Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую - Лихоталь Тамара Васильевна - Страница 96

— Тебя человек спрашивает.

— Какой ещё человек?

— Письмо привёз.

— Веди, — приказал Алёша.

Нежданный гость оказался киевским купцом. Письмо было от Алёшиного друга Данилы.

— Да сам-то он где, Данила? Всё ещё в Царьграде или уже вернулся в Киев? — спросил Алеша.

— В Киеве, — отвечал купец. — Боярин самолично передал письмо, велел вручить в собственные руки.

Щедро наградив гостя, Алёша велел Торопку накормить, напоить его и, если надо, устроить на ночлег. И как только тот вышел, развернул свёрнутую трубкой длинную полоску бересты.

«Дорогой друг! — писал Данила. — Воротясь из Царьграда, услышал я от общих наших знакомых, что ты вместе со своим князем перешел из Переяславля в Ростов. Не знаю, радоваться этому или огорчаться. Жизнь становится все сложней и сложней, и всё труднее уберечь душу от страшного греха — пролития братской крови. Хочу надеяться, что на севере ты будешь делать все во благо родной земли, как делал это на юге. Да помоги тебе бог!»

Я не берусь утверждать, что письмо Данилы было составлено именно в таких выражениях. Но смысл его, мне кажется, я передаю более или менее верно.

«Что касается меня, — писал Данила дальше, — то ты знаешь давнюю мою мечту…» — тут Алёша улыбнулся, не дочитав. Ещё со школьных лет знал он эту мечту Данилы — надеть рясу и зажить смиренным иноком в тихой обители. Однако, едва окончив учение, Данила, как и Алёша, надел кольчугу и взял в руки не крест, а меч. Не раз сводила их на жизненных перепутьях воинская судьба, и всегда Данила клялся, что это его последний поход. Вот и сейчас читал дальше Алёша, «…люди, обитающие в далеких друг от друга землях, разговаривающие на разных языках, молящиеся разным богам, ищут одну и ту же истину — как жить человеку, чтобы не творил он зла и несправедливости, чтобы был наполнен любовью к своим ближним и счастлив. Теперь же, когда я смог своими глазами увидеть многие края и земли, я еще больше думаю об этом. И если судит господь и я, наконец, войду в обитель, то останусь в ней навек и попытаюсь поведать людям, что увидел и узнал, о чем передумал». Вот что писал старый друг Данила Алёше. А в самом низу письма, где уже кончалась длинная, свивающаяся в трубку полоска бересты, приписал Данила ещё несколько слов. «В Царьграде встретил я Илью Муравленина. Он был там с нашими войсками, которые были присланы на подмогу ромейскому императору. Илья мне очень обрадовался. Мы вместе с ним ходили по городу, столь прекрасному, хотя и непохожему на наш Киев. Не знаю, дошла ли до тебя весть, что Илья и у греков приобрел любовь и…»

Я должна тебе сообщить, дорогой читатель, что Алёша не дочитал письма Данилы до конца. Хотя и рад был за Илюшу. Так и с нами бывает — собственные беды и радости заслоняют от нас беды и радости даже близких наших друзей. А обрадовался Алёша потому, что когда прочитал он в Данилином письме имя Ильи, то его вдруг осенило, Илюша! Илья Муравленин, прославленный на всю землю храбр! Вот кого пошлёт Алёша сватом к Петровичам! Его и Добрыню!

Уж таким-то сватам не посмеют Петровичи отказать от двора без серьезной причины. Добрыня кого хочешь уломает, уговорит. А Илюша, тот будет стоять насмерть! Обрадовался Алёша, закричал громким голосом, зовя Торопка. Не успел тот заглянуть, Алёша уж ему навстречу:

— Седлай коней! Быстрей седлай!

Хотел было Торопок сказать господину своему: что же эта, мол, у тебя семь пятниц на неделе. То — седлай. То, — назад поворачивай. То — опять седлай. Этак мы далеко не ускачем. Но взглянул на радостное Алешино лицо, какого давно уже не видал у своего хозяина, и ничего не ответил, а бегом побежал на конюшню.

Скакал Алёша, летел по ростовским улицам. Об одном знал, об одном помнил: сообщить Елене, что и вправду пришлет вскоре сватов! Только как ее сейчас повидать, Елену? Не в терем же к братьям Петровичам влететь птицей. Впрочем, он на радостях и на это готов был. Вот сейчас за углом знакомые ворота. Завернуть, войти, обнять этих чурбанов нетесаных, супрунов неулыбчивых, дуроломов дубовых. Чёрт с ними! Всё-таки они братья её, Елены. Но в ворота дома Петровичей Алёша так и не свернул. Промчался дальше. По улицам, по переулкам — в княжеский дворец. Не за тем, чтобы с князем думу думать, у него своя дума была. Из дворца то и дело скачут гонцы, и Алеша надеялся таким образом с оказией переслать поскорей письма Добрыне и Илюше. Правда, надо еще знать, где они сейчас, Алешины верные друзья. Ну, Добрыня, скорей всего, по-прежнему посадничает в Новгороде. А вот Илья… «Что там писал Данила про Илюшу? — пытался вспомнить Алеша. — Илья был с ним в Царьграде. Сам Данила уже вернулся. Может, он и об Илье знает, где тот теперь находится».

Во дворце, прежде чем явиться к князю, Алеша отправился к боярину, ведавшему отправкой гонцов с княжеской перепиской, — выяснить, не будет ли в ближайшее время какой-нибудь пересылки с интересующими его городами.

В Суздаль поедет сегодня гонец, — отвечал боярин. И стал рассказывать. Недавно воротился домой посол суздальского князя, ездивший сватать за княжеского брата грузинскую царицу Тамару. Предложение было принято. Скоро жених отправится к невесте. Свадьбу решено праздновать в Грузии. И ростовский князь по этому случаю посылает в Суздаль кого-то из доверенных бояр со свадебными дарами. Отправляет золотое блюдо с узорами, крест с драгоценными каменьями, серебряный оклад для иконы святого Георгия, именем которого назван жених, ожерелье для невесты, — стал было перечислять боярин княжеские дары, но Алёша не дослушал. Хоть и не было пока оказии, все же ему хотелось поскорей написать письма. И спросив у отрока, прислуживающего боярину, бересты, Алеша пристроился за столом. Добрыне подробно описал про братьев Петровичей, у которых надо сватать Елену. А Данилу просил ответить, вернулся ли из Византии Илья Муравленин и где он теперь. Ответ пусть шлет как можно скорей. А ещё писал Алёша Попович Даниле, что понимает его желание написать книгу. Здесь в Ростове при одном из монастырей обнаружил он богатую библиотеку, есть тут и хорошие переписчики. Наверное, Данила привез из Византии какие-нибудь новые книги. Пусть пришлет почитать что-нибудь интересное по своему выбору.

Может быть, у вас возникнет вопрос, откуда я знаю, что писал Алеша в своих письмах к Добрыне и Даниле. Писем Алешиных, конечно, не сохранилось. Но ведь мы с вами договорились, что не будем дотошно доискиваться — было или не было. И вопросы наши будем ставить немного по-другому — могло ли быть. Что с этой точки зрения можно сказать об Алёшиных письмах? Былины сохранили память о том, что Алеша хотел послать сватами к братьям Петровичам Добрыню и Илью. Так что ничего выдумывать мне не пришлось. А относительно письма к Даниле… В Новгороде при раскопках действительно было найдено письмо, в котором наряду с разными хозяйственными поручениями была просьба прислать книг для чтения. Кто писал его, кому посылал — неизвестно. Но я считаю, что такое письмо вполне мог написать своему другу Даниле и Алёша. И про библиотеку — тоже правда. В Григорьевском затворе — так назвали ростовчане школу, созданную при Григорьевском монастыре, откуда в то время выходило много учёных людей, и в самом деле имелась большая библиотека, и, наверное, Алёша Попович, живя в Ростове, не раз наведывался сюда. Ну и грузинскую царицу Тамару суздальский князь действительно сосватал своему брату. А вот что касается Алёшиного намерения жениться на Елене, то друзья нашего храбра не смогли приехать сватами к братьям его любимой — ни Добрыня, ни Илья. Что помешало им, мы с вами узнаем, верней, увидим. А сейчас Алёше пора идти. Он уже написал письма, аккуратно свернул каждую бересту трубочкой и отдал боярину с просьбой переслать по назначению, как только будет возможно.

Князь хоть и серчал на своего любимца, но приходу его обрадовался. Именно его, Алёшу, решил он послать в Суздаль с поздравительными грамотами и дарами. Поручение почетное. Будут торжественные проводы. Съедутся гости из Киева, Чернигова, Переяславля и других городов. Но посылал ростовский князь Алёшу не за тем, чтобы тот повеселился на почетном пиру. Было ещё одно дело, которое лучше всех мог выполнить его любимец, лукавый храбр Алёша Попович.