Классно быть Богом (Good to Be God) - Фишер Тибор - Страница 8

Может быть, я скажу очевидную вещь, но одна из причин, по которой я никогда не добивался успеха, заключается в том, что я никогда и не рвался в первые ряды. Да, я хотел быть богатым и преуспевающим человеком. А кто не хочет?! Но для того чтобы добиться успеха, его надо как-то добиваться, а я не сделал вообще ничего, чтобы ухватить свою толстую плитку шоколада. Я был торговым агентом, я хорошо делал свою работу, зарабатывал, в общем, неплохо – на жизнь мне хватало, – но в моем положении и при моих комиссионных у меня не было шансов пробиться наверх.

Своим клиентам я говорил так: “Любой каприз за ваши деньги”.

Все что угодно – только платите.

Светильники в виде царицы Клеопатры. Светильники в виде дождливого утра. Все что угодно – за дополнительную плату. Любой каприз. Главное, чтобы это было технически осуществимо. Платите деньги – и вам все будет. Но, как и следовало ожидать, все выбирали что-нибудь традиционное и привычное – что подешевле. Все было тщательно подсчитано, цены назначены так, чтобы клиентам это было по средствам, а агентские комиссионные едва окупали усилия, затраченные на продажу. Кусок сыра был не больше, чем требуется по размерам, указанным в инструкции к мышеловке.

Моя эпопея с вложением денег в клуб лишний раз подтвердила, что делец из меня – никакой. Даже если бы все получилось, никаких выдающихся прибылей я бы с этого не поимел. Не с моим жалким одним процентом. Это были бы просто карманные деньги. На отпуск. На новый костюм. Нет! Чтобы по-настоящему добиться успеха, нужно придумать что-нибудь поинтереснее.

Обычно, как ни старайся, все равно ты в итоге приходишь к тому, с чего начал. Я знаю лишь два примера честного перемещения от “ни гроша” до несметных богатств. Одну юную барышню, которая очень удачно выскочила замуж, и моего бывшего соседа-композитора. Я до сих пор с содроганием вспоминаю, как он заставлял меня слушать свои симфонии (и меня, и всех остальных, кого ему удавалось заманить к себе). Это были не самые худшие музыкальные пьесы, которые мне доводилось слышать, но где-то близко к тому.

Отчаянно нуждаясь в деньгах, он написал джингл для телевикторины, которая оказалась весьма популярной, завоевала симпатии миллионов телезрителей по всему миру и принесла своим создателям какие-то совершенно запредельные прибыли. Сосед переехал в загородный дом, но богатство не принесло ему счастья. Он мечтал писать настоящую музыку, а прославился как автор рекламной песенки. В конце концов он покончил с собой.

Я макаю кусочек каракатицы в соевый соус и принимаю решение.

Религия – вот замечательный бизнес. Как раз для меня.

Это одна из немногих сфер бизнеса, где отсутствие роскошного автомобиля и огромного демонстрационного зала не является препятствием. Даже наоборот: бедность здесь – не порок, а величайшая добродетель. Для человека, который стремится к святости, неуспех в продвижении к вершинам власти может считаться триумфом.

Да, я совсем не разбираюсь в религии. Не интересуюсь и мало что знаю. Но с точки зрения торгового бизнеса, религия – очень удобный товар. Нематериальные ценности не требуют вложения капитала для первоначальных закупок, они не изнашиваются, не портятся и никогда не ломаются, так что тебе не придется тревожиться о том, чтобы они исправно работали и имели товарный вид. Для того чтобы вступить в команду Господа Бога, надо лишь научиться убедительно произносить: “Да, все будет хорошо”, – в ответ на вопрос: “Как вы думаете, все будет хорошо?”.

Религия не доставляет товары – она лишь обещает доставить их в самое ближайшее время. Уже совсем скоро. Буквально завтра. Ну, или в течение недели. Причем для удобства клиентов заказ разделен и будет поставляться поштучно. Лама не предлагал все и сразу. Он предлагал дозаправку: чтобы машина была на ходу, нужно вовремя заливать топливо в бак. Для того и существуют заправки. Главное, это уметь убедительно пудрить мозги. А я могу быть убедительным.

В свою защиту скажу одно: я пытался жить честно и правильно. Я всегда был порядочным человеком. Но как оказалось, порядочность и честность не приносят стабильного дохода. Если бы от них была хоть какая-то польза, я бы сейчас не сидел в чужом городе, в чужой стране, с чужой кредиткой в кармане и с обострением той самой болезни, о которой не то чтобы стыдно, но как-то не принято рассказывать посторонним.

Кстати, я тут подумал: из меня может выйти вполне неплохой проповедник. Когда тебе двадцать, это действительно как-то сомнительно – изображать из себя умудренного пастыря душ человеческих, но в моем возрасте у человека уже появляется опыт и какая-то житейская мудрость, и я вполне могу выдать добрый совет или прочувствованное наставление, как справляться с превратностями судьбы. И если вам вдруг захочется прибавить еще несколько “не” к вашему “не-небытию”, обращайтесь ко мне. Я всегда к вашим услугам.

А потом до меня вдруг доходит, что я опять мыслю мелко. В моих замыслах нет размаха. Ход моих мыслей – это ход мыслей скромного агента по сбыту. Во-первых, в этой большой игре Господа Бога я нахожусь в очевидно невыгодном положении – по сравнению с тем же ламой, у которого обширные познания в древних тибетских премудростях и большой опыт работы. Пройдет еще очень немало лет, прежде чем я смогу выйти на уровень выступлений в роскошных отелях и продавать там брошюрки и БУГ) – при условии, что мне вообще удастся пробиться на этот рынок. Тем более что выступления в роскошных отелях и продажа брошюрок и БУГ) вовсе не обязательно означают, что после вычета всех налогов у тебя будет не то что солидная, а хотя бы какая-то прибыль.

Я знаю, что мне надо сделать: то, что делает заядлый игрок, когда ему категорически не везет. Он удваивает ставку. Проигрывает и удваивает опять. Снова проигрывает и удваивает, надеясь на то, что ему все-таки улыбнется удача, и он сможет вернуть весь проигрыш и хотя бы остаться при своих. Только мне нужно не просто удвоить ставку. И даже не утроить, не учетверить. Мне надо поднять ее во сто крат. Причем трижды. Я уже представляю, как все потешаются надо мной. Дома, в Англии.

Когда тебе начинает казаться, что над тобой все смеются – это серьезный повод для беспокойства. Потому что это означает одно из двух: либо все над тобой смеются, либо ты потихонечку сходишь с ума.

Я доедаю последнее суши и решаю стать Богом.

У человека должны быть амбиции. Потакай своему честолюбию. Ставь высокие цели. Никаких полумер. Зачем становиться святым, когда можно стать Богом? Проповедников много, а Бог – один. Не уподобляйся популяризаторам слова Божьего, разъясняющим скучающей публике сложную невразумительную инструкцию. Устрой им творческий вечер с высоким начальством. Я очень даже неплохо справился, изобразив из себя продавца наручников, так почему бы не поднять ставку? Конечно, изображать Господа Бога – это будет уже посложнее, но оно и окупится… ну если дело пойдет. При сложившихся обстоятельствах – если принять во внимание мою несостоятельность как человека, – что я теряю, выступив в роли Всевышнего?

Воодушевленный своей идеей, я иду к стойке – взять кокосового мороженого для моральной поддержки. За стойкой нет никого. Стою, жду. Жду уже пару минут, огорченный отсутствием должного сервиса в моей любимой сушечной.

Слышу, как в задней комнате сотрудники заведения громко спорят друг с другом на каком-то особом наречии, представляющим собой гремучую смесь английского, испанского и корейского. Всегда забавно послушать, как люди пытаются спорить и что-то доказывать, но при этом не могут выразить свои мысли, потому что не знают языка – все равно, что наблюдать за двумя драчунами, которые обмениваются ударами, стоя в десяти шагах друг от друга и молотя кулаками воздух.

Я пытаюсь позвать кого-нибудь из персонала. Пытаюсь дважды. Никто не идет. Из задней комнаты по-прежнему доносится ругань. Я начинаю терять терпение. Вас никто не заставлял открывать суши-бар в Саут-бич, но уж если вы его открыли, так будьте любезны хотя бы обслуживать клиентов. Я всегда был к услугам своих клиентов. В любое время. Поздно ночью. Когда был в ванне. Всегда отвечал на звонки. Я всегда делал свою работу. Был неизменно приветлив и вежлив, приноравливался к клиентам, среди которых было немало людей неприятных, а то и вовсе больных на голову. Я старался, как мог. И что мы имеем в итоге? Я стою, необслуженный, в суши-баре, в чужой стране, без гроша в кармане, с обострением хронической болезни, о которой не то чтобы стыдно, но как-то не принято рассказывать посторонним.