Русская мифология. Энциклопедия - Мадлевская Е. Л. - Страница 65

65

Очевидно, что приношение пчелами меда символизирует сближение «вьюнца» с его «обручной». Показательно в этом плане традиционное название первого месяца супружества — «медовый месяц». У белорусов сон молодой женщины о пчелином укусе предвещает ей беременность. С эротической символикой пчел связан полесский свадебный обычай, согласно которому отец жениха в случае «честности» невесты выдирал всех пчел возле своего дома и в первую очередь угощал медом родителей невесты. В этой же связи следует отметить, что постоянный в фольклорных текстах эпитет пчел — «ярые» — является словом с тем же корнем, что и имя славянского божества весеннего плодородия Ярилы.

В мифопоэтических представлениях и текстах пчела выполняет роль посредника, что объясняется представлениями о ее «иностороннем» происхождении. В веснянках, как уже упоминалось выше, пчела приносит из-за моря ключи для отмыкания весны.

Довольно отчетливо посредничество пчелы между мирами проявляется и в толкованиях снов. Так, в Краснодарском крае считали, что если во сне приснятся пчелы, то кто-то должен умереть.

Отмеченные представления о пчеле — непорочность, созида-тельность, мудрость, идеальность и, следовательно, божественность, а также ее посредничество — обусловливают соответствующие характеристики и символическое значение в традиционной культуре продуктов ее труда — воска и меда. Отсюда также широкое применение их в обрядовой сфере.

Воск, например, нередко выполнял функцию посредника в практике гаданий. Во время Святок растопленный воск выливали в воду и по застывшему изображению судили о будущем. После крещения ребенка гадали о его судьбе, для чего закатывали в воск его волосы и бросали в воду, при этом смотрели: если воск утонет, то считали, что жизнь ребенка будет недолгой. Гадание с воском использовалось и в пчеловодческой практике: «Когда на пасеке какое-нибудь несчастье, то можно узнать виновника его. Для этого берут из поврежденных ульев воску и растопленный воск льют в воду. Выльется либо сам виновник, либо какая-нибудь вещь, по которой можно его узнать»; чтобы наказать виновного, «лепят из воску куклу, пишут на ней имя человека и кладут под престол на сорок дней или поминают за упокой сорок обеден. Оригиналу воскового изображения тогда будет так тошно, что он сам придет и покается во всем». Общеизвестно также широкое использование огарков венчальных, четверговых, пасхальных свечей как продуцирующих и лечебных средств в различных обрядах и критических ситуациях.

Большое значение в обрядовой практике принадлежало и меду. Его употребляли в чистом виде, а также в составе ритуальных блюд и напитков. На особую значимость меда указывает то, что блюда из него подавали в начале или в конце обрядового застолья. Ярким примером этого может служить кутья, вкушаемая прежде других блюд в рождественский сочельник и на поминках. В тверской свадебной традиции по приезде молодых от венца им сразу же подавали чистый мед, который они ели из одной ложки. «Разгонным» блюдом в свадебных застольях считались блины с дыркой посередине, куда наливали мед. Последним блюдом поминального стола являлась медовая сыта — разбавленный водой мед. Как акт «кормления» и общения с предками осмыслялся обряд поливания могил медом, приуроченный к дням Пасхальной и Фоминой недель.

В свете рассмотренных представлений о пчеле и меде закономерно закрепление за последними символики богатства и благополучия. Так, «в старину невесте, отправляющейся в церковь, клали в карман денег, кусок хлеба и сот. Чтобы богато и сладко жилось» Что же касается создательницы меда, то можно вспомнить поверье о том, что пчелиный рой, залетевший в чужой двор, сулит хозяину этого дома счастье.

Покровителем пчел считался водяной. Повсеместно известен обычай ставить пасеку у реки. В ночь на Преображение Господне некоторые пчеловоды приносили водяному жертву — бросали в пруд или болото свежий мед и воск, понемногу из каждого улья, топили в мешке первый рой или свой лучший улей. В награду, согласно поверьям, водяной оберегал пчел. Роль водяного как покровителя пчел унаследовали русские святые Зосима и Савватий. Они же считались покровителями пчеловодов. В дни памяти этих святых (17/30 апреля и 27 сентября/10 октября) пасечник вынимал соты из улья и в полночь погружал мед в воду, произнося специальный заговор с обращением к ним, чтобы обеспечить хороший принос меда в следующем сезоне. На Благовещенье, в Вербное воскресенье или на Пасху пчеловоды высекали на пасеке огонь из «громовой стрелки» и зажигали им ладан для окуривания ульев и свечу перед иконой Зосимы и Савватия.

Пчеловодство являлось довольно замкнутой «профессиональной» сферой деятельности крестьян, соотносимой с колдовством или знахарством. По представлениям народа, пчеловоды обладали особым магическим знанием, включающим владение приемами обхождения с пчелами, заговорное мастерство, следование обычаям и соблюдение запретов.

Поскольку пчелы, согласно поверьям, ниспосланы человеку Богом, то лучшим способом их приобретения считался самостоятельный прилет роя к хозяину, случайная его находка или получение в дар, особенно от незнакомого человека. В народе верили, что пчелы не любят скупых и ведутся только у щедрых людей. Для обеспечения благополучия в ведении пчел существовал обычай весь первый воск, а также часть ежегодно получаемого воска безвозмездно отдавать в церковь. Чтобы рои не улетали, пчеловоды старались соблюдать запреты: «ни с кем не вздорить, не пить вина и не спать с женой». Существовал также запрет продавать пчел: крестьяне твердо верили, что пчел можно только дарить. В противном случае, как полагали, пчелы переведутся. Поэтому обычно продавали какой-нибудь пустяковый предмет, а «в придачу» давали пчел. Если продажа пчел расценивалась как неблаговидное, богопротивное дело, то кража их считалась особо тяжким грехом.

По представлениям белорусов, пчелы сближают пасечников, причем это сближение имеет характер духовного родства.

Лягушка

В народной культуре лягушка и жаба считались нечистыми животными и входили в разряд гадов, имеющих, согласно древним представлениям, хтоническую природу, то есть причастность к подземному миру. В некоторых местах у восточных славян лягушке и жабе приписывали родственные отношения со змеей и другими гадами. Так, в Полесье жабу считали матерью ужа, а также верили, что она играет с ужом как жена с мужем и спаривается с ним.

Вместе с тем происхождение лягушки очень часто возводили к человеку. По представлениям псковичей и жителей Вологодской и Архангельской губерний, все лягушки — обращенные некогда люди. В Нижегородской губернии бытовала легенда о том, что первая лягушка была душою младенца, когда-то проклятого матерью. По некоторым легендам, их происхождение связывают с людьми, утонувшими во времена всемирного потопа. Еще одна легенда, явно заимствованная славянской традицией, но закрепившаяся в некоторых местностях, гласит о том, что войско фараона, преследовавшее евреев во время их исхода из Египта и потопленное в водах Чермного моря, превратилось в лягушек, которых поэтому называют «фараонами». И до сих пор будто бы у самок-лягушек длинные волосы и женская грудь, а у самцов — борода. Придет время, когда они вновь станут людьми, а люди, ныне живущие, превратятся в лягушек. Поэтому бить лягушек и жаб — грех.

«Человеческие» признаки лягушки настойчиво подчеркиваются в загадках о ней:

Выпуча глаза сидитпо-французски говорит,По-блошьи прыгает,по-человечьи плавает.

Или:

Сидит Матрена на мокрёна,Не говорит — еще терпима,А как речь начнет,Все досада возьмет.

При этом в традиционных представлениях лягушка чаще всего соотносится не с человеком вообще, а конкретно с женщиной. Из-за сходства лягушачьих лап с человеческими руками украинцы считают, что лягушка в прошлом была женщиной. Связь образа лягушки с женщиной обнаруживается в народной речи в сравнении: «Баба, что жаба», — а также в распространенном экспрессивном назывании злой женщины «жабой». Эта связь прослеживается в приметах. Белорусы, например, верили, что если в Новый год, на Рождество в дом первой придет женщина, то весь год в хате будут жабы. В толкованиях снов лягушка символизировала для парня девушку, а для женщины — подругу. На Ви-тебщине, если у рыбака неудачной оказывалась ловля или в сети попадались одни лягушки, подозревали, что через его невод перешагнула женщина в период месячных очищений, и, следовательно, «нечистая».