Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2 - фон Зенгер Харро - Страница 84

И вэйская армия осталась в своих укреплениях, что очень опечалило Чжугэ Ляна. Война тянулась уже более 100 дней. Каждый день Чжугэ Лян советовался со своими военачальниками, как быть дальше, а по вечерам не мог заснуть, раздумывая, как бы победить Сыма И. Чжугэ Лян переутомился и стал харкать кровью; он все слабел и наконец умер.

Военачальники шуской армии были сражены горем и хотели немедленно заняться похоронами. Но оба командующих, Ян И и Цзян Вэй, следуя завещанию Чжугэ Ляна, убедили военачальников отложить погребальную церемонию. Тело Чжугэ Ляна положили в гроб, и армия получила приказ об отходе. Тут только Сыма И покинул свои укрепления и начал преследовать противника. По пути он поднялся на холм, чтобы с него взглянуть издали на шускую армию. Он увидел, что она держит те же боевые порядки, под теми же знаменами, что и при жизни Чжугэ Ляна. Сыма И вдруг испугался, не была ли весть о смерти Чжугэ Ляна ложной, и подумал, что этот слух распустили, лишь чтобы выманить его на поле битвы. Но по настоянию своих военачальников он вынужден был продолжить преследование. Вскоре шуская армия вдруг по сигналу остановилась и повернулась, готовая к бою, навстречу вэйцам. Это все была в точности тактика Чжугэ Ляна. Сыма И вновь охватили сомнения, и тут из-за деревьев показался флаг главнокомандующего Шу и колесница, окруженная военачальниками, в которой, выпрямившись, сидел — по слухам, покойный — Чжугэ Лян. Как только Сыма И это увидел, он тут же отдал приказ к отступлению. Шуская же армия спешно продолжила свой отход, пока не оказалась в безопасности. Только тогда она приступила к погребальной церемонии. Впоследствии Сыма И узнал, что Чжугэ Лян действительно умер и в колеснице была кукла. Он тут же возобновил преследование, но противник был уже далеко.

Вэйские военачальники очень разозлились, что упущен шанс уничтожить шускую армию. Сыма И же сказал со вздохом: «Искусство, с которым Ян И вел войско, в точности походило на манеру Чжугэ Ляна, как будто дух покойного Чжугэ Ляна возродился в Ян И. Я попался на стратагему «Позаимствовать тело, чтобы вернуть душу».

14.7. От династии Вэй к династии Цзинь

Совершенно иначе Стратагема № 14 интерпретируется в книге Цзюнь Да «Чжунго хуанди лечжуан» (Предания о китайских императорах в хронологическом порядке. Тайбэй, 1981.)

«Эта стратагема использует тактику паразитов. Паразит внедряется глубоко во внутренности противника и пожирает все, что может, чтобы ослабить врага. В конце концов от того остаются только кожа да кости, а паразит становится сильным и откормленным».

На такую интерпретацию Стратагемы № 14 вдохновила Цзюнь Да карьера Сыма И (который в предыдущем примере выступал в качестве противника Чжугэ Ляна) и его последователей.

Около 208 г. н. э. Сыма И поступил на службу к Цао Цао (155–220). Последний, как мы уже говорили, в конце Ханьской династии захватил северную часть Китая, и его сын Цао Пэй в 220 г. провозгласил там династию Вэй. В течение своей жизни Сыма И служил четырем властителям, из них трем императорам династии Вэй. Могущество Сыма И постоянно возрастало. Когда некий противник в 249 г. задумал его сместить, Сыма И воспользовался благоприятными обстоятельствами для путча и вскоре нашел предлог, чтобы вырезать семьи своих противников до третьего колена. После смерти Сыма И два его сына унаследовали его могущество. Они еще более упрочили свое положение, когда в 260 г. один из сыновей принял участие в убийстве последнего императора династии Вэй. Наконец Сыма Янь, внук Сыма И, в 265 г. был провозглашен императором и вдохнул новую душу в «труп» Вэй-ской династии, основав на ее месте династию Цзинь, просуществовавшую до 316 г. Ей удалось вновь на несколько десятилетий объединить весь Китай.

14.8. Реформированный культ Митры

Нельзя ли взглянуть с точки зрения китайских стратагем, а именно Стратагемы № 14, на то явление, которое Анна-Сюзанна Ришке обозначает как «шахматный ход»? В воскресном выпуске «Новой цюрихской газеты» от 24/25 декабря 1983 г. Ришке пишет:

«Обычай отмечать смену года, видимо, очень древний. У римлян на период между 17 и 23 декабря приходился праздник Сатурна, бога посева, так называемые сатурналии. Это был самый большой праздник в году: прекращались все работы и дела, и на улицах царило праздничное, беззаботное оживление. Рабы наслаждались кратковременной свободой, дома были украшены свежими лавровыми ветвями. Люди ходили друг к другу в гости и дарили восковые свечи и глиняных куколок.

Еще задолго до Рождества Христова евреи праздновали восьмидневный Праздник огней, а у германцев принято было не только в середине лета, но и в зимнее солнцестояние устраивать большое празднество в честь возрождения Солнца и проносящихся в это время по небу дарующих плодородие богов: Вотана и Фрейи, Донара и Фрейра. Поклонение свету и плодородию как существенная составная часть дохристианских праздников середины зимы не было вытеснено из сознания людей и после введения христианства в качестве государственной религии императором Константином Великим (306–337 н. э.). Еще император Аврелиан (214–275 н. э.) в 274 г. основал официальный государственный культ бога Солнца и объявил день его рождения, 25 декабря, государственным праздником. Из Персии через Малую Азию, Грецию и Рим до Германии и Британии распространился культ арийского солнечного бога Митры. Многочисленные развалины его святилищ (митрей) еще сегодня демонстрируют, каким почетом пользовался этот бог, податель плодородия, мира и победы, у римских солдат.

Таким образом, весьма мудрым шахматным ходом было объявление бывшего дня Митры (25 декабря) днем рождения Иисуса Христа, предпринятое христианской церковью при папе Либерии (352–366) в 354 г.».

Действие «шахматного хода», подразумеваемое автором, было таково, что относящийся уже к прошлому, но все еще обладающий огромной силой воздействия «труп» — культ Митры — оказался одушевлен новой, христианской душой, благодаря чему старое продолжало жить, наполненное новым содержанием.

14.9. Нострадамус во Второй мировой войне

Эллик Хоув в книге «The Black Game — British Subversive Operations against the Germans during the Second World War» (в Германии вышла в 1983 г. в Мюнхене под заголовком «Черная пропаганда: свидетельство очевидца о тайных операциях британской секретной службы во Второй мировой войне») сообщает, что во время Второй мировой войны в Великобритании вышла на немецком языке книга в 124 страницы под названием «Нострадамус пророчествует о ходе войны», которую распространяли в Германии. Томик содержал, в частности, пророчество Нострадамуса об убийстве Гитлера. Этим надеялись смутить суеверных немцев.

В данном случае мертвый уже в течение многих столетий Нострадамус — «труп» — был использован как носитель антинационал-социалистской пропаганды — новой «души».

14.10. Паломничество к месту рождения Конфуция

Во время «культурной революции» в журнале «Пекин ревью» утверждалось, что классовая природа политических представителей декадентских и реакционных классов XX столетия совпадает с классовой природой упадочных рабовладельцев VI и V столетий до н. э., которых представлял Конфуций. Поэтому все реакционеры в Китае, которые работали на восстановление старых порядков, якобы прибегают к «тому же поношенному духу Конфуция», используют его как «оружие в деле контрреволюционной реставрации». Так, например, Юань Шикай (1859–1916), захвативший власть после падения в 1911 г. существовавшей более 2000 лет Китайской империи, мечтал о возвращении тех дней, когда император феодальной монархии обладал всей полнотой власти. В связи с этим он разыграл фарс «паломничества» к месту погребения Конфуция, чтобы тем подтвердить свое стремление к реставрации империи.

Предпринимал паломничество к могиле Конфуция, по примеру древних феодалов, и Чан Кайши. В дальнейшем он использовал идеи Конфуция о «великой унификации» для своей собственной, «контрреволюционной великой унификации» в принципах государственного устройства. Такие феодальные теории, как «великая унификация» или «небоизбранность властителя», он, по словам китайского автора, использовал как реакционное теоретическое обоснование своей диктатуры. Восстановление «древнего пути Конфуция и Мэн-цзы» также было якобы использовано для борьбы с влиянием коммунистической идеологии в Китае.