Серебряные фонтаны. Книга 1 - Хьюздон Биверли - Страница 25

Я взяла у него Розу.

– Спасибо тебе, спасибо за то, что ты позволил мне все время держать ее с собой.

– Я рад, что она доставляет тебе столько счастья, – голос Лео звучал официально. – Доброй ночи. Утром, конечно, я не смогу увидеться с тобой.

Я подумывала, не встать ли мне пораньше, но теперь стало ясно, что Лео, не хотел, чтобы я провожала его.

– Доброй ночи, Лео, – сказала я с облегчением. – Счастливого пути.

– Спасибо.

Он повернулся, и не оглядываясь пошел в свою библиотеку. Нелла последовала за ним преданной тенью у его ноги.

На следующий день я попросила Клару сказать миссис Джонстон, что его светлость разрешил мне распаковать картины и повесить у себя любые, какие мне захочется. Пришел Джесси, разнорабочий, а с ним юный Бен из конюшни, и я стала выбирать картину. Вместе с мужчинами я переходила от картины к картине, показывая их Розе. Это было похоже на встречу со старыми друзьями, только лучше, потому что я знала истории тех, чьи имена были на табличках под картинами. Я прочитала их в книге греческих мифов и легенд, которую мне дал Лео. Моими любимыми были три картины, такие светлые и счастливые, что, казалось, можно было чувствовать солнечное тепло, идущее с них.

Я подошла к изображению Навсикаи, которая прислонилась к колонне, подперев подбородок рукой – словно размышляла, что подать Одиссею на ужин, и вдруг увидела, что он уплыл. О ней я знала все, но в книге, которую мне дал Лео, не было ничего ни о Бальнеатрикс, ни о Клитии. Мне нравилась Бальнеатрикс, которая держала поднос со льняными полотенцами и чуть улыбалась, словно предлагала их, но я совсем не понимала, что делает Клития. Она стояла на коленях, залитая солнцем, с протянутыми кверху руками и головой, склоненной набок, так, что ее длинные волосы струились по спине. Они были такими же золотистыми, как мои, и так же вились, но мои все-таки были длиннее – я могла сидеть на них, а она вряд ли могла сидеть на своих.

В последнюю очередь я подошла к Психее. Мне нравилась эта картина, но было в ней нечто, тревожившее меня. Я знала, кто такая Психея – прекрасная принцесса, в которую влюбился Эрот. Но, хотя Эрот был богом любви, он боялся, что его ревнивая мать, Афродита, причинит вред его невесте, поэтому увез Психею в зачарованный дворец. Каждую ночь в темноте он приходил и любил ее, но Психея никогда не видела его лица и постепенно стала думать, что вышла замуж за отвратительного монстра. В конце концов, она узнала правду, но только после ужасных испытаний. Бедная Психея!

Свертки для Флоры прибыли, и я убрала их подальше вместе со своим подарком. Я каждый вечер шила одежду для Флориной куклы, и теперь у нее был полный комплект, даже пара крохотных корсетов. В субботу утром я сразу же пошла в детскую, чтобы помочь Флоре распаковать подарки. Мы вместе одели куклу, а затем она взяла калейдоскоп, подарок Лео. Я показала ей, как глядеть в глазок, а затем быстро повернула трубку, так, что сверкающие цветные стекла сложились в новый узор. Флора пристально следила за его изменениями, затем увлеклась весело раскрашенными кубиками с алфавитом, которые Лео прислал вместе с калейдоскопом. Она сосредоточенно уселась с ними на полу и стала складывать их один на другой, отстраняя мою руку.

– Нет, это сделает Флора.

Я подняла отвергнутый калейдоскоп и приставила к своему глазу. Я еще не смотрела в него прежде. Теперь я вертела его и вертела, быстро, медленно, затем опять быстро – завороженная тем, как одни и те же кусочки стекла могут создавать столько разных узоров. Флора неожиданно толкнула свою башню из кубиков – они раскатились по полу, а она взвизгнула от восторга. Вдруг Флора оборвала визг и обернулась к двери. Ее лицо засияло, она мигом вскочила на ноги и помчалась через комнату.

– Папа! Папа!

Лео заключил ее в объятия.

– Доброе утро, моя Флора, с днем рождения тебя! – но под улыбкой было видно, какими усталыми были его глаза, и я почувствовала запах карболки, которой он отмывался перед уходом из госпиталя – очевидно, с этой лихорадкой были проблемы. На мгновение Лео повернулся ко мне. – Доброе утро, Эми, – а затем Флора потащила его с собой, чтобы он помог ей построить новую шаткую башню из деревянных кубиков. В детской появился мистер Тимс.

– Мой лорд, завтрак будет накрыт через пять минут. Услышав его, Флора ухватилась за руку Лео.

– Папа не пойдет.

Лео взглянул на Тимса, его глаза были запавшими от усталости.

– Может быть, я поем здесь, я приехал ненадолго.

– Дора, приготовь стол, – кивнула Элен. – И место для ее светлости тоже.

Итак, мы поели в детской. Лео сказал мне, что не спал уже сутки, а к полудню должен уехать обратно. Двое из VAD тяжело болели этой загадочной лихорадкой, поэтому он был на двойном дежурстве. Он собирался вернуться на одиннадцатичасовом поезде.

– Но, Лео, ты, конечно, имеешь право остаться и отдохнуть.

– Я обещал, – пожал он плечами. – Я посплю в поезде.

Позавтракав, Лео стал выглядеть лучше, но скоро ему пора было уезжать. Я оставила Элен утешать Флору, а сама понесла Розу вниз, чтобы попрощаться с ним.

Двумя днями позже на имя Флоры прибыл другой сверток. В нем оказалась красивая кукла с нежным восковым лицом и вьющимися золотыми волосами, разодетая в шелк, кружева и атлас. Она была послана из Гамаже, но было неясно, кто послал ее. Я предположила, что это добавочный подарок от Лео, а, может быть, и от леди Бартон, из-за того, что Флору обошли, когда дарили подарки на крестины Розе. Однако следующая почта разрешила загадку. Мистер Тимс принес мне письмо. Я уставилась на конверт, мое сердце подскочило к горлу.

– Я понимаю, что это для леди Флоры, но она еще не умеет читать... – озабоченно сказал мистер Тимс.

– Спасибо, – взяв конверт с серебряного подноса, я с трудом удержала его в руках – так они дрожали. Я подождала, пока за мистером Тимсом закроется дверь, и вскрыла конверт. Я только однажды видела этот небрежный почерк, но узнала его мгновенно.

Моя любимая Флора!

Посыпаю тебе подарок и надеюсь, что он не опоздает к твоему дню рождения. Твой дядя Фрэнк поздравляет тебя с днем рождения и желает тебе всего самого наилучшего. Много ли ты получила подарков? Надеюсь, тебе будет очень приятно играть с ними. Подарила ли тебе твоя милая мама праздничный поцелуй? Я уверен, что подарила. Попроси, чтобы она подарила тебе еще один, от меня. Знаешь, Флора, как-то в прошлом твой дядя Фрэнк очень безответственно обошелся с твоей мамой, и это причинило ей несчастье. Теперь он сожалеет о том, что огорчил ее своим поступком (хотя не сожалеет о самом поступке), и хочет, чтобы ты попросила ее простить меня. Если она согласна простить меня, напиши мне письмецо и сообщи об этом, милая Флора, а если нет – все равно напиши. Ведь нам, бедным солдатам, так холодно и одиноко в этих мерзких сырых окопах, поэтому мы всегда очень рады письму.

Внизу стояла жирная, размашистая подпись: «От дяди Фрэнка, с любовью».

Я снова и снова перечитывала письмо, мои руки дрожали, дыхание сбивалось. «Если она согласна простить меня...» Конечно, я была согласна, как я могла не простить его? Я попыталась выбросить это из головы – все-таки письмо написано Флоре. Но он же знал, что Флора не умеет читать. Кукла была для Флоры, письмо – для меня.

Весь день я носила письмо в кармане, украдкой вынимая его, когда была одна с Розой. Скоро я выучила его наизусть, но все равно вынимала, чтобы подержать в руках бумагу, которую держал он, и прочитать слова, которые писал он.

Каждый раз, читая слова Фрэнка, я видела и другие слова, напечатанные сверху на странице: На действительной службе В БРИТАНСКИХ ПОЛЕВЫХ ВОЙСКАХ.