Любовь по переписке - Хэнсон Джинджер - Страница 28

– Красиво – это, конечно, преувеличение. – Он усмехнулся, взглянув на ее опущенную голову. – Немного менее оборванный, зачиненный и приведенный в порядок, такое описание больше соответствует моему наряду.

Указав на слишком свободные брюки, он добавил:

– Эвита будет рассматривать меня, как цель своих кулинарных способностей. Я уверен, не больше чем через несколько недель я растолстею.

– Эвита? – переспросила Анджела и подняла голову. Наконец-то она посмотрела на него, и он получил от этого удовольствие. Уверенная в своей роли покорительницы сердец, Сабрина никогда не беспокоилась, если другие женщины интересовались им. Ему понравилась реакция Анджелы.

– Рэнсом, прекрати сейчас же дразнить Анджелу. – Ханна обняла ее за талию. – Эвита – это повариха в доме дяди Ричарда. Она и ее муж работают на ранчо больше пятнадцати лет.

– Я бы предпочла сегодня не говорить про Техас. – Эта фраза миссис Шампьон прервала болтовню Ханны. – Я знаю, что ты уедешь от нас через несколько дней к своему дяде. – На лице ее появилась улыбка. – Но сегодня я хочу наслаждаться общением со своим сыном, которого я считала погибшим.

В дверях появился слуга.

– Обед подан, господа.

Когда Рэнсом посадил Анджелу за стол, его рука замерла на ее обнаженном плече. Ему нравилось ощущать ее нежную кожу под пальцами. Они занимались любовью только час назад, но он хотел продолжения.

Она тоже хотела повторения. Он понимал это по ее неожиданному вздоху и горячему взгляду. Гордость своими успехами в постели пронизала его, затем исчезла. Он действительно доставил ей наслаждение? Или наслаждение получал только он?

Неизвестно, по какой причине, он вспомнил ночные разговоры у костра по поводу женщин. Некоторые женатые мужчины утверждали, что женщины не получают такого наслаждения при интимной близости, как мужчины. Он помнил их утверждения о том, что женщины реагируют на прикосновения в особых точках. Делал ли он все правильно, так, как надо?

Джонни прокашлялся и спросил:

– Ты собираешься есть стоя?

По хитрому блеску в глазах Джонни Рэнсом понял: брат его догадался, что он думал совсем не о еде.

– Простите, я вспоминал благословения.

– Ты бы мог делать это и сидя, – проговорил его отец. – Я не люблю есть остывший обед.

Обеденный стол казался пустым по сравнению с тем, который бывал тут до войны. На столе было немного еды, он никогда не видел в столовой разных стульев, а пожелтевшая скатерть, вероятно, использовалась еще его бабушкой.

Глядя на дешевый фарфор, странный набор хрустальных бокалов и выщербленное серебро, можно было понять, что янки позарились на посуду также, как и на мебель, картины и все остальное. Одна знакомая хрустальная вещица блестела перед ним на столе. Солонка в форме лебедя с принадлежащей ей маленькой серебряной ложечкой пережила войну.

Он взял крохотную ложечку, опустил ее в соль, а потом приподнял над спиной лебедя. Тихонько постукивая по ложечке, он наблюдал, как соль сплошным потоком возвращается к лебедю. Рука его онемела до такой степени, что костяшки пальцев побелели. Боже, неужели он произносил имя Сабрины каждый раз, когда он был с Анджелой? Совесть мучила его. Он спал с Анджелой, а в мыслях у него все время была Сабрина.

Он подумал, что совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.

– Рэнсом! – Голос матери ворвался в водоворот его мыслей. – Если ты кончил возиться с солонкой...

В одно мгновение тон ее замечания перенес его на десять лет назад. Подняв глаза, он увидел, что все взоры устремлены на него. Но он теперь был на десять лет старше и мудрее на пережитую войну и тюрьму. И был в состоянии скрывать свои мысли.

К его удивлению, на выручку ему пришла Анджела.

– Год назад я бы душу продала за мешок соли, – сказала она. – Иногда я думаю, что малые потребности ежедневного существования погубили нас.

Именно в этот момент он понял, что хочет доставить ей такое же наслаждение, которое получал он сам. И обязательно сегодня ночью.

– Бросьте, – миссис Шампьон не хотела соглашаться с Анджелой, – отсутствие соли не могло победить конфедератов.

– А я согласен с Анджелой. – Он выпустил из рук ложечку, и она с приятным звоном ударилась о хрусталь. – Конфедераты не смогли удовлетворить потребности своих граждан и своих солдат.

Его мать деликатно вздохнула, всем своим видом показывая, что ее не удалось переубедить.

– Причин поражения конфедератов так же много, как звезд на небесах, – назидательным тоном старшего в доме проговорил его отец. – Это пустая трата времени – спорить о том, почему нас победили. Мы можем потратить наше время на более приятные занятия.

– Как, например, получать удовольствие от длительного визита братика, которого я уже и не надеялась увидеть, – сказала Ханна и добавила: – И новой сестрички...

Наклонившись к брату, Ханна продолжала уговаривать:

– Я уверена, что дядя Ричард сможет обойтись без тебя еще несколько недель. И гораздо приятнее будет путешествовать весной, когда потеплеет.

Не желая пугать свою сестру и мать, объясняя им, с чем связана краткосрочность визита, Рэнсом улыбнулся:

– Мне очень жаль разочаровывать тебя, но дядя Ричард нуждается в моей помощи сейчас.

– Ричарду следовало жениться и иметь своих собственных сыновей, а не отбирать одного из моих!

– Отец, ты ведь прекрасно знаешь, что дядя Ричард совершенно не виноват в том, что его невеста умерла от лихорадки до того, как они поженились. – Глаза Ханны затуманились слезами. – И я считаю очень романтичным то, что он сохранил эту любовь в течение стольких лет.

– Чепуха, дочка! Мой брат никогда не женился, потому что отправился в Техас разводить коров. В Техасе есть коровы и мужчины, и очень мало женщин.

– Мистер Шампьон, перестаньте богохульствовать за столом. Вы знаете, как это меня огорчает.

Рэнсом усмехнулся, глядя на Джонни. Знакомая с детства перепалка их родителей чуть-чуть отодвинула тяжелые воспоминания о войне. Очень приятно было быть дома. Боковым зрением он видел мелькание красного шелка. Усмешка его стала более явной. Еще лучше было чувствовать себя дома и иметь рядом молодую жену.

К тому времени, когда Анджела и Рэнсом поднялись в спальню, каждая клеточка ее тела трепетала. Весь вечер, сначала проведя пальцами по ее обнаженному плечу, когда он усаживал ее за стол, а затем, уже сидя за столом, периодически касаясь ее бедром, он соблазнял ее.

Она не теряла надежды, что в следующий раз она достигнет того пика блаженства, которое ощущал он.

Анджела наблюдала, как он закрыл, а затем запер дверь и повернулся посмотреть на нее.

Она облизнула губы. Когда они поднимались по лестнице, сердце ее забилось сильнее, и она знала, что это не из-за трудных ступеней лестницы.

Подойдя к ней, Рэнсом сказал:

– Я думаю, того, кто придумал эти жесткие обручи, следовало бы отхлестать, – и положил руки ей на плечи. Сердце ее забилось гораздо быстрее. А руки его проскользнули под пышные буфы ее платья, которые заменяли рукава. Она не шевелилась, его взгляд как будто загипнотизировал ее. Наклонив голову, он поцеловал ту часть ее груди, которая была видна в глубоком декольте.

Дыхание застряло у нее в горле, когда он продолжал ее целовать.

– Мне кажется, что на тебе слишком много одежды, – заметил Рэнсом.

Обмякшая, как тряпичная кукла ее детства, она позволила ему повернуть себя, и он начал воевать с бесконечным рядом пуговиц на ее платье.

– Может быть, мне позвать Руби на помощь?

– Ни в коем случае! – возразил он.

Ее платье, красиво отделанная белая нижняя юбка, кринолин и рубашка, все эти слои постепенно спадали с нее, и в конце концов на ней остались только корсет, панталоны и чулки.

– Благодари мою маму за то, что она сохранила эти чулки, уберегла их от янки.

– Твоя мать сказала, что сама закопала коробку с чулками. Она даже мужу не показала, где они были спрятаны.

Толкнув ее на кровать, он стал на колени возле нее.