Подкидыш - Хэррод-Иглз Синтия - Страница 27

Втайне Элеонора торжествовала, но прятала такие недостойные мысли глубоко в душе и не признавалась в них никому, пожалуй, даже самой себе, ибо как она могла радоваться чему-то, что принесло горе Ричарду? Зато Элеонора могла открыто выказать свое удовольствие, услышав в мае известие о том, что герцог Йоркский вновь назначен на свой прежний пост во Франции и отправился в Руан, чтобы принять командование армией. Его прибытие было немедленно отмечено победой над французами, осаждавшими Понтуаз. Супруга Ричарда приехала к нему в Руан; она снова была беременна. Элеонора не видела герцога Йоркского с тех пор, как вышла замуж, но образ его все еще жил в её сердце, и в минуты откровенности она могла мысленно сказать этому человеку: «Тебе надо было жениться на мне, Ричард».

Неделя прошла относительно спокойно, наступила пятница, и Жак приготовил хозяйке дома на обед рыбу; короткий зимний закат быстро догорел, в четыре уже начало темнеть, и все обитатели дома потянулись в большой зал, чтобы поужинать и скоротать долгий вечер у огня. И вдруг мирная тишина была грубо нарушена. Собаки, лежавшие в центре зала, у жаровни, вскочили и принялись неистово лаять, а в комнату влетел один из пажей Роберта, Оуэн, задыхаясь от бега и надрывно крича:

– Запирайте двери! Запирайте двери! К дому приближается много людей! Они все вооружены! – Но ни один из сидевших в зале не соображал настолько быстро, чтобы сразу уловить суть этих воплей. Оуэн закружил по залу, в отчаянии высматривая Элеонору. – Где госпожа? – крикнул он, ловя ртом воздух. – Позовите госпожу! Закройте двери и задвиньте засовы, быстрее же, быстрее!

– Здесь я, здесь! Что происходит? Оуэн, что случилось? – Элеонора спускалась по лестнице так быстро, как позволял ей её живот, даже прежде, чем Оуэн смог отдышаться и повторить свои слова.

– Арнольд, Хал, – быстро во двор! Заприте ворота, – приказала она. – Сколько их, Оуэн? Может быть, нам удастся не пустить их во двор – внешние ворота достаточно крепкие.

Но было уже слишком поздно. Арнольд и Хал не успели даже добежать до дверей, как со двора донеслись крики людей, цоканье лошадиных подков, и в зал, визжа, ворвались две женщины, работавшие снаружи. Элеонора и Оуэн среагировали одновременно. Они бросились через зал и, захлопнув двери, вставили в пазы тяжелые перекладины, причем Элеонора успела еще между делом крикнуть другим слугам, чтобы те позаботились об остальных дверях и окнах. Тут же в главные двери начали ломиться, да с такой силой, что Элеонора, которая все еще стояла, привалившись к центральной перекладине, чувствовала, как та вся трясется. Слуги метались взад-вперед, запирая ставни на тех окнах, которые можно было закрыть изнутри. Элеонора не могла с уверенностью сказать, вся ли челядь в зале, но если кто-нибудь остался снаружи, ему придется срочно искать, где спрятаться.

Собаки, не переставая, лаяли, дети плакали, служанки задавали ненужные вопросы и оглушительно визжали, перекрывая общий шум. Из кухни вышел Жак, чтобы узнать, в чем дело, и тоже заорал на своих мальчишек, когда те попробовали прошмыгнуть в зал. Никогда еще Элеонора так остро не нуждалась в Джобе с его холодным умом и умением подчинять себе людей. Сейчас же, когда двери были заперты, все взоры обратились к ней. Дети подбежали поближе, чтобы она их успокоила, слуги ждали приказов, ободрения, объяснений. Элеонора постаралась сделать все, что было в её силах: взяла на руки маленького Роба, отослав других детей к Энис, поставила слуг у каждой двери, собрала всех женщин у очага и попыталась их утихомирить, а еще она попробовала выяснить, какое в доме есть оружие и есть ли оно вообще. Удары в дверь на время прекратились, разговаривать и отдавать приказания стало легче; но тут Элеонора призадумалась, что же будет дальше.

А дальше нападавшие попытались выломать маленькую дверь в углу зала. При первом же ударе Хал, поставленный охранять её, позвал на помощь. Быстро осмотрев дверку, Элеонора поняла: этот вход, в отличие от главного, может не выдержать натиска, и приказала подтащить к дверке стол и навалить на него все тяжелое, что только можно найти. Прошло десять мучительных минут, в течение которых казалось, что нападавшим удастся ворваться внутрь через эту дверь, но наконец удары стихли также неожиданно, как и раздались, и наступила тишина.

Напряжение в зале росло. Всхлипнул кто-то из детей. Малютку торопливо успокоила одна из женщин, так как все остальные в это время настороженно прислушивались к тому, что происходит снаружи, тишина таила в себе большую опасность, чем любой шум. Гелерт, переждавший штурм двери в темном углу, сейчас выбрался из своего укрытия и, подбежав к Элеоноре, ткнулся ей холодным носом в руку, заставив хозяйку вздрогнуть от неожиданности. Элеонора бездумно погладила пса по голове, и её пальцы наткнулись на роскошный ошейник, подаренный Робертом всего пару недель назад.

Снаружи послышалось ржание лошади и опять раздался цокот копыт. На мгновение в сердцах осажденных вспыхнула надежда: может быть, прибыла помощь? Но скоро стало понятно, что цокот копыт удаляется, а голоса во дворе остаются.

– Они уводят лошадей, – сказал Оуэн. Говорил он шепотом, словно люди в зале прятались от врагов и он боялся привлечь внимание бандитов.

– Что они собираются делать? – спросила Мэри, и в её голосе прозвучал неприкрытый ужас. Гелерт заскулил, и Элеонора цыкнула на него, еще и сжав рукой морду пса, чтобы не дать ему залаять. Голоса снаружи тоже смолкли. Нервы в этой тишине натянулись до предела – Элеоноре самой захотелось закричать...

Потом стекла окон, выходивших во двор, с диким грохотом вылетели вместе с рамами, и в образовавшиеся проемы полетели горящие тряпки; их было никак не меньше полдюжины. Там, где они падали на пол, сухой тростник моментально вспыхивал, треща с каким-то яростным весельем. По всему залу метались обезумевшие собаки и визжали женщины. Элеонора закричала, приказывая тем слугам, которые еще что-то соображали, попробовать погасить огонь. Жак принес из кухни полную бадью, но больше воды в доме не оказалось, а колодец был во дворе. Зал наполнился дымом, и Элеонора поняла, что проиграла.

– Открой дверь, Оуэн, – приказала она. – Нам придется выбираться на улицу. Энис, держи детей вместе. Я возьму Роба. Мэри, Джейн, оставайтесь с Энис. Отпирай дверь, Оуэн! Уильям, помоги ему!

Дверь поддалась с треском и грохотом, и, как только дым клубами повалил на освещенный факелами двор, несколько мужчин растолкали слуг, стремившихся вырваться наружу, и начали тушить охапки пылающего тростника. Ну конечно же, с горечью подумала Элеонора, они не могут допустить, чтобы дом сгорел дотла. Возникло несколько мелких стычек, но в целом челядь Морлэндов хотела только одного – выбраться из наполненной дымом комнаты. Во дворе их ждали люди с темными, жестокими лицами и сверкающими ножами.

– Убирайся отсюда, женщина, – закричали они, когда Элеонора приостановилась, чтобы взглянуть на них. – Прочь, все убирайтесь прочь, или вам же будет хуже!

– Хуже будет вам, когда вернутся мужчины, – вызывающе крикнула Элеонора. – Не думайте, что это вам так просто сойдет с рук! Я запомнила ваши лица!

– Ты уберешься, наконец, женщина, пока я не потерял терпения и не прибил тебя?! – рявкнул в ответ один из бандитов и замахнулся своим горящим факелом, заставив Элеонору отскочить назад и прикрыть от жара пламени лицо. Оуэн умоляюще вцепился в её руку.

– Пойдемте, госпожа, пожалуйста, давайте уйдем, – заплакал он. Слуги попрятались в темноте, некоторые уже напоролись на ножи людей с факелами. Рядом с Элеонорой остались только Энис с детьми и Оуэн. Элеонора вывела их со двора, и, как только ворота захлопнулись за ними, темнота пала на них тяжелым покровом.

Нигде не было ни проблеска света, луна и звезды спрятались за толстым слоем облаков. Начинался дождь, и Элеонора вдруг осознала, что на улице очень холодно – в зале стояла удушающая жара, и они покинули его в такой спешке, что не было времени захватить какую-нибудь одежду, хотя бы плащи. Теперь же изгнанники были в том, в чем выскочили во двор.