Девочка в стекле - Форд Джеффри - Страница 33

— Бежать? — спросил Шелл.

— Нет-нет, не говорите так, — запротестовала Морган. — Генри вел себя так храбро.

Антоний покачал головой:

— Я старею, Томми.

— Да, я знаю. Никто из нас не молодеет. Но другие варианты не слишком приятны. Спроси у Паркса, — сказал Шелл.

— А тебя раньше побеждали в драке? — спросил я.

— Кто это говорит, что меня побеждали? — расхохотался Антоний и встал, чуть пошатываясь. — Помню, был я молодым и оказался в одном баре в Сан-Франциско. Трепал языком, кривлялся. Ну, в общем, ввязался я в драку, и вот этот маленький китаец, не больше, чем мисс Шоу, так мне накостылял, что ой-ой-ой. До сегодняшнего вечера то был единственный раз.

— Что ж, отличный результат, — одобрил я.

— Нет, — отозвался он. — В следующий раз, когда я встречусь с этой тварью, я ему покажу свой секретный удар. Сердце у него остановится, и он кровью обосрется.

— Именно в таком порядке? — поинтересовался Шелл.

— О чем это вы? — спросил я.

— Глушилка, — сказал Антоний.

— Сам ты глушилка, — сказал Шелл. — Иди отдохни немного. Я рад, что ты вернулся сюда не по частям.

Антоний улыбнулся и поклонился нам. Он направился к двери, и его огромное тело вызвало атмосферные возмущения во всей комнате, что было заметно по движению насекомых.

Когда дверь за ним закрылась, я встал, подошел к дивану, на котором только что сидел Антоний, и лег, положив голову на подушку рядом с замершей, сложившей крылышки бабочкой-парусником. Я выдохнул, бабочка вспорхнула и улетела.

— Ничего, если мы останемся еще на несколько минут? — спросила Морган. — У меня сна пока ни в одном глазу.

— Конечно. Я почти сплю, — ответил я и закрыл глаза.

Ненадолго наступила тишина, а потом Морган и Шелл шепотом продолжили обсуждать события прошедшего вечера.

Я задремал ненадолго — казалось, всего на несколько минут. Они продолжали говорить, но теперь более приглушенно. Когда я чуть приоткрыл глаза, желая увидеть их, но не желая прерывать беседу, то понял, что кто-то выключил свет. Морган Шоу сияла, как полная луна на осеннем небе. Она подняла бокал с вином со стола, и я понял, что, пока я дремал, она перешла с чая на вино. Я лежал с закрытыми глазами и дышал как можно тише, чтобы не выдать себя.

— У вас очень милый голос, — сказал Шелл, — но я никак не ждал песни в такой момент.

— Вы хотите сказать — в машине?

— Да.

— Я пою, чтобы успокоиться.

— Мне понравились и ваш голос, и эта песня.

— Завернуть свои беды в сон — не такая уж плохая идея, но они как-то разворачиваются и ускользают в явь.

— Я заметил.

— Значит, у меня есть мои песни, а у вас, у Томаса Шелла, — ваши бабочки. Никогда бы не подумала. Почему?

— Это хобби. Чтобы не болтаться на улицах по вечерам.

— Хобби — это собирание марок. Бабочки — нечто большее.

— Когда я вижу классный трюк, он меня завораживает, — сказал Шелл. — Манипуляции с колодой карт, фокус, хорошая афера. Бабочки — это лучший трюк в мире. Они заворачивают свое обнаженное «я» в одеяло, ничего с собой не берут — можете проверить, если хотите. Они работают в одиночестве и никогда не покидают кокона, демонстрируя свою магию. Идет время, и они преображаются, имея только то, что у них есть. А как я уже сказал, у них есть только они сами. И когда бабочки покидают кокон, то становятся чем-то совершенно иным. Летающее очарование.

— И чему вы научились у них?

— Лучшие аферы основаны на простоте и тонкости. Внимание лоха отвлекается на что-то высшее — на небеса или на более благородное представление о себе самом. Цвет — это сигнал об опасности. Постарайтесь делать вид, что у вас несметное число глаз.

— Замечательно.

— Почти. Есть кое-что, мной еще не освоенное, и потому я продолжаю их изучать. Это то единственное, что составляет суть их искусства, и оно никак не дается мне.

— И что же это?

— Изменение. Вот я, например, никогда не могу выйти за пределы собственного «я».

— В этом-то и закавыка, — сказала Морган. — Вот почему иногда хочется спеть ни для кого.

Я снова задремал, а когда проснулся в следующий раз, было еще темно, но они уже покинули Инсектарий. Я как можно тише поднялся с дивана и направился к двери. По коридору я шел на цыпочках, стараясь ничего не задеть и не выдать себя. Добравшись до кухни, я увидел, что свет там еще горит, и взмолился, чтобы не встретить Антония, ибо желание покурить иногда поднимало его по ночам с кровати. К счастью, его стул был пуст. Наконец я добрался до двери своей комнаты, осторожно открыл ее ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь — в темноту, а потом затворил дверь за собой.

— Кто там? — прошептала Исабель.

— Это я.

— Я знала, что ты вернешься.

— Ты совсем не спала?

— Немного. Но сны меня все время будят.

Я разглядел силуэт Исабель, сидевшей на кровати. Она откинула одеяло и постучала ладонью рядом с собой — как стучала по камню, когда мы встречались на берегу пролива. Я сел, и она набросила одеяло мне на плечи. А потом мы, обняв друг друга, улеглись. Я почувствовал, как Исабель прижимается ко мне. Моя рука соскользнула вниз по ее боку и остановилась на бедре. Мы долго лежали так, и я хотел ее поцеловать, но вместо этого провалился в глубокий сон.

ПАТРОН В ПАТРОННИКЕ

На следующее утро я поднялся с постели последним. Исабель, похоже, встала рано, оделась и отправилась на кухню — приготовить всем яйца, бекон и кофе. Когда я наконец заставил себя встать и вышел к завтраку, трапеза уже почти закончилась. Я налил себе чашку кофе и сел. Мне бросились в глаза, во-первых, улыбка Исабель, а во-вторых, суровое лицо Шелла. Он смерил меня ледяным взглядом, но ничего не сказал. Мне было ясно: босс обнаружил, что я не всю ночь провел на диване, и это его не обрадовало. Однако я знал, что его представления о приличиях не позволят устроить по этому поводу скандал. А вот уже потом он непременно прочтет мне лекцию.

Поначалу меня смущала суровость Шелла, и я старался не встречаться с ним взглядом. Но это продолжалось недолго, и мое смущение прошло при виде Исабель — она смеялась и разговаривала с другими. Я знал, что влюблен, и не собирался это отрицать. Шеллу придется смириться с этим, думал я. Проникнувшись таким настроением, я набрался дерзости и, когда Шелл посмотрел на меня, ответил ему взглядом и улыбнулся.

Антоний, как обычно, поднялся рано и пошел купить газету. И точно так же, как некогда известие об обнаружении тела Шарлотты Барнс, мы прочли заголовки, возвещавшие о жестоком убийстве Паркса и его слуг.

— Я так думаю, мы тут должны затаиться и сидеть тихо даже дольше, чем собирались, — предложил Антоний. — Так будет спокойнее.

— Ты прав. На какое-то время мы должны залечь на дно. Мы с Диего выедем сегодня вечером, — сказал Шелл. — Может, это не очень хорошая идея, но мне нужно больше информации.

— Где ты ее собираешься взять?

— Мы поедем к коронеру.

— Что, покажешь ему эти липовые документы?

Шелл кивнул.

— А что насчет меня?

— Оставайся-ка здесь и отлеживайся, — сказал Шелл. — Потренируйся с глушилкой.

К моему удивлению, Антоний согласился остаться дома. Наверное, события предыдущего вечера не прошли для него бесследно.

— А как ты выяснил про коронера? — спросил силач.

— Позвонил Кейт и узнал адрес.

— Удивительно, что она не потребовала денег.

— Кто сказал, что не потребовала?

— Постойте секундочку, — вмешалась Морган. — Мне нужна одежда. И этой юной даме тоже нужно что-нибудь. Я знаю, к Парксу за ее вещами вы не поедете, но у меня много одежды в коробках, там, в моем домике. Нельзя ли заехать туда вечером и прихватить что-нибудь для нас, если мы проведем здесь неделю или больше?

Шелл задумался на секунду, взвешивая просьбу, затем помотал головой:

— Не хочу подставляться. Я готов рискнуть и заехать к коронеру, потому что мне нужна информация, но не хочу сталкиваться с теми, кто вшивается у вашего домика. Кто-нибудь из нас купит вам вещи.