Боги и твари. Волхвы. Греческий Олимп. КГБ - Хомяков Петр Михайлович - Страница 85

– Пожалуй, вы правы. Но потом?

– А что потом? Потом в отсутствие царей и богов вооруженные люди сами начали решать свои дела. Но при этом догосударственные порядки, порядки родового общества не восстановились. Люди нашли новые формы общественной жизни, с учетом своего знания об отрицательных и положительных чертах имперской государственности, разделения труда, цивилизации и культуры.

– И все же, о государстве. Имперском государстве. Новая модель была повторением старых принципов в новых условиях, или все же, по большей части их отрицанием?

– Разумеется, отрицанием.

– Интерсно, интересно. Кстати, ведь если так, то тогда и развал царства хеттов, и государственный кризис в Египте – это следствия троянской войны.

– Ее можно назвать Первой мировой.

– Пожалуй. Но, тем не менее, получается именно так?

– Да.

– Но результатом этого кризиса стал исход евреев из Египта?

– Да. С точки зрения не легенд, а политической логики это именно так.

– Тогда все же, может быть истоки демократии в неких библейских принципах?

– С какого, извините, боку? Ветхозаветные иудеи поклонники имперских моделей. Они-то как раз только слегка их модифицировали из прагматических соображений. При этом в мировой усобице они активного участия не принимали. Отсиживались, бродя по пустыне. Кстати, примерно так же, как Одиссей, якобы плутая по морям.

Впрочем, по некоторым данным Одиссей был обрезанным. Так что этнические политические стереотипы налицо.

– Вот этого, Петр не надо. Заказчики не поймут. Так что, оставьте ваши нацистские штучки при себе.

– Понял. Хотя, для внутреннего, так сказать, пользования, получается интресная вещь. Если команда Зевса была выходцами с Русской равнины, то получается, что у истоков событий, результатом которых стало формирование современной демократии, стоят наши предки.

Которых некоторые упорно записывают в, чуть ли не генетических, приверженцев имперской модели. Что совершенно не верно.

– Ладно. Эти соображения оставим при себе.

Глава 3. Карма для волхвов

Русские города пылали. Треть их была уничтожена. Треть городов и больше трети населения.

Русь перестала быть цивилизованной страной. Перестала быть Гардарикой, страной городов. Русь перестали бояться и уважать степняки.

Белая, вольная цивилизованная страна вступала на путь, который привел ее к роли азиатского урода, к роли деспотии. А ее белый народ к длительному периоду постепенной деградации, а потом, уже почти через тысячу лет, к вымиранию.

Такова была цена принятия христианства. Религии мертвого семитского бога. Религии смерти, унижения и лицемерия.

По рекам плыли сброшенные в воду статуи Перуна.

Мне надо уйти, – думал он. – Надо уйти. Я не могу больше жить. Не могу, не должен.

Нет, не просто уйти. Надо выйти к ним, и погибнуть в бою. И пусть мои раны будут ужасными. Я должен предсмертными мучениями искупить свои ошибки.

Ведь меня предупреждали! Афродита тогда, и потом, отец, перед своим уходом. И мать.

Господи! Творец Вселенной, прости меня! Прости, и дай умереть с честью!

Он вышел из леса. На поляне перед стенами небольшого городка шел бой. Вооруженная топорами и копьями толпа поселян дралась с горсткой дружинников.

Профессиональные, закованные в сталь бойцы методично, как машина вырубали ополченцев.

– Покоритесь! Примите Христа! – заорал воевода.

– Сами покоряйтесь своей распятой дохлятине! – заорали из толпы.

– Руби их! – в ярости приказал воевода.

И бойня возобновилась.

Как коршун влетел Перун в ряды сражающихся. Меч в его руках превратился в сверкающий круг. Дружинники начали падать, как трава под косой.

Ополченцы приободрились. И навалились на растерявшихся княжеских слуг.

Отведи им глаза! – прошелестело в голове.

Я воин! Я буду честен в бою с былыми товарищами, – ответил мысленно Перун.

Под лопаткой похолодело. И он стал проваливаться куда-то.

Очнулся он у костра. Была ночь. Кругом стоял лес.

– Очнулся, – услышал он голос откуда-то сбоку.

– Где я? Что случилось?

– Ты здорово помог нам в бою с княжескими слугами, молодец. Но вслед за ними придут новые. Поэтому мы, побив их, ушли в лес.

– Что дальше будете делать?

– Не знаем.

– Покоритесь, и примите крещение! – раздался голос сбоку.

– Помогите мне подняться, – сказал Перун.

Ему помогли, и он стал, прислонившись к дереву. У костра он увидел связанного человека. Это был воевода.

– Ты старый дружинник, воин, – сказал Перун.

– Да! – вызывающе ответил пленник. – И не попал бы к вам, если бы меня не оглушили сзади.

– Честный, – усмехнулся Перун. – Меня тоже твои сзади подкололи.

– Нет вам чести, поганые!

– А вам, значит, есть? Где же твоя честь, воин?! Где твоя перунова клятва?!

Он сосредоточился. Эх, если бы сейчас кто-нибудь из наших был рядом! Помог бы восстановиться. Но, ничего, и так сойдет.

Рана, стала болеть немного слабее. Он глубоко вздохнул, и встал, отойдя от дерева.

– Ну, где она?!! – ставшим громовым голосом произнес Перун.

Все на поляне затихли. Было видно, что у воеводы в ужасе расширились глаза.

– Перун?!

– Ты давал мне клятву, пес. И ты ее нарушил.

– Бог, Перун! Но я воин! Я выполнял приказ князя! Приказ свят для воина. Разве не в этом мы клялись тебе?!

– Бог выше князя, отступник! Живой бог выше вашего смердящего мертвеца. Ты нарушил клятву. И с тобой поступят, как с клятвопреступником.

Выньте у него язык, которым он лгал, клянясь. Выньте у него сердце, которое изменило. Сожгите их в костре. А голову наденьте на копье, и выставьте на перекрестке дорог.

Его голос гремел. А сам он вновь погружался в темноту.

Хорошо, – подумал он. – Хорошо. Вот так уйти. Так уйти. Так уйти…

Отец смотрел на него своими глазами цвета стали.

– Я уже в стране Вечного лета, отец?

– Много хочешь, мальчишка!

– Прости, отец. Я виноват. Но что же, ты гонишь меня?

– Гоню, но не туда, куда ты думаешь! Ты вернешься на землю. И будешь жить. Долго. Слышишь, щенок, долго! И ты дождешься наших. Дождешься. Они придут! И ты поможешь им. А пока не теряй своих умений. И приобретай новые.

– Долго ли ждать, отец?

– Сколько надо, столько и будешь ждать! Да не повторяй былых ошибок. Не надейся на этих, воинов. Холопы они, холопы и рабы. Как этот воевода, голова котрого висит на копье у дороги. Он давал клятву тебе. А убивал тех, кто остался верен тебе, мне, Веде. Кто был верен, не давая никаких клятв. А он давал клятву, но… выполнил приказ. Пес, раб, холоп. Вот они, твои воины.

Ты понял, наконец, кому надо верить, и кому помогать?!! Понял, мальчишка?!!! Понял, ради кого я вручил тебе в руки меч из волшебного металла?!!!

– Понял, отец.

– Не будь к нему так суров, Сварог, – мать вышла откуда-то сбоку. – Он все понял. Он выполнит твой наказ.

– Верю, Рысье сердце, верю и надеюсь.

– Я не Рысье сердце, Сварог. Я Рыська. Твоя Рыська. А это наш сынок. И он будет достоин нас. Не сомневайся.

– Буду, отец! Буду, матушка! Верьте мне. Верьте!

– Вот и хорошо. А теперь спи, спи, сынок. Все будет хорошо.

Глава 4. Битва продолжается

Стол стоял под яблоней на зеленой лужайке возле довольно большого, просторного дома.

– А ты неплохо устроился, – сказала Тамара Петру.

Она сидела за этим столом напротив Буробина. Сухощавая, подтянутая западная леди без возраста. Ее волосы были уложены в искуссную прическу. Прическа нравилась Петру, а вот цвет волос нет. Этакая лиловая седина.

– Что ты так смотришь на меня, – спросила она.

– Прическа твоя нравится. А вот цвет волос нет.

Она рассмеялась.

– До чего же ты бестактен, Буробин.

– Ладно, не обижайся.

К столу подбежала круглолицая девочка лет тринадцати.

– Тетя Тамара, отпустите Петра с нами на озеро.