Мать Зимы - Хэмбли Барбара - Страница 48

Джил и Ингольд прибыли в город под самый конец Игр Пересмешника, посвященных одному из тридцати тысяч загадочных местных алкетчских святых и оплаченных военачальником Ваиром на-Чандросом, – ему это стоило несколько сот тысяч серебряных монет. Об этом немало болтали в бараках гладиаторов, где пришельцам с севера также удалось получить комнаты стараниями все того же Вепря, здоровяка с длинными висячими усами. Его имя читалось как «Бизжек» на языке хуатан, – но это слово произносилось почти как ха'альское название баклажана – «безжиик», – и уже на следующий день Джил с Ингольдом стали называть его Баклажаном, как делали все остальные на протяжении многих лет. Ниниак, одиннадцатилетний воришка, живший с ними по соседству вместе со своими младшими братьями и сестрами, рассказал Джил, когда они тащили воду из ближайшего источника, что Ваир на-Чандрос пытается подкупить население после того, как насильно заставил стать своей женой дочь прежнего императора Йори-Эзрикос.

– Она разослала письма ко всем другим полководцам и вельможам в королевстве, предлагая взять ее замуж, но на-Чандрос встал лагерем под городскими стенами и заявил, что поубивает всех претендентов. – Рассказав все это, мальчишка засунул в рот очередную порцию жевательной смолы. Здесь все до единого жевали смолу, за исключением самых высокопоставленных вельмож, куривших опиум в таких количествах, что смутили бы даже китайских мандаринов девятнадцатого века.

– Эсбошет, который в родстве со старым императором, предложил Йори-Эзрикос жениться на каком-то своем племяннике. Жаль, она этого не сделала, тогда все жили бы долго и счастливо, и не было бы этих войн.

Мальчишка пожал плечами. Во времена дарков ему было лет шесть. Он пережил четыре больших войны, эпидемию и пожар, уничтоживший добрую четверть города; едва ли он вообще помнит, каким был мир в прежние времена.

Джил чувствовала себя очень старой и, – со своей нелюбовью к толпе и жаждой одиночества, – ужасно провинциальной.

– Хотя, вообще не вижу, в чем беда, – насмешливо продолжал мальчуган. – Неважно, за кого она вышла замуж... Все равно страной будут править полководцы. Я и сам с радостью бы женился на ней и поселился во дворце, ел бы мясо каждый день и выполнял все, что мне скажут.

Джил доводилось встречать Ваира На-Чанд-роса, когда он во главе алкетчского войска пытался завоевать Дарвет, а потому у нее было собственное мнение по поводу всего происходящего, но она держала его при себе. Что касается Ниниака, то он назначил себя покровителем Джил, и даже подарил ей жестяную ловушку для демонов – филигранный шарик с кусочком цветного стекла внутри, а также пару низок священных бусин. Невзирая на то, что Джил была вооружена, он всегда проходил первым по лестницам и узким городским проулкам. Еще бы, – ведь он же мужчина. Может, он и бегает босиком, но зато в его имени есть почтительная диакритика.

Конечно, он должен повсюду идти первым.

Джил улыбнулась. По крайней мере, Ниниак не замечал в ее внешности ничего подозрительного... хотя откуда ему? Он ведь и женщин-то без вуали почти никогда не видел.

Она гадала, что заставляет Ингольда задерживаться в Кхирсите. Конечно, они очень устали за время этого путешествия, хотя летом еда была в городе не в изобилии, но гладиаторы отнюдь не бедствовали. Несмотря на то, что каждый день по восемь-десять часов Ингольду приходилось проводить тренировочные бои, – выглядел он куда лучше, чем когда они пробирались по истерзанным войной и голодом землям Алкетча. Раны на его спине и на руках заживали, оставляя алые рубцы среди куда более старых шрамов. С невозмутимым видом, босыми ногами упираясь в песок, он стоял на арене и зачастую вообще не обнажал клинка до конца поединка и ограничивался лишь тем, что без труда уходил от выпадов и отпускал сдержанные комментарии.

Похоже, он вовсю наслаждался жизнью. Для него это было чем-то вроде каникул. Он отдыхал, собираясь с силами перед встречей с ледяными магами. Джил помнила о них постоянно. Она боялась спать, ибо сны ее превратились в кошмары и порой преследовали даже наяву. Но, должно быть, это яд так действовал на нее, – она чувствовала постоянную усталость и засыпала, невзирая ни на жару, ни на окружающий шум. Дремала она даже днем, прикрывая деревянные ставни, ведущие на галерею, – в комнате можно было задохнуться, но из осторожности Джил не могла оставить окна открытыми. Во сне она видела озеро с поднимающимся над ним туманом и слышала пение ледяных магов, плетущих свои чары.

Порой она понимала, что они поют, и просыпалась, задыхаясь от страха... И видела перед собой Ингольда, который сидел у полуоткрытых ставен и смотрел на звезды.

На следующий день после окончания Игр Пересмешника донесся слух, что армия Эсбошета пойдет приступом на стены Хатиобара. Джил и Ниниак отправились в квартал Южных Ворот и там уселись на парапет с видом на озеро Нихей и золотисто-зеленые поля. Никаких войск не было и в помине. Люди Ваира На-Чандроса ждали сражения на борту золотисто-черных кораблей, увенчанных главой феникса, с развевающимися священными знаменами, а сам полководец ненадолго появился перед армией в своем знаменитом плаще из павлиньих перьев, но к тому времени зеваки уже заскучали и начали расходиться.

На крепостных стенах при виде очертаний увенчанной белоснежной шапкой Матери Зимы Джил почувствовала странную слабость и беззащитность. Во время путешествия на юг Ингольд Рассказывал ей об усыпальницах, расположенных в ущельях у подножия горы, и говорил, что в большинстве своем некрополь расположен параллельно подножию, но один из каньонов ведет прямо в недра ледяной твердыни.

Однако когда они с Ингольдом появились в долине, в некрополе вовсю шли бои, и пришлось свернуть в город. Джил гадала, каким образом Ингольд намерен попасть туда и отыскать пещеру ледяных магов.

Наверняка, вокруг полно сланча, а значит, и сланчевых монстров. Против них любые чары бессильны.

Издалека она видела черные контуры деревьев, отмечавших вход в город мертвых, и полуразрушенные обелиски, статуи и погребальные стелы. Она спросила:

– Скажи, Ниниак, а не был ли один из ваших императоров слепым?

Мальчишка пожал плечами.

– Откуда мне знать. – Он сидел на уступе стены, беззаботно болтая ногами на высоте в двадцать пять ярдов. – А тебе-то что до этого?

– Я слышала легенду, что на одной из усыпальниц, вон там... – Джил указала в сторону горы, – ...есть статуя, изображающая короля без глаз. Мне было интересно, кто он такой.

– А, вот ты о чем. – Ниниак по пути сюда ухватил у торговца горсть фиников, один заботливо предложил своей спутнице, а теперь поедал остальные. Что ни говори, а мужчине нужно поддерживать силы.

– Ты о нем что-то знаешь? – Джил с удивлением покосилась на воришку.

– Еще бы! А точнее сказать, о нем знает старый Хейст. Хейст – это калека. Он просит подаяние у статуи святого Текмара, – это на южной стороне Арены.

Ниниак сплюнул финиковую косточку вниз со стены и проследил за ней взглядом.

– Хейст раньше грабил могилы, пока его не поймали гвардейцы епископа. Но он все время болтал о всяких королях, как будто они его семья. Но вообще все знают про могилу Слепого Короля. Это вон в том, третьем, ущелье... Видишь? Оно разделяется надвое, и если дойти до деревьев, а затем свернуть налево, то между двумя старыми колоннами будет дверь. Это и есть усыпальница Слепого Короля. Хейст говорит, что там, внутри, его статуя. Он сидит на троне, а у его ног лежит собака. Но это плохое место, и, к тому же, там уже давно разграбили все, что можно.

Он пожал плечами и выплюнул еще одну косточку.

– Твой старик, он меня спрашивал об этом вчера. Он сумасшедший? – небрежно осведомился он без особого интереса.

Джил ненадолго задумалась.

– Не думаю, – сказала она, наконец. – Хотя тут я, пожалуй, в меньшинстве.

«Нас таких всего двое, – подумала она. – Или трое, если Альда в хорошем настроении».

Ниниак засмеялся.

– Странно ты говоришь. Что такое меньшинство?