Порочные привычки мужа - Фэйзер Джейн - Страница 34

Аурелия смотрела ему прямо в глаза. Теперь он двигался быстро, в глазах сверкали серые искры. Она выгнулась, приподняв бедра, пытаясь вобрать его в себя еще глубже, сжимая внутри мышцы, внезапно твердо решив, что сама будет контролировать этот финал. Гревилл достигнет пика по ее воле. И когда он, приглушенно закричав, запрокинул назад голову, она еще раз сильно сжала внутренние мышцы, чувствуя, как он дрожит и пульсирует внутри. И тут, как обычно, Гревилл вышел из нее за миг до того, как достиг пика, и тяжело упал на Аурелию, приникая к ее бедру.

Аурелия провела рукой по его вспотевшей спине, чувствуя тепло, нежность и ликование — наконец-то ей удалось сломать железное самообладание любовника.

Гревилл оторвал голову от ее груди и перекатился на перину.

— Порочная женщина, — вот и все, что он произнес, прежде чем закрыл глаза и как будто уснул.

Аурелия никогда точно не знала, когда он спит по-настоящему, а когда, то ли дремлет, то ли бодрствует. Она повернула на подушке голову и посмотрела на Гревилла. Казалось, он крепко спит, но тут рука его шевельнулась и легла ей на живот, а глаза открылись.

— Порочная женщина, — снова пробормотал он. Аурелия улыбнулась и тоже закрыла глаза, чувствуя, как ее охватывает сон. Небо за окном начинало сереть, но у них есть еще полчаса до рассвета.

Увы, полчаса закончились очень быстро. Гревилл сел, откинул одеяло, встал с постели, потянулся и полностью проснулся. Повернувшись к постели, он склонился над Аурелией и ласково провел рукой по ее бедру.

— Доброе утро, — пробормотал он, целуя ее в ушко.

— Доброе, — буркнула она в подушку.

— Боюсь, тебе придется встать и запереть за мной боковую дверь, — прошептал он. — Поспеши. Похоже, мы здорово задержались.

Глава 14

Саймон поднял глаза, когда Гревилл вошел в его кабинет в военном министерстве.

— Доброе утро, Гревилл. — Он приподнялся на стуле и протянул через стол руку. — Я слышал, ты очень занят.

— Дело быстро продвигается… — Гревилл пожал протянутую руку. — Я снял дом на Саут-Одли-стрит. О помолвке объявлено, так что леди Фарнем теперь станет моими глазами и ушами. — Он небрежно сел на подлокотник скрипучего деревянного кресла, стоявшего напротив стола.

Саймон пристально посмотрел на него:

— Прости за прямоту, Гревилл, но у леди Фарнем нет никакого опыта в нашем деле. Ты уверен, что она сможет…

— Абсолютно уверен, — резко перебил его Гревилл. — Ты и сам знаешь, Саймон, что в нашем деле берешь себе партнера, когда его находишь. Я не стал бы вербовать Аурелию, если бы хоть на мгновение засомневался в ее пригодности. Она прекрасно показала себя во время обучения, а поскольку ее работа будет связана с тем, чем она занимается всю свою сознательную жизнь — развлечения, светское общение… — Он опять пожал плечами. — Не вижу никаких причин для тревоги.

Саймон посмотрел на свой заваленный бумагами стол. Он полностью доверял Гревиллу Фолконеру; он бы с радостью доверил ему собственную жизнь, но сейчас никак не мог отделаться от смутного беспокойства.

— Я обсуждал вопрос о пенсии для леди Фарнем со своим руководством, — произнес Саймон. — Все они согласны, что ее услуги — и служба ее покойного мужа — должны быть достойно вознаграждены, но это будет не пенсия, а разовая денежная сумма. Была одобрена сумма в две тысячи гиней. Надеюсь, леди Фарнем сочтет ее удовлетворительной.

Этого может не хватить, чтобы снять дом, подобный тому, что на Саут-Одли-стрит, подумал Гревилл, однако, если деньги аккуратно вложить и прибавить к ним те, что у нее есть сейчас, она, безусловно, сможет вести более независимую жизнь.

— Я уверен, что леди Фарнем будет довольна, — сказал он. — Кроме того, есть еще невыплаченное жалованье ее мужа и его премии.

— Да. Все это ей тоже выплатят единоразово в той форме, в какой она предпочтет. Банковский перевод или наличные… А теперь к делу. — Покончив с этим вопросом, Саймон открыл ящик стола и вытащил из него лист бумаги. — В Дувре были замечены два испанских джентльмена, сходивших с судна. Насколько я понял, делали они это совершенно открыто — провели добрых десять минут, разгуливая по причалу и демонстрируя себя любому заинтересованному наблюдателю.

Гревилл кивнул.

— То есть сделали все, чтобы их прибытие не осталось незамеченным.

— Вот именно, — согласился с ним Саймон. — Значит, они или вполне законные эмигранты, или очень хотят сойти за таковых, что вполне совпадает с данными нашей разведки о том, что испанцы стремятся проникнуть в высшие слои общества. В общем, за ними пристально наблюдают. Вероятно, возникнет необходимость с ними познакомиться. Вчера вечером они прибыли в Лондон и поселились на Адамс-роу.

— Удобно, — пробормотал Гревилл, просматривая информацию, изложенную на протянутом Саймоном листе бумаги. — Номер четырнадцать. Думаю, я сумею устроить случайную встречу во время утренней прогулки. — Он положил бумагу на стол. — Дон Антонио Васкес? Нам что-нибудь известно о нем? Саймон покачал головой:

— Пока нет. Имя незнакомое, но оно может быть вымышленным. Я послал нашему человеку в Мадриде указания раскопать хоть что-нибудь. Если нам повезет, через неделю или около того мы будем что-то знать. А пока предлагаю соблюдать осторожность. Как я уже сказал, он может быть человеком совершенно невинным — просто следует в изгнание за своим низложенным королем. Обычный аристократ, бежавший от Бонапарта. С тех пор как Наполеон посадил на европейские троны своих родственников, таких на континенте очень много.

— Я с ним познакомлюсь, — решил Гревилл, вставая. — Вероятно, этот самый сеньор Мигель Альвада что-то вроде оруженосца?

— Вероятно. — Саймон тоже встал, упершись ладонями в стол. — Тебе следует начать с графини Лессингем. Она является центром испанских изгнанников в Лондоне… предлагает им поддержку, помогает с жильем, вводит в нужные круги, все в таком роде. Ее дом — это первое место, куда приходит любой новый эмигрант. Если она еще не знакома с доном Антонио, скоро познакомится.

Гревилл кивнул.

— Насколько я помню, ее имя было Бернардина-и-Алькада.

— Совершенно верно. Пять лет назад вышла замуж за Лессингема.

— Этим я тоже займусь… — Гревилл пожал Саймону руку.

Вот и первое задание для Аурелии — поближе познакомиться с графиней.

Он сел в коляску, которая ждала его во дворе министерства, и поехал обратно — на Саут-Одли-стрит. Около дома он отдал вожжи груму, распорядившись отвести коляску в конюшню, и зашел внутрь. Человек, который через полчаса вышел из боковой двери, ничем не походил на полковника, сэра Гревилла Фолконера.

Мужчина в грубой домотканой куртке, испачканных кожаных брюках, с лицом, скрытым под шерстяной шапкой, низко натянутой на лоб, шел по улице в сторону Гросвенор-сквер, держась, тени, словно боялся дневного света. Немного не дойдя до площади, он повернул направо, на Адамс-роу.

Эта была улица, похожая на все прочие в этой части Мейфэра. Элегантные высокие дома, белые ступени, сверкающие железные черные перила. Мужчина прошел по улице, до конца, то и дело оглядываясь, словно кого-то искал. По улице прогуливались несколько человек, но все они шарахались от него вплоть до того, что при его приближении переходили на другую сторону. Все в этом человеке словно говорило о какой-то гнусной задумке.

Тени становились все длиннее, прохладный ветерок колыхал ветви деревьев, уже начавших покрываться бледно-зеленой листвой ранней весны. Около номера четырнадцать Гревилл замедлил шаг и вроде бы мельком глянул на дом. На самом деле он успел заметить все. Потом неторопливо пересек дорогу и оперся о перила дома чуть дальше по улице так, чтобы хорошо видеть номер четырнадцать. Он вытащил из заднего кармана глиняную трубку, набил ее вонючим табаком, высек искру, ударив кремнем о железные перила, и зажег трубку. Наблюдая за домом, он задумчиво попыхивал трубкой, окружив себя облаком ядовитого дыма. Гревилл выглядел как любой рабочий, честно заслуживший в конце дня трубочку и отдых.