Любовь небесного цвета - Кон Игорь Семенович - Страница 24

В Англии между двумя мировыми война главными рассадниками и духовными центрами однополой любви оставались Оксфорд и Кембридж. Именно в Кембридже возник кружок так называемых "Кембриджских апостолов", позже получивший название группы Блумсберри (по имени района в Лондоне, где они с 1904 г. регулярно собирались в доме сестер Стивен на Гордон-сквер). Наиболее известными членами этого интеллигентского кружка-салона были популярный романист Литтон Стрэчи, экономист Джон Мейнард Кейнз, историк Голдсуорси Дикинсон, писатель Э[двард] М[орган] Форстер, писательница Вирджиния Вулф. В доме на Гордон-сквер бывали не только гомосексуалы, но последние явно преобладали. Свободная дружеская атмосфера благоприятствовала вольным разговорам и шуткам, в традициях Уайльда. Некоторые члены кружка были связаны любовными отношениями. Хотя никто из них, за исключением Форстера, не выступал публично в защиту однополой любви, они язвительно высмеивали викторианское ханжество и не стеснялись собственной сексуальности, а их высокая интеллектуальная репутация придавала респектабельность и ей. Впрочем, в своих литературных произведениях они большей частью пользовались эзоповым языком.

Характерно творчество Форстера. Хотя однополая любовь была центральной осью всех произведений знаменитого писателя, открыто он говорит о ней только в романе "Морис". Герой этого романа с ранней юности чувствует свою необычность, но очень долго не может ни осознать истинный характер своей привязанности к соученику по университету, ни, тем более, принять ее. Лишь в самом конце повествования Морис находит счастье в объятиях сумевшего пробудить его молодого рабочего. Первый вариант романа был закончен летом 1914 г., но писатель не посмел его напечатать и продолжал работать над рукописью вплоть до 1960 г., опубликована же книга была лишь после его смерти, в 1971 г. За эти годы многие былые страхи и нравственные критерии успели безнадежно устареть. Консервативным критикам книга все равно показалась шокирующей, они привыкли к другому, менее откровенному, Форстеру, литературная же молодежь не увидела в романе ничего существенно нового. "Морис", как и поставленный на его основе кинофильм Джеймса Айвори (1987), выглядит скорее запоздалым памятником викторианской эпохи, чем художественно-психологическим открытием.

Во Франции необходимости в политическом движении в защиту гомосексуалов не было, их не преследовали по закону со времен Наполеона. Общественное мнение здесь также было терпимее, пока речь шла только о частной жизни. Многие английские и американские гомосексуалы, подвергавшиеся травле у себя на родине, находили убежище в Париже. Не особенно волновала французов и мужская проституция. Тем не менее открыто защищать и пропагандировать гомосексуальность было нельзя.

Главную роль в "респектабилизации" однополой любви во Франции сыграла художественная литература. Ни в одной национальной литературе XIX-XX веков эта тема не занимает такого большого места, как во французской.

Гомоэротические сюжетные линии скрытно присутствуют у Бальзака (1799-1850), в описании отношений между беглым каторжником Жаком Колленом (он же - Вотрен) и молодым Люсьеном де Рюбампре. Громким событием окололитературной жизни начала 1870-х годов был роман Поля Верлена (1844-1896) и Артюра Рембо (1954-1891). Любовь с первого взгляда возникла в 1871 г., когда женатому Верлену было 26, а Рембо - 16 лет, продолжалась два года и стала достоянием гласности из-за своей горячности и драматизма (неуравновешенный Верлен даже стрелял в Рембо, за что попал на два года в тюрьму). Ее поэтическим выражением стали несколько гомоэротических стихотворений обоих поэтов и совместно написанный ими порнографический "Сонет о заднем проходе". Гюстав Флобер (1821-1880) в своем ироническом словаре определил педерастию как "болезнь, которая поражает всех мужчин определенного возраста" (сам Флобер, как видно из его писем друзьям из Туниса и Египта, также был ей подвержен). "Цветы зла" Шарля Бодлера (1821-1867) первоначально назывались "Лесбиянки". Тема мужской любви звучит в "Песнях Мальдорора" графа де Лотреамона (псевдоним Исидора Дюкасса, 1846-1870).

В начале XX в. художественным исследованием гомосексуального желания занялись признанные классики. Причем если для Ромена Роллана и Роже Мартен дю Гара, посвятивших проникновенные страницы подростковой дружбе-любви, эта тема была важной, но проходной, то для Марселя Пруста, Андре Жида, Анри де Монтерлана и Жана Кокто это главный стержень всей их жизни и творчества.

Марсель Пруст (1871 - 1922) с детства испытывал влечение к мальчикам. Одинокий и болезненный ребенок, проводивший время преимущественно среди женщин, он мечтал, что когда-нибудь будет жить вместе со своим лучшим другом, которого никогда не покинет. В лицее Кондорсэ 16-17- летний Пруст завязывает дружеские отношения с тремя младшими мальчиками пятнадцатилетними Жаком Бизе (сыном композитора), его кузеном Даниэлем Галеви и 14-летним Робером Дрейфюсом. Беда однако заключалась в том, что они были Марселю нужны, а он им - нет. В дневнике Галеви любовное письмо Марселя, адресованное Бизе, сопровождается пометкой: "Этот бедный Пруст абсолютно сумасшедший - посмотрите это письмо".

Марсель пытался объяснить Галеви характер своей привязанности к Бизе: "... Есть молодые люди... и особенно типы от восьми до семнадцати лет, которые любят других мальчиков, всегда хотят видеть их (как я - Бизе ), плачут и страдают вдали от них, которые не хотят ничего другого, кроме как целовать их и сидеть у них на коленях, которые любят их за их тело, ласкают их глазами, называют их "дорогой" и "мой ангел", вполне серьезно, пишут им страстные письма и ни за что не свете не занялись бы педерастией.

Однако зачастую любовь их увлекает и они совместно мастурбируют. Но не смейся над ними.... В конце концов, это же влюбленные. И я не знаю, почему их любовь недостойнее обычной любви ".

Не встретив взаимности у Жака, Марсель влюбляется в Даниэля, надоедает ему, посвящает любовные стихи. Гетеросексуальным мальчикам эти чувства были смешны и даже оскорбительны. В дневнике Галеви по поводу посвященного ему стихотворения Пруста записано: "Какое несносное существо!" При всем его уме и таланте, Пруст казался одноклассникам странным, манерным и скучным. "Бедный, несчастный мальчик, мы были грубы с ним..." - писал впоследствии Галеви..

Оскорбленное самолюбие сделало молодого человека чрезвычайно скрытным. Отныне и до конца жизни он категорически отрицал свою гомосексуальность. Пруст постоянно влюблялся в юношей и молодых мужчин. Эти влюбленности большей частью оставались платоническими, а потом отношения перерастали к дружеские. Самой сильной и длительной любовью Пруста был молодой автогонщик Альфред Агостинелли, который вместе со своей любовницей Анной (Пруст считал ее женой Альфреда), несколько лет жил в доме Пруста на правах его шофера, а затем секретаря. Внезапный и загадочный уход Агостинелли от Пруста 1 декабря 1913 г. и затем его гибель в авиационной катастрофе 30 мая 1914 г. вызвали у писателя отчаяние. "Я действительно любил Альфреда, - писал он через полгода после гибели Агостинелли. - Мало сказать - любил, я обожал его. И я не знаю, почему я пишу это в прошедшем времени, я буду любить его всегда". Хотя со временем Альфреда заменили другие молодые секретари, Агостинелли не был забыт. "Печаль убывает не потому, что умирают другие, а потому, что что-то умирает в тебе самом. Нужна большая жизненная сила, чтобы поддерживать неизменным собственное "Я" хотя бы в течение нескольких недель. Его друг не забыл бедного Альфреда. Но он соединился с ним в смерти, а его наследник, сегодняшнее "Я", хотя и любит Альфреда, знает его только по рассказам другого. Это нежность из вторых рук".

Озабоченный собственными проблемами, Пруст испытывал постоянную потребность говорить о гомосексуальности и в то же время был неспособен к прямому самораскрытию. Единственным человеком, в разговоре с которым Пруст однажды снял привычную маску, был Андре Жид. Когда 14 мая 1921 г. Жид принес ему рукопись "Коридона", Пруст без всякого стеснения и угрызений совести, даже с некоторым хвастовством, признался ему в своей педерастии и даже рассказал о своих "экспериментах по вызыванию оргазма", но тут же заметил, что в литературе об этом можно говорить только косвенно: "Вы можете рассказывать все, что угодно, но только при условии, что вы никогда не скажете "Я".