Воскресшая любовь - Хантер Мэдлин - Страница 16

Как только дверь за мужчинами закрылась, леди Федра попросила Леону отдать ей статью.

– Истербрук обладает способностью видеть людей насквозь. Мы с вами имели несчастье возбудить его любопытство. Как бы он и впрямь не решил, что я сбиваю вас с толку, и не нашел способ вмешаться. Так что не тяните с подготовкой остальных статей. Напишите их как можно скорее.

– Не понимаю, как Истербрук может вмешаться?

– Не знаю. Он всегда добивается своего. Не мытьем, так катаньем. Было бы ошибкой недооценивать его. Не забывайте: он – маркиз Истербрук.

– А у тебя очень мило, – сказал Кристиан, когда Эллиот закрыл за ним дверь библиотеки.

– Ты пришел только за тем, чтобы сделать мне комплимент? Точнее, моему дому? Я много раз приглашал тебя, но ты под любыми благовидными предлогами не приходил.

– Эллиот, я не возражаю, когда ты пытаешься всеми правдами и неправдами вытащить меня из дома. Но помогать тебе в этом не собираюсь.

– Все-таки тебя наконец удалось выманить из дома?

– По некотором размышлении я пришел к выводу, что мне нужен твой совет.

– Мой совет?

– Речь пойдет о тебе. Если ты дашь мне совет, я вынужден буду его принять.

Эллиот удобно расположился на диване.

– Слушаю тебя внимательно.

Эллиот всегда слушал внимательно. Он обладал даром сконцентрироваться на чем-нибудь, в то же время не теряя связи с действительностью. Именно этим и объяснялся успех книг по истории, которые он писал. И еще Эллиот отличался уравновешенностью – в отличие от остальных членов семьи Ротуэлл.

– Эллиот, я часто размышляю, не мечтаешь ли ты когда-нибудь получить титул?

Изумлению Эллиота не было предела.

– О чем ты говоришь, Кристиан? Разумеется, у меня и в мыслях этого нет. Ты же знаешь, третий по счету сын не имеет права на титул.

– У меня словно гора с плеч свалилась. Когда у Хейдена родится сын, этот факт еще больше отдалит от тебя возможность получить титул. Сегодня я все утро думал об этом счастливом событии, которое вскоре произойдет. И моя радость была омрачена беспокойством о том, что ты, возможно, не слишком этому радуешься.

Эллиот пребывал в полном недоумении.

– А что, если у Хейдена родится не сын, а дочь? Надеюсь, и в этом случае ты обрадуешься не меньше.

– Несомненно. Только это точно будет мальчик.

– Кристиан, иногда ты… Да что там говорить, ты сам это прекрасно знаешь… Одному Богу известно, кто родится. Это не зависит ни от нашей воли, ни от нашего желания.

– Это будет мальчик.

Эллиот округлил глаза.

– А когда этот мальчик родится, я буду спокоен за наш род: он не прервется. Мой долг – обеспечить продолжение рода, – объяснил Кристиан. – Хотя признаться, мой статус несколько тяготит меня, и если бы я мог все устроить, я бы охотно отошел от дел. Титул должен носить более деятельный и энергичный человек. Такой, как Хейден, например. Существуют обязательства…

– Ты мелешь чушь. Во-первых, наш род продолжит не сын Хейдена, а твой сын. Во-вторых, если у тебя есть обязательства, выполняй их – и дело с концом.

– У меня не будет наследника. Я не осмелюсь заводить детей. – Последние слова вырвались у Кристиана сами собой. Он сам был не рад тому, что только что сорвалось у него с языка, и ругал себя за неосторожность. Чтобы скрыть смущение, Истербрук подошел к книжным шкафам и остановился, повернувшись к Эллиоту спиной.

Он думал сейчас о том, какое впечатление произвели эти слова на его брата. Наверняка Эллиот потрясен столь неожиданным признанием. А когда потрясение пройдет, Эллиот почувствует волнение. Может быть – жалость. А также удивление, что Кристиан вообще решился поднять этот вопрос.

– Ты не сумасшедший, – заявил Эллиот. – Мать тоже не была сумасшедшей. Не важно, что тогда болтали злые языки о матери или что сейчас болтают о тебе.

– Знаю, что я не сумасшедший. И что мать тоже не была сумасшедшей.

Кристиану это было известно лучше, чем кому бы то ни было. Но он хорошо знал, через какие страдания пришлось пройти матери из-за того, что ей были доступны тайны очень многих людей. Она видела людей насквозь, понимала их тайные мотивы и чувства. Она знала все и про Кристиана. Она избегала людей, особенно Кристиана, своего старшего сына. В нем она узнавала себя и понимала, что ничем не сможет ему помочь.

– Значит, твоя тревога связана с отцом? Кем бы он ни был, что бы ни сделал, мы здесь ни при чем. Ты никогда не будешь вести себя так, как вел себя он. Это был его выбор, – с горячностью проговорил Эллиот. Он еще не до конца примирился с особенностями отцовской половины наследственности, которая перешла братьям от родителей.

– Хотелось бы верить, что ты прав. Хотя иногда я понимаю, что это не так. Но сейчас дело не в нем. Впервые.

Погруженный в воспоминания, Кристиан разглядывал переплеты книг, стоявших на полках. Какой ужас – знать, что твоя мать боится отца и уверена в его жестокости. Какое чувство вины вместе с безнадежной любовью охватывает человека. Как оба они страдают. Как отец становится злым и раздражительным и следит за каждым шагом матери. И как мать перестает надеяться на счастье.

Кристиан ни с кем не говорил об этом – никогда. И вот сейчас он стоит здесь, в библиотеке, вместе со своим младшим братом.

Кристиан повернулся и посмотрел на Эллиота. На лице Эллиота отразилось сострадание.

– Я знаю, что я не сумасшедший. Даже наполовину. И знаю, что она тоже не была сумасшедшей. Я знаю это лучше, чем кто-либо. Но я во многом похож на мать, а это значит, что странность и эксцентричность у нас в крови.

– У нас у всех одна и та же кровь. Возможно, Хейден передал это ребенку, который у него родится. Твое решение не заводить наследников ничего не изменит.

– Да, его сын тоже может это унаследовать. Это правда. Скоро я буду знать это точно. Если что, я помогу ему, хотя, возможно, не смогу помочь своим собственным детям. Но я не думаю, что у меня дело дойдет до детей. Хейден – очень… нормальный, и Алексия тоже.

Разговор с братом взволновал Эллиота. Но неожиданно их беседа перетекла в другое русло.

– Кристиан, я не сомневаюсь в том, что ты не сумасшедший, не надо меня в этом уверять. Ты говоришь об эксцентричности как о физическом недостатке, который нельзя исправить.

– Это не недостаток. Хотя мы с Хейденом и похожи на отца внешне, эту черту я унаследовал от матери. Помимо этого, мы все получили от матери способность полностью отгораживаться от влияния окружающего мира, когда поглощены решением какой-нибудь проблемы или чем-то увлечены. И это меня радует.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Неудивительно: мне трудно это выразить словами. Я просто хочу тебя заверить, что эксцентричность не самое большое несчастье в жизни. Просто небольшая странность – вот и все.

Эллиот почти смирился с существующим положением дел. Со временем он поймет, что напрасно беспокоился.

. – Вряд ли Хейден согласится принять у тебя титул и стать маркизом, даже, если ты найдешь способ это устроить. Лучше выбрось это из головы. Держи бразды правления в своих руках и не ослабляй хватку.

– Понятно. На сегодня этот разговор окончен. Но меня есть к тебе еще один вопрос.

Эллиот вопросительно поднял брови.

– Твоя прелестная женушка заварила какую-то кашу, и что-то мне подсказывает, что она только что использовала мисс Монтгомери в качестве приправы для своего блюда. Выясни, что затевает Федра, и дай мне знать. Но не говори ей о моей просьбе.

– Кристиан, мы с женой не строим друг другу козни исподтишка, как это изображают в старых пьесах. У нас с ней не принято что-то таить друг от друга. Лучше я расспрошу Федру обо всем напрямик и, если она позволит, передам тебе, что она сказала.

Кристиану ничего не оставалось, как согласиться. Он ушел, уверенный в том, что Федра ни за что на свете не позволит Эллиоту рассказать его брату о том, что они с Леоной замышляют.

И ради жены Эллиот будет держать рот на замке. Вот что любовь делает с мужчинами! Они забывают о своем святом долге перед родственниками и думают только о своих любимых.