Пояс Богородицы - Святополк-Мирский Роберт Зиновьевич - Страница 33

В течение двух недель они встречались почти еже­дневно, и хотя Федор Лукич, согласно своим жизнен­ным убеждениям, никогда ни о чем не расспрашивал Андрея, сам он много рассказывал о том, что узнал и увидел в последнее время, и вскоре Андрей начал по­нимать, что Картымазов рассказывает это не случай­но — он хочет, чтобы об этом знал не только он, Анд­рей, но и какие-то другие, неизвестные Картымазову люди в Литовском княжестве. Андрей вспомнил свои разговоры с Медведевым, и хотя ситуация здесь была совсем иная, он поблагодарил Бога за то, что помог ему обрести таких друзей.

Именно из бесед с Картымазовым Андрей понял, что, хоть взбунтовавшиеся братья великого князя не­довольны своим братом, хоть они и подозревают, что он обманет их и даже, возможно, когда-нибудь лишит жизни, они все же пойдут на перемирие с ним, потому что, по большому счету, они всего-навсего обиженные мальчишки и маменькины сынки, которые на самом деле ужасно боятся кулаков своего старшего брата.

Поэтому он и не стал дожидаться официального ответа братьев на посольство из Москвы и, гораздо те­плее попрощавшись с Картымазовым, чем с князьями, покинул Великие Луки.

Андрей вышел из замка и, вдыхая уже холодеющий осенний воздух, сел в седло, намереваясь отправиться обычной дорогой в Вильно, где он снимал небольшой домик на берегу речки Вильняле, а по дороге, как все­гда, подумать о будущих делах, особенно теперь, перед лицом возможной близкой войны и этим странным • переходом в распоряжение короля. До сих пор он лишь два раза бывал на аудиенциях у короля — всегда вместе с Ходкевичем, и оба раза король, казалось, не обращал на него внимания, не удостоив ни единым словом… А теперь вот такая неожиданность…

Но что-то мешало князю Андрею сосредоточиться на делах.

И вдруг он отчетливо понял, что именно.

Его волновала сейчас не предстоящая встреча с ко­ролем, не готовая вот-вот разразиться братоубийст­венная война двух родственных княжеств и даже не будущая собственная судьба и жизнь — с каждым ша­гом коня вперед все его мысли и чувства сосредоточи­вались в ожидании ответа на один-единственный очень простой вопрос: будет ли стоять у монастыр­ской калитки стройная девочка в монашеском платье?

Глава десятая

ГОРЯЧАЯ ОСЕНЬ НА РЕКЕ УГРЕ

…— Пора, наконец, принимать ре­шение, — едва сдерживаясь, сказал князь Андрей Боль­шой, шагая из угла в угол.

— Но ты понимаешь, что рано или поздно это пло­хо для нас кончится, — свистящим шепотом, будто опасаясь подслушивания, ответил Борис.

— Хватит молоть чушь! — закричал Андрей.

— Не ори, Горяй! — крикнул в ответ Борис.

— Нет, я тебя совсем не понимаю, брат, — взял себя в руки Андрей. — Давай по порядку. Мы зачем все это начинали? Чтобы он вернул нам то, что положено! Так? Так. Мы добились своего. Он испугался. Он дает нам земли. В чем же дело? Разве мы не победили?

Князь Волоцкий тяжело вздохнул, но не сказал ни слова.

Андрей продолжал ходить из угла в угол.

— Послушай, — сказал вдруг Борис, — я совсем за­был, там же сидит этот, как его… Картымазов. Ну, мой с Угры, помнишь?

— А-а, смышленый такой — помню. Мы его еще в Москву посылали! Ну и что?

— Да, он уже две недели просится — все что-то ска­зать хочет.

— Ну ты хорош, брат! А может, важное что?

— Да нет, когда б важное, так бы и сказал.

—Ну а коль неважное, чего время-то терять?

— Уж будто времени у нас нету! Давай послушаем, что простой дворянин скажет! Сам же помнишь — он толковый дядька.

— Ну зови, мне-то что — твой человек!

— Эй, Ванька, — приоткрыл дверь князь Борис. — Там дворянин Картымазов дожидается, подавай-ка его сюда!

Картымазов вошел и с достоинством поклонился.

— Ты, кажется, что-то хотел сказать? — спросил Бо­рис. — Ничего, что здесь мой брат? У меня нет от него секретов.

— Напротив, я очень рад возможности высказать свои мысли в присутствии князя Углицкого — ведь ему тоже служат такие же, как я, дворяне, но, быть мо­жет, не у всех хватает смелости высказать то, что я на­мерен, хотя я знаю — большинство из них думают так же, — склонил голову Картымазов.

— Мы слушаем, — нахмурился Борис.

Картымазов слегка побледнел и начал говорить, об­ращаясь к своему князю, но время от времени погля­дывая и на Андрея.

— Князь, ты хорошо знаешь, что я всегда верно слу­жил тебе. После Шелонской битвы ты оказал мне честь, похвалив за мужество, сделал своим дворяни­ном и пожаловал меня и моих потомков клочком тво­ей земли, где до этого я жил как твой слуга и воин, а прежде слуга и воин твоего батюшки великого князя Василия Васильевича. Теперь это имение зовется Картымазовкой, оно стало гнездом моего рода, там про­текли самые счастливые минуты моей жизни, там я женился, там родились мои дети — дочь и сын, там выросло целое село, но ты сам хорошо знаешь, что земля эта порубежная и жить на ней вовсе не легко. Много раз я и мои соседи, независимо от того, на чьей земле они живут и кому служат, приходили друг другу на помощь, поддерживали, а иногда и спасали друг друга, когда вместе боролись против многочис­ленных разбойников, грабителей и злодеев, которые нападали на нас со всех сторон. Мы научились жить мирно, дружно, и все было хорошо до тех пор, пока зимой прошлого года ты не прислал ко мне Ивана Артюхова, а с ним людей Оболенского-Лыко с приказом исполнять то, что Артюхов скажет. Уже тогда я сразу понял, что начинается что-то недоброе. Я безукориз­ненно выполнил свой долг, но это досталось мне до­рогой ценой — я едва не потерял уважение своего зя­тя — мужа моей любимой дочери, и дружбу соседа, ко­торого люблю, как сына. Не моя вина, что Артюхов не выполнил поручения, — он не послушался моих сове­тов, пренебрег опасностью и погиб, а клочки посла­ния, которое он вез, попали в руки великого князя, и тот очень рассердился на Оболенского. Ты лучше ме­ня знаешь, что потом произошло. Когда вы, князья, вызвали со всех концов земли своих дворян, мы при­были по первому зову. Мы — ваши слуги, и мы обяза­ны повиноваться, но, как говорится в Священном Пи­сании, добрый хозяин должен заботиться о своих слугах и выслушивать иногда их чаяния. Так выслу­шайте же то, о чем говорят шепотом между собой ва­ши верные слуги — рядовое дворянство, — и попы­тайтесь понять их. Сейчас Московское княжество сто­ит перед лицом смертельной угрозы! Огромное татарское войско растянулось по берегам Оки и Угры более чем на шестьдесят верст! Наши земли и дома, наши жены и дети в опасности! Почему же мы стоим здесь, а не мчимся спасать их? Ведь все понимают: ес­ли Ахмату удастся перейти на этот берег — наше кня­жество будет покорено надолго, наших сыновей сде­лают ордынскими рабами, а жен и дочерей — налож­ницами! От лица ваших дворян, князья, я умоляю вас — помиритесь с братом, давайте двинемся все вме­сте на Угру и остановим врага!

Картымазов низко поклонился и медленно выпря­мился.

— Спасибо за верную службу, — сказал князь Борис, и голос его чуть дрогнул. — Спасибо, Картымазов, я всегда высоко ценил тебя. Мы с братом как раз обсуждаем этот вопрос. Я думаю, еще сегодня мы примем решение. Ступай.

Картымазов вышел.

Братья молчали.

Андрей вдруг обнял Бориса и сказал:

— Прости меня, брат, что втянул тебя в это… Чует мое сердце, что рано или поздно нам придется дорого заплатить…

— Брось, Горяй, — улыбнулся Борис. — Все начал я. К тому же меня поддержал Иосиф, а я ему верю — это провидец…

В дверь постучали, и вошел взволнованный по­стельничий Бориса Иван:

— Князь, прибыл игумен Волоцкий Иосиф и покор­но просит тебя пожаловать к нему — он ждет в гости­ной зале.

— Сам Иосиф? — поразился Борис.

— Легок на помине, — печально улыбнулся Анд­рей. — Ну иди. Посмотрим, что он теперь скажет. Впрочем, я и так знаю.

— И я догадываюсь, — вздохнул Борис и вышел.

…Однако Иосиф сказал совсем не то, чего ожидал от него Борис. После приветствий, благословения и целования ру­ки игумен спросил: