Подобно солнцу - Ланге Пауль Вернер - Страница 51

Первые попытки установить контакты с Африкой и Азией были слишком редки, ограничивались частной инициативой правителя или купца. Но к концу ХУ века частная инициатива, дух предпринимательства захватывают самые широкие слои европейского общества. Молодой капитализм — пока еще дитя торговли и грабежа и лишь в малой мере промышленный — ищет новых, быстрейших источников обогащения. Наконец-то находятся деньги на строительство все новых и новых кораблей — не для каботажного, а для океанского плавания.

В том, что проложить дорогу в неведомые страны выпало Испании и Португалии, сыграла свою роль и особенность истории этих стран, упомянутая Паулем Вернером Ланге. Уже несколько веков обе страны жили в состоянии непрерывной войны: с маврами, с соседними государствами, между отдельными феодалами. Реконкиста подготовила конкисту: и в Португалии, и в Испании было много солдат, и военная профессия была престижной. Правда, обычно историки впадают в крайность, утверждая, что после падения в 1492 году Гранады, последнего оплота мавров в Испании, оставшиеся без дела идальго, не привыкшие трудиться, увидели в завоевании Америки новое поле деятельности и массами хлынули в Новый Свет. Дело обстояло не так просто. Прежде всего, отряды конкистадоров состояли не из одних профессиональных военных-дворян: сюда входили и королевские чиновники, и ремесленники, и священники, да и рядовые бойцы зачастую были вчерашними крестьянами либо просто бродягами. Кроме того, в первые годы, когда открытые Колумбом острова еще считались Азией, правители Испании старались организовать переселение туда оставшихся без земли крестьян. Подготовка же новых походов в неизведанные края обставлялась со всей возможной бюрократической скрупулезностью. Корона запрещала конкистадорам самостоятельные действия. Для того чтобы отправиться открывать и покорять новые земли, командиру следовало заключить договор об условиях дележа добычи с государством, с одной стороны, и с каждым из участников похода — с другой. В сущности, это был контракт между государством, монополизировавшим право на конкисту, и частным предпринимателем, арендовавшим это право. Для надзора за соблюдением правил договора в отряд включался представитель короны. Из-за нехватки документов мы не можем с полной уверенностью утверждать, но, судя по всему, в экспедиции Магеллана эту должность отправлял Хуан де Картахена. Тогда становится понятным, почему не пострадал дезертировавший на *Сан-Антонио» Эстебан Гомес: ведь с точки зрения королевских чиновников, бунтарем был Магеллан, все время конфликтовавший с Картахеной и наконец высадивший его на пустынном берегу.

Нарушителя договора (речь идет, естественно, о конкистадоре, а не о короле) ждало наказание. Кортес, отплывший на завоевание Мексики без позволения, чуть не поплатился за это жизнью. Васко Нуньес де Бальбоа, первый испанец, увидевший Тихий океан, был казнен по формальному — к тому же ложному — обвинению. Ланге подробно описывает интриги, борьбу интересов при попытках Магеллана «оформить» свое плавание. Судьба предпринимателя-конкистадора после того, как он сделал все, что от него требовалось, также сходна с той, что ждала наследников Магеллана и была уготована самому Магеллану, если бы он вернулся. Государство, пользуясь всевозможными бюрократическими уловками, правилами, которые само же и устанавливало, лишало первопроходца той доли добычи, на которую он имел право по договору. Наиболее известный пример — судебные дрязги, в которых провел последние годы жизни Колумб.

Так или иначе, для португальской и испанской экспансии характерно слияние капиталистического и воинского духа, погони за наживой и за славой. Ланге не прав, утверждая, что Магеллан в своих действиях на Филиппинах вдохновлялся примером Кортеса. О походе Кортеса на Теночтитлан, столицу ацтеков, Магеллан и не слыхал: первое кругосветное плавание и авантюра Кортеса совпали по времени. Просто Фернан де Магеллан и Эрнан Кортес были людьми одного склада; они не подражали друг другу, а действовали одинаково — так же, как и многие другие конкис1доры. Это были люди «вывихнутого» времени, в них странно сочетались отвага и корыстолюбие, предприимчивость и благочестие, верность товарищам и эгоизм. Каждая из этих черт заметна и в Магеллане. Я. М. Свет, глубокий знаток эпохи Великих географических открытий, отметил общую для Колумба и Магеллана буржуазную практичность. «Если у шекспировского Лира, — писал он в предисловии к запискам Пигафетты, — каждый дюйм был королем, то у Магеллана каждый дюйм был рыцарем наживы>. Сказано ярко и верно. Только говорят обычно больше о «наживе>, чем о «рыцаре>. А для Магеллана и подобных ему понятие рыцарской чести было существенным. Сама его смерть — гибель отважного воина. Так же обстоит дело и еще с одной, слишком часто недооцениваемой с современной точки зрения чертой Магеллана — его религиозностью. Ошибкой было бы считать людей его типа поголовно холодными, расчетливыми завоевателями, для которых религия была лишь средством обмана. Вероятно, Магеллан при пропаганде христианства на Филиппинах имел и политические виды. Но столь безоглядное миссионерство не свидетельствует о чрезмерном практицизме. На Молукках его товарищи достигли тех же коммерческих и политических целей без какого бы то ни было упоминания о христианстве.

Практические, непосредственные результаты кругосветного плавания Магеллана, завершенного Элькано, оказались незначительными. Путь к островам Пряностей через Тихий океан был слишком долог и труден. Сопротивление португальцев заставило Карла У временно отказаться от проникновения в Юго-Восточную Азию. Ланге, правда, замечает, что с торговой точки зрения плавание было небесприбыльным. Но для нас, пожалуй, это не так уж и важно, а современники Магеллана добиться дальнейшей выгоды не смогли.

Самое главное, после того как отошли в прошлое меркантильные, политические, военные аспекты плавания Магеллана, игравшие первенствующую роль в организации путешествия, осталось то, что было лишь средством, в лучшем случае побочной целью. Это — познание Земли, соотношения ее океанов, материков и островов. Это — открытие путей человека к человеку. долгим, трудным и кровавым было знакомство одних народов нашей планеты с другими. другой истории у нас нет. Но без открытия друг друга, без трудного процесса выработки в себе взаимопонимания людям не прийти к тому выводу, к какому пришел в ХУI веке великий испанец, борец за права индейцев Бартоломе де Лас Касас: «Все народы мира суть люди».

С. Я. Серов, кандидат исторических наук

Приложения

около 1480 — В Саброзе родился Фернан де Магеллан.

1481 — Жуан II становится королем Португалии (до 1495 г.).

1482 — Дьогу Кан открывает устье реки Конго, основана крепость Сан-Жоржи-да-Мина (современная Гана).

1485 — Кан у мыса Кросс (Юго-Западная Африка).

1487 — Первые португальцы в Тимбукту.

1487–1493 — Путешествие Педру ди Ковильяна в Индию, Софалу, Ормуз и Эфиопию.

1488 — Бартоломеу Диаш обогнул мыс доброй Надежды.

1490 — Первые сообщения Ковильяна достигают Лиссабона; португальское посольство в Конго.

1492 — Конец испанской реконкисты (падение Гранады); Колумб открывает Центральноамериканский островной мир; Магеллан становится пажом.

1494 — Подписан договор в Тордесильясе; Колумб с семнадцатью кораблями, везущими первых колонистов, отплывает на Эспаньолку (Гаити) и открывает Малые Антильские острова.

1495 — Мануэл 1 становится королем Португалии (до 1521 г.); португальцы Перу дм Барселуш и Жуан Фернандиш Лаврадор в поисках Северо-западного прохода достигают Гренландии.

1497 — Джованни Кабото по заданию Англии ищет западный путь в Азию и открывает Лабрадор и Ньюфаундленд.

1498 — Вашку да Гама достигает Индии; Колумб высаживается на северо-восточном побережье Южной Америки, неподалеку от дельты Ориноко.