Люди огня - Волховский Олег - Страница 24

— Давайте подождем… Он сам все скажет.

— Ну давайте подождем, — я вздохнул и сел на место.

Францисканцы молчали, как могильные камни. Я не помню более тягостного молчания. К тому же я был здесь единственным, кто не знал чего-то, известного всем остальным. Крайне неприятное ощущение.

Минут пятнадцать я рассеянно любовался ближайшими ко мне фресками Джотто. Потом встал и угрюмо обошел храм. Все-таки святой брат Анжелико нравится мне больше. Говорят, он до сих пор живет в одном из доминиканских монастырей и достиг небывалого совершенства. Правда, находятся идиоты от искусствоведения, которые считают его устаревшим, скучным и несовременным. Но в музее Орсе его работы еще есть. Например, знаменитая импрессионистская версия «Рая». А вот в Помпиду — уже ни одной. Вероятно, современное искусство несовместимо со святостью.

Францисканцы сидели тихо. Как мыши.

Через полчаса на входе в церковь послышался шум. Все обернулись.

На пороге появился невысокий смуглый человек в залатанной монашеской рясе. Справа и слева от него шли мускулистые подчиненные Марка, а сзади — сам Марк.

— Вот, принимайте: святой Франциск Ассизский! — с усмешкой доложил мой напарник. — Доставили. Вежливо.

Святой даже не обернулся.

— Мы очень рады вас видеть, брат Франциск, — почтительным тоном начал я. — Вероятно, вам есть что сказать. Разъясните нам позицию ордена. Проходите на кафедру.

Святой Франциск внимательно посмотрел на меня — почему-то мне показалось, что с жалостью, — и поднялся на кафедру.

— Братья мои, — обратился он к монахам. — Я уже говорил вам и повторю еще раз в присутствии этих людей, — он кивнул в нашу сторону. — Тот, кто называет себя Господом Эммануилом — Антихрист, и на его слугах — печать Сатаны. Посмотрите на их руки!

Взгляды монахов заскользили по Знакам Спасения. Я не собирался скрывать знак — напротив, сложил руки на груди, словно демонстрируя его. Во взглядах было сомнение.

— Это не тот знак, — прошептал кто-то из монахов.

Отлично!

Я тут же взял инициативу в свои руки.

— Помните Апокалипсис ? Господь тоже помечает своих спасенных особым знаком, не только Антихрист. Это знак Господа.

— «И видел я иного Ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго…»

Я обернулся на голос. Эрудитом, знающим наизусть Откровение, оказался брат Лука. Я посмотрел на него с благодарностью.

— «И воскликнул он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего».

Мне пришлось снова обернуться — цитату продолжил святой Франциск.

— На челах, а не на руках, — добавил он. — Печать на правую руку ставит только Антихрист.

Я усмехнулся.

— Детали! Когда пророчества исполняются, их смысл оказывается иным. Мне жаль тебя, брат Франциск. Тот, кого ты назвал Антихристом, — лучший из людей! Я не помню за ним ни одного дурного поступка.

— Не слушайте его! — с горечью проговорил святой. — Все это дьявольская прелесть. Мне было видение, и Господь, настоящий Господь, велел нам бежать в леса, горы и пустыни, чтобы скрыться там от Антихристовой власти и предаваться аскетизму, беспрестанно умерщвляя плоть!

— Откуда ты знаешь, что дьявольская прелесть, а что нет? — спросил я. — Разве тебя самого не обвиняли в том, что ты поддался прелести? Откуда ты знаешь, что тебе являлся Господь, а не дьявол? Как ты отличаешь одно от другого?

— Я молюсь.

— Все молятся, брат Франциск, у всех свои молитвы. Братья! Вам предлагают бежать от мира и поститься? Нет! Я говорю «нет», потому что Господь с нами, с нами жених! Кто же постится на свадьбе? Сбросьте же ваши власяницы и грубую обувь и наденьте лучшие одежды. Не поститесь, а пируйте! Вернитесь в мир, пойте и веселитесь вместе со всеми, потому что у нас праздник! Перед вами два пути — темный путь самоистязаний и духовной гордыни, путь бегства от мира и Господа, спустившегося в мир и благословившего его своим присутствием, и второй — путь света, путь к Господу. Раскайтесь в своих сомнениях и нерешительности и будьте с ним, изнывая от счастья, от того, что он вас простил. Выбирайте! Мы подождем вашего решения.

— Зачем только вы пришли сюда? — с отчаянием сказал Франциск монахам. — Я же не велел!

Но я только презрительно окинул его взглядом и направился к Марку. Тот ошалело смотрел на меня.

— Слушай! — прошептал он. — Ну, ты даешь!

— А что?

— Ты говорил как… как Иоанн Креститель!

— Ты мне льстишь, — заскромничал я.

— Ни фига! А еще ты поднялся над землей.

— Да ты что?

— Кроме шуток. Невысоко. Ну, на ладонь.

— Гм… Святым, что ли, становлюсь?

— Кто тебя знает?.. Ладно, теперь куда?

— В монастырскую гостиницу, — громко сказал я, чтобы слышали братья-францисканцы.

— А вот это зря, — шепнул мой друг. — Их надо было брать тепленькими. Нечего давать им время на раздумья да еще и оставлять с ними святого. Еще неизвестно, кто перетянет.

Я засомневался.

— Может, ты и прав… Но дело сделано. Хуже всего отказываться от собственных решений!

У выхода из храма, на огромном газоне, было выращено из цветов латинское слово «Pax».

Мы ушли в монастырскую гостиницу и заперлись в комнате. Соседний номер занимали Марковы ребята, так что мы чувствовали себя относительно спокойно. Хотя, если святой настроит против нас всю братию и убедит монахов в том, что мы — слуги Антихриста, нам, возможно, придется плохо.

— Не посмеют, — успокаивал меня Марк. — В худшем случае мы уйдем ни с чем.

К счастью, нам не пришлось ждать долго, а то бы у меня нервы не выдержали. Это Марк слонялся по горам, а мне сегодня уже доводилось проявлять терпение.

В дверь постучали. Марк открыл так осторожно, словно боялся увидеть там целую толпу вооруженных монахов. Но монахов было всего четыре: Лука Пачелли, связанный и понурый Франциск Ассизский и еще двое, габаритами напоминавшие легендарного отца Тука.

— Совет ордена постановил, что мы признаем Эммануила Господом и поедем в Рим для принесения присяги, — объявил брат Лука. — Бывшего же святого брата Франциска мы поручаем вашим заботам. Пусть сам Господь решит его судьбу.

М-да… Я не знал, что из святых можно разжаловать, но ничем не выказал своего удивления.

— Спасибо, брат Лука, — сказал я. — Господь вас не забудет. А о брате Франциске мы позаботимся.

Брата Франциска отдали под присмотр Марковых ребят с наказом обращаться ласково и кормить до отвала, а сами завалились спать. Наконец-то! Устали жутко.

Проспали часов до одиннадцати. А после полудня я лениво отправился проведать нашего святого. Его содержали в маленькой каморке на втором этаже гостиницы. У двери стояла охрана.

— Извините, господин Болотов, — обратился ко мне один из охранников, высокий накачанный парень. — Не ест он ничего и не пьет, отказывается. Не знаем, что делать. Руки-то мы ему развязали, жалко старика. Затекли они у него.

Я с сомнением посмотрел на парня.

— Да вы не беспокойтесь. Мы пост за окном выставили, не убежит. Да и высоко здесь. Куда ему!..

— Ладно, — сказал я и открыл дверь.

Святой Франциск лежал рядом с кроватью на холодном каменном полу. На звук открываемой двери он поднял голову и взглянул на меня.

При ближайшем рассмотрении его ряса производила сильное впечатление. На ней просто не было живого места. К тому же брат Франциск был раз этак в пять худее среднего местного монаха.

— Жалуются на вас, — укоризненно начал я. — Вы что же, объявили сухую голодовку?

— Перешли на «вы»? — тихо спросил Франциск.

— Извините, я вчера увлекся. Вы бы поели. И спать можно на кровати, там мягко.

— Я всегда так сплю, — с тихой улыбкой ответил святой и сел там же, на полу. Только теперь я заметил, что он бос, и мысленно обругал себя за невнимательность.

— Эй! Сволочи! — крикнул я охране. — Вы что, изверги, сандалии отобрали у старика? Думаете, так не сбежит?