Серебряный леопард - Мейсон Ф. Ван Вик - Страница 61

Увы, среди них не было ни Герта Ордуэя, ни сэра Тустэна де Дивэ.

Зал приемов Львиного дворца. Длинное и достаточно темное помещение, потолок которого поддерживали стройные мраморные колонны удивительной красоты. Стены были украшены великолепными мозаичными панно, выполненными в красных, золотых и черных тонах. В дальнем конце зала на золотом троне под малиновым ковровым балдахином восседал избранник Бога и христолюбивый император византийцев Алексей Комнин. Он ожидал гостей.

Алексей Комнин был коротконогий широкоплечий человек властного вида. Его большие темно-карие глаза глядели пристально. От темного лица с короткой, вьющейся каштановой бородкой, умащенной благовониями, веяло холодом.

На пышных каштановых локонах императора покоилась императорская корона, сверкающая великолепными каменьями. По обе стороны головы с короны свисали до подбородка пластины, также усеянные драгоценными камнями. Подобающая случаю одежда Алексея состояла из императорской пурпурной мантии, застегнутой на плечах жемчужными брошами. Под нею поблескивала тяжелая, до колен золотая парчовая туника. Широкие ступни императора были облачены в красные с золотом котурны, ничем не отличающиеся от тех, которые носили за тысячу лет до того императоры Август, Тиберий, Калигула и Нерон.

У основания балдахина собрались сенаторы, военачальники, высшие правительственные чиновники, а также несколько длиннобородых патриархов греческой церкви с округлыми золотыми митрами на головах, более богатыми, чем за всю свою жизнь любой норманн мог увидеть в Европе.

Образуя застывший полукруг у края возвышения, стоял ряд скандинавских секироносцев из знаменитой варяжской гвардии. На русых головах этих гигантов красовались увенчанные крыльями бронзовые шлемы, а с массивных плеч ниспадали алые плащи, отделанные золотом. Вдоль стен и в боковых проходах стояли воины из гетерии – имперской охранной гвардии – в посеребренных латах и шлемах. Все это были византийские аристократы, гордые, красивые и совершенно не стыдящиеся того, что щеки у них нарумянены, а губы накрашены.

Сидя на троне, Алексей Комнин хорошо видел всю длинную мраморную палату приемов. Около залитой солнцем входной двери стояли менее важные персоны, гражданские и военные. А также несколько евнухов в красных одеждах, которые принесли с собой особые дощечки для письма и готовы были записывать все, что будет сказано.

Но вот снаружи донеслись топот копыт и громкие возбужденные голоса. Алексей машинально поправил корону. Начальник императорской гвардии, закованный в серебряные позолоченные латы, держа в левой руке шлем с голубым крестом, подбежал к возвышению. Здесь он передал шлем своему помощнику и распростерся у ног своего господина, трижды коснувшись лбом пола.

– Говори, – громко прозвучал спокойный голос Алексея.

– Некто Боэмунд, называющий себя герцогом Тарантским, просит аудиенции у вашего святейшего императорского величества.

– Поручи самым выдающимся военачальникам приветствовать его. Пусть входит без страха.

По затихшей палате приемов пронесся легкий гул. Ведь все присутствующие знали о глубокой вражде между двумя правителями.

Под бряцание лат и звон шпор в дверь вошли несколько рослых воинов в белых плащах с красными крестами. Впереди шел рыжий сын Робера Гюискара.

Обнажив голову, прямой и могучий, как собственный меч, Боэмунд подошел к трону. Гордость, уверенность и достоинство сквозили в каждом движении этого огромного норманна. Он молча остановился перед троном, чуть позади него встали его племянник Танкред и епископ Арианский. За ними толпились другие бароны, и запах лошадиного пота и кожаной одежды начал заполнять палату.

Эдмунд находился в последних рядах эскорта Боэмунда и в эти минуты испытывал непреодолимое чувство благоговения. Подумать только, эта прекрасная палата со свисавшими с потолка серебряными люстрами простояла около половины тысячелетия!

Словно зачарованный, он наблюдал, как Боэмунд в развевающемся зеленом плаще подходил к балдахину. Как по сигналу выступили вперед два переводчика, хотя Алексей Комнин был настоящим полиглотом, а герцог Боэмунд неплохо владел греческим языком.

Из разговора двух выдающихся личностей Эдмунд ничего не уловил, хотя беседовали они довольно долго.

Прошло какое-то время, и Боэмунд вдруг преклонил колени, молитвенно сложил ладони, а затем вложил их в покрытые перстнями смуглые руки императора. Немедленно последовал взрыв разгневанных возгласов. Пораженные бароны Боэмунда, а также разъяренный Танкред выражали свое недовольство.

– Протестую! Призываю вас в свидетели перед Всемогущим Богом, – кричал Танкред, – отказываюсь принести феодальную присягу этому греку, несмотря на то, что мой дядя сделал это!

Жирар, епископ из Ариано, первым успокоил темпераментного молодого племянника Боэмунда. И смятение быстро улеглось. Греческие придворные, обмениваясь быстрыми, многозначительными взглядами, что-то шептали. Но Эдмунду не удалось понять, о чем они говорили.

Глава 12 СВИТОК ПЕРГАМЕНТА

До свадьбы оставалось всего три дня. Половодье богатых и разнообразных подарков буквально наводняло виллу графа Льва, где решила обосноваться графиня Корфу. Присылали столовую посуду, изумительные венецианские изделия из стекла, ковры, украшенные драгоценными камнями иконы и многие ярды ценнейшего шелка и парчи из Исфагана.

Богатая тетушка преподнесла не только роскошный прогулочный каик, а вместе с ним и семь сильных арабов-гребцов, усилиями которых каик мог легко переплывать Золотой Рог или Босфор. Деспоина Евдокия подарила и красивую виллу на одном из многих лесистых островов, которые хорошо были видны с холмов Константинополя.

В служебных помещениях появились подаренные слуги-рабы для нужд нового домашнего хозяйства. Они покорно подчинились смене владельцев. Поступали подарки и для будущего франкского мужа графини. Это были боевые кони, усыпанные драгоценными камнями прекрасные латы, легкие, но крепкие шлемы, изогнутые мечи лучшей дамасской стали.

Обрадованный благоприятным отношением к нему герцога Боэмунда, сэр Эдмунд успокоился и пришел в прекрасное расположение духа. Он получал особое наслаждение, когда они вместе с Сибиллой рассматривали многочисленные подарки. В тот день, когда группа франкских ратников доставила прекрасные подарки не только от герцога Боэмунда, но и от Ричарда из Принципата, епископа Ариано и других рыцарей из военного окружения герцога, Эдмунд был просто в восторге. Больше всего он обрадовался красивому седлу от сэра Тустэна. Сам Тустэн не приехал. Очевидно, его задержали дела. В это время он объезжал итало-норманнские отряды и вербовал по пути оставшихся без хозяев людей, заменяя ими тех, кто умер, заболел или был убит во время продвижения по Греции.

– Разве это не прелесть? – восклицала Сибилла с восторженным блеском больших фиолетовых глаз. Она раскрыла коробку из слоновой кости и показала жениху нитку бус из крупных жемчужин с золотыми шариками. Эдмунд притянул к себе счастливую невесту и, поцеловав ее, опустил бусы в коробочку. Это были замечательные минуты! Никогда англо-норманн не мог и мечтать, что завладеет таким богатством мирным путем.

В Византии так же, как и во владениях франков, женщина могла обладать собственностью только через своего мужа.

– Только бы нам не пришлось слишком рано уезжать из Византии, – вздохнула Сибилла. – Эдмунд, любимый мой, я убеждена, что достаточно одного слова графа Льва императору, чтобы герцог дал тебе отпуск.

Эдмунд решительно тряхнул медными локонами.

– Нет, моя дорогая. Этого я не могу допустить. Мой отряд одним из первых в войске моего государя должен переправиться в Азию и разбить неверных.

– Тогда я последую за тобой. Это будет легко сделать, поскольку мой дядя командует частями всадников в наших экспедиционных силах, прекрасной дисциплинированной тяжелой кавалерией, вооруженной с головы до пят.