Где небом кончилась земля : Биография. Стихи. Воспоминания - Гумилев Николай Степанович - Страница 79

79

Падуанский собор

Да, этот храм и дивен, и печален,Он – искушенье, радость и гроза.Горят в окошечках исповедаленЖеланьем истомленные глаза.Растет и падает напев органаИ вновь растет, полнее и страшней,Как будто кровь, бунтующая пьяноВ гранитных венах сумрачных церквей.От пурпура, от мучеников томных,От белизны их обнаженных телБежать бы из-под этих сводов темных,Пока соблазн душой не овладел.В глухой таверне старого кварталаСесть на террасе и спросить вина,Там от воды приморского каналаСовсем зеленой кажется стена.Скорей! Одно последнее усилье!Но вдруг слабеешь, выходя на двор:Готические башни, словно крылья,Католицизм в лазури распростер.

Отъезжающему

Нет, я не в том тебе завидуюС такой мучительной обидою,                       Что уезжаешь ты и вскоре                       На Средиземном будешь море.И Рим увидишь, и Сицилию,Места, любезные Виргилию,                       В благоухающей, лимонной                       Трущобе сложишь стих влюбленный.Я это сам не раз испытывал,Я солью моря грудь пропитывал,                       Над Арно, Данте чтя обычай,                       Слагал сонеты Беатриче.Что до природы мне, до древности,Когда я полон жгучей ревности,                       Ведь ты во всем ее убранстве                       Увидел Музу Дальних Странствий.Ведь для тебя в руках изменницыВ хрустальном кубке нектар пенится,                       И огнедышащей беседы                       Ты знаешь молнии и бреды.А я, как некими гигантами,Торжественными фолиантами                       От вольной жизни заперт в нишу,                       Ее не вижу и не слышу.

Снова море

Я сегодня опять услышал,Как тяжелый якорь ползет,И я видел, как в море вышелПятипалубный пароход.Оттого-то и солнце дышит,А земля говорит, поет.Неужель хоть одна есть крысаВ грязной кухне иль червь в норе,Хоть один беззубый и лысыйИ помешанный на добре,Что не слышат песен Улисса,Призывающего к игре?Ах, к игре с трезубцем Нептуна,С косами диких нереидВ час, когда буруны, как струны,Звонко лопаются и дрожитПена в них или груди юной,Самой нежной из Афродит.Вот и я выхожу из домаПовстречаться с иной судьбой,Целый мир, чужой и знакомый,Породниться готов со мной:Берегов изгибы, изломы,И вода, и ветер морской.Солнце духа, ах, беззакатно.Не земле его побороть.Никогда не вернусь обратно,Усмирю усталую плоть,Если лето благоприятно,Если любит меня Господь.

Смерть

Есть так много жизней достойных,Но одна лишь достойна смерть,Лишь под пулями в рвах спокойныхВеришь в знамя Господне, твердь.И за это знаешь так ясно,Что в единственный, строгий час,В час, когда, словно облак красный,Милый день уплывет из глаз,Свод небесный будет раздвинутПред душою, и душу туБелоснежные кони ринутВ ослепительную высоту.Там Начальник в ярком доспехе,В грозном шлеме звездных лучей,И к старинной, бранной потехеОгнекрылых зов трубачей.Но и здесь, на земле, не хужеТа же смерть – ясна и проста:Здесь товарищ над павшим тужитИ целует его в уста.Здесь священник в рясе дырявойУмиленно поет псалом,Здесь играют марш величавыйНад едва заметным холмом.

Видение

Лежал истомленный на ложе болезни(Что горше, что тягостней ложа болезни?),И вдруг загорелись усталые очи:Он видит, он слышит в священном восторге —Выходят из мрака, выходят из ночиСвятой Пантелеймон и воин Георгий.Вот речь начинает святой Пантелеймон(Так сладко, когда говорит Пантелеймон):«Бессонны твои покрасневшие вежды,Пылает и душит твое изголовье,Но я прикоснусь к тебе краем одеждыИ в жилы пролью золотое здоровье».И другу вослед выступает Георгий(Как трубы победы, вещает Георгий):«От битв отрекаясь, ты жаждал спасенья,Но сильного слезы пред Богом неправы,И Бог не слыхал твоего отреченья,Ты встанешь заутра, и встанешь для славы».И скрылись, как два исчезающих света(Средь мрака ночного два яркие света),Растущего дня надвигается шорох,Вот солнце сверкнуло, и встал истомленныйС надменной улыбкой, с весельем во взорахИ с сердцем, открытым для жизни бездонной.