того, чтобы найти друг друга, и некоторое время стояли, стиснув руки, неспособные разжать зубы под наплывом охвативших их таких разных и сильных чувств. В конце концов Тюльпан сказал:

- Нам следует разделиться. Это будет надежнее. Двум гулякам в такой час будет труднее спрятаться от ночного патруля, чем одному. Ты знаешь куда идти?

- Нет. И у меня нет ни гроша. Все, что у меня было, осталось в канцелярии Бастилии.

- У меня сохранились шесть мелких алмазов, которыми я обязан доброте императрицы России. Благослови её Бог! Я был так болен, когда прибыл сюда, что избежал обыска и сохранил свои камни. Держи, вот твои три. Ювелиров ты найдешь во дворце Пале-Ройяль. На эти деньги сможешь достать себе фальшивый паспорт и добраться до порта, а затем до Америки. Прощай, папаша Донадье, сказал он, с рыданиями сжимая его в объятиях.

- Прощай, сынок, - сказал Донадье, который плакал как девчонка. - Я надеюсь, когда-нибудь мы увидимся. Кроме того, всегда на свете есть Фелиция, моя дочка, которая ждет тебя. И я. И прерия. И лес.

- Храни тебя Бог!

- И тебя пусть хранит Великий Маниту! - И он погрузился в темноту ночи, тогда как Тюльпан двинулся в противоположном направлении. Какова же была его цель, его единственная мысль? Купить на рассвете лошадь и постараться наконец-то добраться до Голландии, чтобы поступить на службу к Штатхудеру. Прощай Франция, и навсегда.

Человек предполагает, а Бог располагает... И раздавшийся в этот момент стук копыт и приближавшийся шум заставили его поспешно спрятаться в воротах. Почти сразу же после этого появился небольшой экипаж, окруженный полудюжиной полицейских. Яркий факел стражника осветил стекло кареты и тут же опустился подъемный мост Бастилии, за которым мгновение спустя исчез небольшой конвой.

Тюльпан был бы страшно удивлен, если бы за мгновение до этого, когда он прятался в подворотне, ему сказали, что он снова окажется в своей тюремной камере, из которой с таким трудом бежал. Однако так и произошло двадцать минут спустя, когда благодаря приспособлениям Донадье находившимся все на тех же местах, он снова проделал, но в обратном порядке, маршрут своего бегства.

Весь потный и насквозь промокший, он оказался покрытым слоем грязи, явившимся естественным следствием соединения пота и пыли. Если не считать этого, то несомненно уникальный факт, что беглец по доброй воле вернулся в свою темницу, позволял предположить, что разум его покинул, а если бы случайный наблюдатель увидел, как он при свете зажженной свечи вальсирует с костюмом вождя племени ирокезов, принадлежавшим Великому Вождю Кут Луйя, он не стал бы сомневаться в том, что тот вполне созрел для смирительной рубашки. Более того, он ещё и пел к тому же.

Дело в том, что узник, которого он увидел, прячась в подворотне, и которого доставили в Бастилию, был женщиной, и в ярком свете факела он узнал её, думая, что умрет на месте от потрясения, в то короткое мгновение, когда она подняла кожаную штору окна: это была Летиция!

5

Для человека, который первый раз за много лет спал без кошмаров, и которому снилось, что он проводил Летицию в отель Нотр-Дам, пробуждение на следующий день 17 сентября, было ужасным.

Еще в халате, без парика и с взлохмаченными редкими волосами начальник тюрьмы Лоней ворвался к нему в камеру как петарда, так что не могло возникнуть никаких сомнений относительно того, в каком он находился настроении.

- Тюльпан! Вставайте, - закричал он. - Что случилось с вашим товарищем по камере?

- Моим...Черт возьми! Действительно, его здесь нет! - сказал Тюльпан, после того как лицемерно огляделся вокруг.

- Кончайте валять дурака! Обнаружены веревки и лестницы, с помощью которых он бежал. И вы были его сообщником - доказательство тому, что вымазаны в грязи с головы до пят. Боже мой! А я так доверял!

- Кому?

- Конечно не вам, а ему!

- Видите, как человеку свойственно ошибаться: я-то ведь остался.

- Гром и молния! Он казался таким святым человеком, примером раскаяния и смирения!

- Его благородное существо, его чистая душа были так бестелесны, что их втянуло тягой в камин, мсье.

- Хватит! А почему вы вернулись? Ведь вы тоже должны были бежать!

- Мсье, я бежал. И я вернулся. Если я скажу, что я вернулся из любви к вам, то поверите ли вы мне?

- Нет.

- Из-за наших прекрасных бесед?

- Нет.

- Чтобы вам не очень досталось от высокого начальства?

- Мсье, хватит издеваться надо мной. Вы вернулись для того, чтобы выставить меня на посмешище и показать всему миру, что из Бастилии можно не только выйти, но и войти в неё по своей собственной воле! Стража! (Тут же немедленно явились пять стражников). Отведите этого человека в карцер!

И обращаясь к Тюльпану, он добавил:

- Вы будете закованы в железо на такой срок, который я сочту нужным!

- Мсье, - сказал Тюльпан в то время как его вели в карцер, - не будете ли вы так добры, дать мне принадлежности для письма? Мне необходимо сообщить кое-кому о моем присутствии в этом замке.

Но больше он не смог ничего сказать, так как начальник тюрьмы захлопнул дверь, крича, что он не только будет закован в железо, но и полностью изолирован от мира.

Однажды три недели спустя, проходя мимо полуоткрытой двери, господин Лоней обеспокоенно спросил:

- Мне доложили, мсье, что вы четыре дня назад объявили голодовку. Я рассержусь. Почему вы это сделали?

- Для того, чтобы получить письменные принадлежности, которые я уже имел честь у вас просить.

Начальник тюрьмы вошел в камеру и сказав:

- Видите, нужно вести себя разумно, - протянул Тюльпану палочку шоколада. И когда тот вежливо, но твердо отклонил такое соблазнительное для него лакомство, начальник тюрьмы нашел, что он плохо выглядит.

- Кому вы собираетесь писать, если мне позволено будет спросить?

- Моей сестре.

- У вас есть сестра?