Помнишь?.. - Хэтчер Робин Ли - Страница 55

– Ну, ладно... – Он отпустил ее. – Пойду посмотрю на нашу новую кобылу. Похоже, она вот-вот ожеребится.

Сара ничего не ответила. Она не могла ответить. Ее сердце все еще сжималось от страха.

Джереми открыл дверцу и вошел в стойло. Присев на корточки, он посмотрел снизу на брюхо Искорки.

– Нет, вод еще нет. Нужно приглядывать за ней. – Он встал и провел рукой по мягкой шерсти кобылы. – Ну что, худо тебе, а, девонька?

Сара вздохнула и выбранила себя. Джереми никуда не уходит. Он не прощается с ней. Он будет здесь и поможет Искорке родить жеребеночка, он засеет и вспашет землю. Он будет здесь, когда родится их ребенок, и останется здесь до конца их жизни.

Как она могла почувствовать в его объятиях то, чего в них не было?! Джереми не собирается оставлять ее. А это все, что ей нужно.

ГЛАВА XXXIV

Фанни остановилась на тротуаре перед салуном «Поуни». Там на пианино бренчал Куинси, извлекая из инструмента жалкие металлические звуки. Через открытые двери до нее доносились застоявшиеся запахи дыма, пива и виски, и в памяти девушки всплыли не самые приятные воспоминания.

Фанни повернула назад. Лучше было бы вернуться в гостиницу и выбросить из головы эту идею. Она не появлялась в этом гадком месте с того дня, как два месяца назад Том забрал ее отсюда. Ей не следует заходить туда.

Она снова посмотрела на салун. Там Оупэл. Ее сестра, которая позаботилась о том, чтобы после смерти их мамы ей было где жить и было что есть. Ее сестра, которая побежала за доктором, когда Фанни заболела, и потом ухаживала за ней. Может быть, они не так близки, как Том и Сара, но все равно Оупэл – единственная оставшаяся у нее родная кровь.

Фанни для храбрости вздохнула поглубже, взяла себя в руки и вошла в салун. Прокуренная комната была набита лесорубами, которые съехались в Хоум-стед за последние несколько дней, чтобы отправиться дальше в лесные лагеря к востоку от Лонг-Бау-Вэли. Через минуту Фанни нашла сестру. Оупэл стояла за спиной какого-то человека, сидевшего за карточным столом. Оперевшись рукой на его плечо и прижавшись к нему грудью, она смотрела ему в карты и что-то шептала на ухо.

Фанни почувствовала, как несколько пар глаз уставились на нее. От сальных взглядов ей стало не по себе, и она почувствовала себя беззащитной. Ей захотелось повернуться и убежать из салуна, но она решила обязательно поговорить с Оупэл.

– Вы посмотрите, кто к нам вернулся! – окликнул ее из-за стойки Грейди О’Нил и издевательски расхохотался.

Она почувствовала, как к ней повернулись несколько посетителей, но она смотрела только на сестру, дав себе слово, что никому ее не запугать. С высоко поднятой головой она прошла через всю комнату к столику, у которого стояла Оупэл.

Оупэл подняла голову уже тогда, когда Фанни почти подошла к ней. На ее накрашенном лице отразилось удивление. Она выпрямилась и чуть-чуть нахмурилась.

– Оупэл, могу я поговорить с тобой? Сестра бросила взгляд на бар.

– Неподходящее сейчас время, Фанни. Мне еще столько посетителей нужно обслужить.

– Я знаю, но я задержу тебя только на одну-две минуты. Мы можем выйти на улицу. Ненадолго.

Оупэл оглядела простую белую кофточку с высоким воротником и пышными рукавами, одетую на Фанни, и простую коричневую юбку, из-под которой высовывались только носочки крепких кожаных ботинок. Посмотрев Фанни в лицо, она проговорила:

– Встречаясь со мной, ты только навредишь себе. Иди-ка ты лучше в свой ресторан и делай свое рагу или что ты там делаешь.

От обиды Фанни чуть не расплакалась, но сдержала слезы.

– Я... Мне хотелось, чтобы ты знала, что Том Мак-Лиод просил меня выйти за него замуж.

Оупэл уставилась на нее, словно у Фанни вдруг выросла еще одна голова. Потом она внезапно повернулась и пошла к задней двери салуна, Фанни за ней.

Как только они оказались в проходе между салуном и конюшнями, Оупэл повернулась к младшей сестре.

– Ты уверена, что он намерен жениться на тебе? Ты что, позволила ему что-нибудь такое сделать с собой, что он должен теперь платить?

– Нет. – Фанни вся внутренне напряглась. – Том ведет себя, как настоящий джентльмен. Он любит меня, и я люблю его. Мы поженимся, когда он вернется из Бостона. Он едет учиться на доктора, а я буду жить с его дедушкой, пока его нет.

Выражение лица у Оупэл мгновенно переменилось, стало мягче и добрее.

– Жить с его дедушкой? Это я тебе скажу, да. Тогда, наверное, он серьезно думает о тебе. – Она грустно улыбнулась. – Я очень рада за тебя, Фанни. Честное слово.

– Может быть, после того, как мы поженимся, ты могла бы...

– Нет! – резко возразила ее сестра. Потом спокойнее проговорила: – Я такая, какая есть, Фанни. Не представляю, чтобы я могла измениться, даже ради тебя. Ты у меня хорошая девочка. Я рада, что ты приехала ко мне, когда умерла мама. И рада, что смогла помочь тебе в трудную минуту. А сейчас у тебя появился шанс выбраться из этой грязи. Хватайся за него. Хватайся обеими руками и не упусти. Слышишь меня?

Фанни кивнула, комок в горле не давал ей произнести ни слова.

Оупэл схватила Фанни за плечи.

– Взгляни на себя. Ты выглядишь настоящей леди – такая чистенькая, аккуратненькая. И такая хорошенькая. Представляю себе, как к тебе хорошо относятся люди в этом городке. Ну, а те, кто относятся плохо... А ну их к черту. Ты ведь знаешь, что не делаешь ничего дурного.

– Оупэл, я...

– Занимайся теперь своими делами, Фанни, и нечего приходить в салун. Чтобы я тебя здесь не видела. Ни тебе, ни мне это добра не принесет. Здесь, – она махнула рукой в сторону салуна, – это совсем другой мир, это не город. Оставь меня жить в моем мире, а ты уж живи в своем. А если я услышу, что дела твои с доктором идут хорошо, то буду счастлива за тебя.

Фанни ничего другого не оставалось, как кивнуть в знак согласия. Ей не изменить образа жизни Оупэл. Ее, видно, не переделать.

– И вообще, Фанни, если мы не встречаемся, то это совсем не значит, что мы не думаем друг о друге. Я это всегда буду помнить. И ты помни.

Оупэл резко повернулась и вошла в салун, оставив Фанни в тени между салуном и конюшнями. Она стояла там долго, не шевелясь. Ей было одиноко, неуютно, холодно. Она задрожала и прижала руки к груди.

«Если мы не встречаемся, то это совсем не значит, что мы не думаем друг о друге. Я всегда буду помнить это. И ты помни. «

У Фанни на глаза навернулись слезы. Оупэл говорила ей, что любит ее.

– Я тоже люблю тебя, – прошептала она. – Может быть, придет день, и ты будешь так же счастлива, как и я.

Том и доктор Варни, не произнеся ни слова, вышли из маленького фермерского домика и сели в коляску. Они почти взобрались на самый верх Тин-Хорн-Пасса, когда доктор потянул за вожжи и остановил лошадь.

Он с отчаянным видом устало опустил голову.

– Инфлюэнца.

От того, как доктор произнес это слово, у Тома побежали по спине мурашки.

Доктор поднял глаза к безоблачной лазури неба.

– Боже, пусть я ошибаюсь, – тихо промолвил он. Затем дернул вожжи, и они тронулись дальше.

Сара готовила ленч и прислушивалась к доносившимся с улицы звукам – там работал Джереми. Она слышала, как пила вгрызается в дерево, как ритмично постукивает молоток. Мысленно она представила себе, как будет выглядеть конюшня, когда Джереми закончит ее.

Может быть, на следующий год они смогут сделать пристройку к дому.

Она опустила руку и потрогала живот. Она уже чувствовала изменение в своей фигуре, но пройдет еще некоторое время, пока это станет заметно другим. Главное же, она чувствовала, как сама изменилась внутри.

Сын Джереми.

Она улыбнулась, ощущая, как ее охватывает знакомое чувство радости, от которого так тепло на душе. Совсем нетрудно было представить себе, как их маленький сынишка ковыляет за отцом по всей конюшне. Совсем нетрудно было представить себе, как она будет прижимать мальчишечку к груди, убаюкивая его. У него будут такие же, как у отца, смоляные черные волосы, карие глаза и очаровательная улыбка.