Спящий в песках - Холланд Том - Страница 16

Разумеется, прямых ответов на большую часть моих вопросов я не получал, но это меня не удивляло, поскольку рассчитывать на немедленный результат было бы нелепо. Опыт научил меня не торопить события. Расспрашивая о тайнах древних гробниц, я чувствовал, что мои собеседники многое скрывают, однако их поведение свидетельствовало о том, что интересующие меня предания все-таки существуют, а значит, следовало лишь терпеливо ждать, внимательно слушая рассказчиков и мотая на ус все, что могло иметь хотя бы косвенное отношение к предмету моих исканий.

Бывало, потягивая кофе и вслушиваясь в длинные, витиеватые истории, которые знатоки легенд излагали по памяти, я улавливал туманные намеки на некую магическую тайну, связанную с Долиной царей и защищенную страшным проклятием. Выделить что-либо конкретное мне удавалось далеко не всегда, но эти истории будоражили мое любопытство: трудно было не задуматься о том, какие реальные факты скрываются за поэтическими наслоениями позднейшего времени.

Впрочем, пока я был занят работой в храмовом комплексе за пределами Долины, этот вопрос едва ли можно было считать актуальным.

Осенью 1899 года, к концу шестого сезона полевых работ в Фивах, в моей судьбе внезапно произошел резкий поворот. Как выяснилось, упорное стремление начинающего археолога неуклонно следовать своему призванию и в совершенстве овладеть навыками избранной профессии было замечено и высоко оценено. Я получил неожиданное предложение: занять пост главного инспектора древностей. Столь высокая честь казалась мне тем более удивительной по двум причинам. Первая из них – молодость: мне минуло всего двадцать пять лет. Вторая, намного более серьезная, причина состояла в том, что я не француз. Предубеждения Петри оказали на меня большое влияние и сформировали весьма невысокое мнение о Службе древностей. Ничего хорошего от ее чиновников я не ожидал. Однако в действительности глава Службы древностей мсье Гастон Масперо оказался человеком дельным и весьма проницательным. Более того, смею предположить, что именно благодаря тому, что он был не англичанином, а французом, ответственная должность досталась лицу столь скромного происхождения, как ваш покорный слуга.

Разумеется, я принял это лестное предложение с гордостью, волнением и благодарностью. И с огромными ожиданиями, ибо теперь мне предстояло стать ответственным за историческое наследие всего Верхнего Египта.

В том числе и за исследовательскую работу в Долине царей.

Новое назначение пробудило во мне чувство внутренней удовлетворенности и позволило почувствовать себя настоящим археологом. Однако в первые месяцы работы я не раз вспоминал преподанный мне когда-то урок: рассыпающийся в прах портрет Нефертити. А кроме того, я все больше и больше укреплялся в убеждении, что главной в моей профессии добродетелью всегда было, есть и будет терпение, терпение и еще раз терпение. Разумеется, мне хотелось как можно скорее заняться раскопками и совершить великие открытия, однако я сознавал, что прежде всего надлежит по-настоящему изучить и тщательнейшим образом описать уже найденные гробницы. Итак, уподобившись любимому моему персонажу – детективу, расследующему запутанное преступление, я начал со скрупулезного сбора свидетельств и улик.

И почти сразу удалось обнаружить нечто поразительное. Оказалось, что кто-то меня опередил: во всех недавно раскрытых гробницах обнаружились крохотные амулеты. Их оставили либо на груди лежащих в саркофагах мумий, либо возле изображений Осириса – у его ног. Сами амулеты были изготовлены недавно, но зато запечатленный на каждом из них образ заставил мое сердце забиться так сильно, что, казалось, оно готово вот-вот выскочить из груди. То были грубовато выполненные копии так хорошо запомнившегося мне сюжета: солнечный диск и две человеческие фигуры.

Вот уж загадка, так загадка! Считалось, что символу Атона не могло быть места в Фивах, в сотнях миль от Эль-Амарны. Но еще более непостижимым казалось современное происхождение амулетов. Как объяснить их появление? Зачем местным жителям, правоверным мусульманам, изготавливать и подбрасывать в могилы языческих царей языческие же символы? Однако стоило вспомнить, что граффити из Эль-Амарны, судя по арабской надписи, тоже выполнили приверженцы Мохаммеда. Параллели – и весьма определенные, – несомненно, существовали, и все же подобное совпадение не могло не удивлять.

Правда, разговор с моим десятником, Ахмедом Гиригаром, помог пролить некоторый свет на удивительную загадку.

К Ахмеду я испытывал полное доверие, ибо он давно руководил землекопами, отличался порядочностью и основательностью и лучше кого бы то ни было знал Долину царей.

И вот однажды, обнаружив на груди мумии очередной амулет, я вручил находку Гиригару.

Десятник скривился.

– Ты знаешь, что это? – спросил я.

– Знаю. – Он презрительно передернул плечами. – Это доказательство того, что глупость по-прежнему живет и процветает.

Заинтригованный, я попросил объяснений.

Десятник вновь повторил пренебрежительный жест.

– Невежественные люди верят, что в каждой найденной и вскрытой гробнице нужно оставить такой амулет, чтобы усопший царь не пробудился.

– А с чего ему пробуждаться? – не понял я.

– Это все чепуха, господин, полнейшая чепуха.

– Естественно, – не отставал я. – Но что говорят люди?

– Есть старая история. – Ахмед посмотрел вниз, на мумию. – Очень старая... Будто бы когда-то, давным-давно, нашли гробницу. Богатую, полную золота и других несметных сокровищ, но и заключавшую в себе ужасную тайну.

Гиригар сглотнул и умолк – видимо, ему стало не по себе. Но я уже не мог оставить его в покое.

– Что еще за тайна? Какая тайна?

Ахмед посмотрел на меня исподлобья и неожиданно рассмеялся.

– А вы как думаете, господин? В наших дурацких историях, едва только речь заходит о сокровищах, непременно появляется какой-нибудь демон. Тот, с которым связывают этот амулет, был когда-то фараоном. Его захоронили в гробнице. А когда усыпальницу вскрыли, он жестоко наказал тех, кто осмелился на столь дерзновенный поступок, ибо обладал властью над духами мертвых.

Десятник умолк, склонился еще ниже над мумией и продолжил:

– В конце концов милостью Аллаха тот демон был уничтожен. Гробницу, как вы понимаете, господин, снова запечатали и на долгие годы Долину оставили в покое: люди боялись, что там, где найдутся сокровища, им наверняка встретятся и демоны.

– А как же теперь?..

Ахмед взглянул на меня вопросительно.

– Выходит, теперь люди перестали бояться демонов?

– Вовсе нет, господин, – прошептал Ахмед, неожиданно сделавшись серьезным. – Демонов они боятся ничуть не меньше, чем прежде. Но... – Он поднял свечу, чтобы получше рассмотреть амулет, и слегка улыбнулся. – Разве так было не всегда? Разве во все времена страх не отступал перед жаждой наживы?

Поразмыслив над услышанным впоследствии, я помимо всего прочего счел высказывание десятника разумным предупреждением, адресованным, собственно, даже не лично мне, а любому вознамерившемуся здесь работать инспектору. Естественно, игнорировать такое предупреждение было бы неразумно. Во избежание варварских грабежей я поспешил распорядиться об установке на входах во все гробницы прочных дверей с надежными запорами. Увы, мне еще не раз пришлось вспомнить слова Ахмеда насчет подавляющей страх алчности, ибо они получали все новые и новые подтверждения. Всего через несколько месяцев после нашего разговора воры вторглись в ту самую гробницу, где он имел место. Они сорвали даже пелены с мумии. К счастью, никаких ценных предметов ни в саркофаге, ни в самой погребальной камере не оставалось, а потому нанесенный ущерб был невелик. Однако мне стало ясно, что сохранность гробниц требует дополнительных усилий. Я приказал еще лучше укрепить двери и врезать в них дополнительные замки, а также смонтировать электрическое освещение и выставить ночные караулы. Более того, для верности я сам – один и без оружия – обходил по ночам утесы, дабы убедиться, что расхитители не ведут где-либо тайные раскопки. По правде сказать, в такие моменты, когда с неба струился звездный свет, вокруг царило безмолвие и повсюду в кромешной тьме скрывались бесчисленные древние могилы, поверить в демонов было совсем нетрудно.